Посетите наш новый сайт AXMAJS.RU

Запустить

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Мы вышли в коридор – бедненько, но чистенько. Все кабинеты были копиями первого – кроме одного по правой стороне. Тут, судя по всему, сидел начальник. Вынесли всё, кроме мебели, однако в столе я нашёл забытый типовой бланк с шапкой ФМБУ «СЛСИ-14». Федеральное медико-биологическое учреждение «Специальная лаборатория социологических исследований». Ну да, за полярным кругом без социологии никак. Директором тут был некто Полукаров Эс Е. Я за пять лет как-то уже и отвык от того, что у нормальных людей принято жить с именами и фамилиями.

Самое странное, что всё это было вроде как знакомым. То есть, я не знал, что будет в следующем кабинете, но, попав туда, испытывал ощущение дежа вю.

Мы пошли дальше - вниз. Серьёзная такая проходная, три кабинета... Половина этажа пустовала – судя по всему, стояло какое-то оборудование. Спустились по лестнице в подвал. Почти весь его занимали однотипные, но разнокалиберные агрегаты. Феникс шёл за мной безмолвным хвостом. Казалось, даже по сторонам не смотрел. И только я подумал о том, что людей, похоже, здесь не было уже давно, как увидел труп.

Далее

Я сначала решил, что наш. Оказалось, дикий. Но его следов мы так и не нашли – показалось, наверное. А охота получилась настолько лёгкой, что можно было и не тратить время на отдых. Олень выскочил из-под крытой пристройки к следующему корпусу. Уно от неожиданности промазал. Но животина проваливалась по брюхо в глубокий снег, и потому была обречена.

Мы выпили по полкружки крови. Традиция. Когда разделывали тушу, я уже не соображал и два раза здорово резанул себя по руке. Этому же хоть бы хрен – работает и работает... Всё-таки, что у него за стимуляторы?

А плевать. Впрягшись в складные сани, мы вышли в деревню. Ветер, конечно, порывами дул в морду, норовя остановить – хотя бы на миг. Этого мига каждый раз хватало на то, чтобы погасить инерцию саней, и их снова приходилось срывать с места. Я молчал, Уно молчал.

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

– Феникс! В себя приходи! Ты меня слышишь?

Откуда тупая машина знала моё прозвище в будущем? Я и сам его тогда не знал... А, нет, не каршер – меня тряс за плечи Уно.

– Я иду.

– Несёшь что попало.

– Добро несу...

... Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра удалось хорошо выспаться. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

Дюйма нашли через полгода, чудом, в общем-то – по носку сапога, всё остальное уже во льду замуровало. Как он в ту расщелину завалился? И ведь снарягой был весь обвешанный, по спутнику ходил, а вот доходился. По ходу, отрубился у него этот спутник, Дюйм задёргался и понесло не туда. Дай бог сразу убился... А может ноги переломал и умирал там потихоньку.

Когда Уно с Фениксом приволокли мясо, началась такая бойня, что лучше бы не приволакивали... Кочерга налетел на Феникса с палкой – а тот сам упал, уже на ногах не стоял. Уно попробовал его прикрыть и тоже огрёб – за то, что на базу полез. Ох и нелюбезный Кочерга был.

Тут же Агава, жена Дюйма, выскочила и пальбу открыла – хотела Феникса застрелить, но промазала по лежачему. Правда что, этот парняга точно фартовый какой-то. Был.

А Аришку спасли, но валялась она ещё недели две. Наверное, и без этих героев не померла бы – на следующий день вернулся Волк, тоже с оленем. И тоже лежнем лежал после охоты трое суток, я его с ложки кормил.

Главное, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

Проблему с мясом решили через полгода: мужики наловчились как-то ловить оленей и маячки им навешивать. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

Рама поддалась несильному удару. Внутри ничего подозрительного, говорящего об охране или консервации, на глаза не попалось. В общем, и нечего было тут охранять – не считая пяти столов.

Я спрыгнул в сугроб, который за зиму надуло в приоткрытое окно. Пол предательски хрустнул – сопрел, каждую зиму тут снег лежит. Высунулся в коридор – тишина сразу ударила по ушам. Девять дверей со светлыми следами от снятых табличек, напротив вниз уходил лестничный пролёт.

Все кабинеты были копиями того, в который я залез – кроме одного по правой стороне. Тут, судя по всему, сидел начальник. Вынесли всё, кроме мебели, однако в столе я нашёл забытый типовой бланк с шапкой ФМБУ «СЛСИ-14». Федеральное медико-биологическое учреждение «Специальная лаборатория социологических исследований». Ну да, за полярным кругом без социологии никак. Директором тут был некто Полукаров Эс Е. Я за пять лет как-то уже и отвык от того, что у нормальных людей принято жить с именами и фамилиями.

Самое странное, что всё это было вроде как знакомым. То есть, я не знал, что будет в следующем кабинете, но, попав туда, испытывал ощущение дежа вю.

Я пошёл дальше, вниз. Серьёзная такая проходная, три кабинета... Половина этажа пустовала – судя по всему, стояло какое-то оборудование. Спустились по лестнице в подвал. Почти весь его занимали однотипные, но разнокалиберные агрегаты. И только я подумал о том, что людей, похоже, здесь не было уже давно, как увидел труп.

Далее

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра хорошо выспался. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Но всё равно так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

Когда Уно приволок оленя, началась такая бойня, что лучше бы не приволакивал... Одни орут – мол, не надо нам такого мяса, за которое деревню вояки спалят на хер. Другие на тех: вам принесли жрать, вот и жрите... Он этого оленя на базе подстрелил, куда Кочерга запретил соваться при любом раскладе. Что это за база такая – хрен её знает.

Аришку спасли, но валялась она ещё недели две. Наверное, и без этого героя не померла бы – на следующий день вернулся Волк, тоже с оленем. И тоже лежнем лежал после охоты трое суток, я его с ложки кормил. Но главное, я считаю, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

А Феникс когда с переломанным Дюймом приплёлся, с ходу признался, что всех обманул. Кочерга налетел на него с палкой – а тот уже и сам на ногах не стоял. Ох и нелюбезный Кочерга был.

Чтобы таких заморок с мясом больше не было, мужики через полгода наловчились как-то ловить оленей и маячки им навешивать. Проблема отпала. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Я лихорадочно соображал, куда теперь идти и что делать.

Итак. Пёс с ним, с Фениксом, пока что. Искать Дюйма? Надо. Зверя искать? Тоже надо. Я ведь знал, где он, скорее всего, был. Совсем близко. Мы вытоптали всю округу, но некоторые места обходили при любых обстоятельствах – например, ту самую научную базу, занимавшую не меньше гектара. А зверь не дурак – там уже вовсю мог случиться заповедник. Но в разговоре с Кочергой, конечно, об этом варианте можно не заикаться. Да и с Фениксом всё-таки тоже что-то надо делать

Идти вместе с ним на научную базу?

Отправить Феникса за Дюймом, а самому попытать счастья на базе?

Плюнуть на Феникса и искать Дюйма в одиночку?

Идти за Дюймом вместе?

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Далее

А сейчас он, уже хорошо присыпанный снегом, лежал с неестественно вывернутыми руками и ногами в расщелине. Феникс угадал.

Метров за сто до места я увидел волка – тот почуял лёгкую добычу. Нет, не лёгкую: вытаскивать Дюйма было тяжело. В сознание он пришёл на полпути до деревни. Видеть его плачущим было непривычно. И плакал он, конечно, не по себе.

Но ни я, ни Феникс ничем порадовать его не могли. А как быть с Фениксом? Мы же гордые. Мы же добытчики.

Настоять на том, чтобы признался сам?

Оставить на его совести?

Далее

Я повернул и пошёл на волка. Остановился в десяти метрах перед ним.

– Ты мне что-то новое хочешь сказать? Может, объяснишь, что со мной происходит? Нет? Вот и вали!

Волк постоял секунд пять, внимательно глядя на меня. Потом развернулся и двинулся в лес расхлябанной трусцой.

Чёрт действительно был не при чём. Пропажа Афины – моих рук дело.

Далее

Уно

– Есть следы?

– Хрен там. Я своих уже не вижу.

– Ага, задувает. Ладно, у русла встретимся.

– Добро.

Каждый раз в середине января мне становится страшно, что ночь не кончится, весна не придёт, и снег не растает. Дед однажды успокоил: если задул ветер, значит будет тебе весна. Не скоро, месяца через два, но будет.

К полтиннику на термометре можно привыкнуть. К сугробам по крышу тоже. К двум месяцам ночи. К таким вот историям, когда месяц назад всё было забито мясом, а сейчас вся деревня уже шкуры жрать готова... Но я не могу привыкнуть к тому, что мы сами творим друг с другом.

Признаться, непробиваемости Дюймовочки я немного завидую. Хотя... А каким ему ещё сейчас быть? Ему проще, чем Агаве: хотя бы теоретически может на ситуацию повлиять. Агаве остаётся только ждать.

Часа через четыре мы должны выйти к реке. Там, наверное, придётся объединяться с Дюймом и ходить вдвоём, а то пропадём. Волчина где-то слева по ту сторону шастает, но ему ничего не сделается. Двое у нас в деревне таких, за которых переживать бесполезно – Волк и Дед.

Позавчера вечером после очередной пустой охоты мы играли в карты у Кочерги. Настроение было не ахти – у Аришки, дочки Дюйма, предсказуемо обострились симптомы. Дня через два по порядку пойдут Уран, Лето и ещё полдеревни – те, кто носят в себе вирус. Почему-то все больные, стоит им пожить пару недель без мяса, начинают хандрить. Дело, кажется, в каком-то витамине группы В. А зверь куда-то ушёл, хотя всего полтора месяца чуть не по деревне топтался.

Далее

Секунды три я сидел и переваривал. Потом наклонился к нему.

– Зачем ты так?

Феникс молчал. Я взял его за воротник.

– Ты совсем сдурел? Там Аришка умирает, Дюйм где-то потерялся, пока тебя искал!

Феникс оттолкнул, рявкнул сквозь ветер:

– Иди в задницу, праведник!

Идиот. Можно было переживать за дочку Дюйма, за самого Дюйма... Можно было злиться на Феникса. Нужно было злиться! А я почему-то досадовал. Примерно так же, будто открыл глаза после слишком хорошего сна, в котором добро победило, беды устаканились, и солнце взошло. А в жизни – нет.

И что мне теперь делать?

Рассказать про Феникса Кочерге?

Попробовать спасти ситуацию?

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Я считаю, каждый человек должен быть на своём месте. У нас так и получается: если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен, и всё. А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Как ещё меня не выгнали... Если бы Волк к себе жить не пустил, то, наверное, и выгнали бы. Как самого бесполезного, Кочерга поставил снег чистить, за теплицей следить. Завхозом, короче, сделал.

А я бы и сам себе не понравился. На кликуху свою потому и не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало занимался. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Фениксу, полудурку, так и надо. А вот Аришку жалко. Волк, кстати, на следующий день всё-таки пришёл с оленем – но поздно уже было.

Дюйм с Агавой совсем закисли, из дому не выходят и никого к себе не пускают. Я вот им снег чищу, Волк мясо таскает, татары – рыбу... Да и остальные тоже чем могут помогают. А как иначе? Свои же все... А эти свыкнутся, никуда не денутся. Всё равно дальше жить надо.

Когда Уно с Фениксом приволокли переломанного Дюйма, отмудохали его так, что мама не горюй. Агава по деревне с ружьём бегала, пока не отобрали...

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Но выкрутились в итоге. Феникс с Уно, конечно, наполучали – но, я считаю, сами заслужили! Живёшь с людьми – будь добр правилам следовать. А то если каждый вот так начнёт херь всякую городить – что ж это будет?

У каждого из нас своя роль. Я вот снег чищу, за порядком слежу. Вроде как завхоз. Волк нам мясо таскает, татары – рыбу... А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Вот даже нашу деревню взять: тех, что сюда приходят, без хлеба-соли встречают. Если полезный – оставят. Нет – отправят на хрен, и всё. Как ещё меня не выгнали...

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Непонятно как ещё Феникса, полудурка, на первом суку не повесили. А Дюйма жалко – ни за хрен собачий парень пропал, и бабы его без мужика остались.

Мы их, конечно, не бросаем. Я вот им снег чищу, Волк мясо таскает, татары – рыбу... Да и остальные тоже чем могут помогают. А как иначе? Свои же все... Девки киснут, конечно. Но свыкнутся, никуда не денутся. Всё равно дальше жить надо – с теми, кто есть. Из цивилизации в деревню просто так не уходят – это не каникулы съездить, это навсегда. Ни про одного ещё такого я не слышал, чтобы у нас пожил и в город вернулся. Никому мы там не нужны.

Тех, что сюда приходят, и то без хлеба-соли встречают. Если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен и всё. А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Как ещё меня не выгнали... Если бы Волк к себе жить не пустил, то, наверное, и выгнали бы. Как самого бесполезного, Кочерга поставил снег чистить, за теплицей следить. Завхозом, короче, сделал.

Далее

Утром мы все вышли веером от деревни в разные стороны. Зверьё будто разом вымерло – никому даже белка не подвернулась... Феникс сначала, как положено, тоже держал связь с Кочергой. Потом пропал на пять часов. На вечер прогноз был совсем так себе – должен был подняться ветер. Лимон с Иоганном уже развернулись в сторону дома, а Дюйм, Волк и я собирались вытаптывать зверя до победного. В эфире началась ругань. Но тут на связь вышел Феникс:

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Фениксова рация что-то прохрипела в ответ.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

На этом связь с Фениксом почему-то оборвалась.

Далее

Я нащупал кнопку включения. Наушник ожил голосами Волка и Кочерги.

– ... не будет, пройду до города.

– Какой на хер до города? Дуй назад, я сказал! Уно с Дюймом уже развернулись!

Ага, ясно. Волчина в заброшенный город собрался, куда давно никто не заходил – далеко, да и место неспокойное: время от времени там ошивались подозрительного вида личности – то ли религиозные фанатики, то ли бомжи. Но и зверь там чаще всего тоже был. А Кочерга, опасаясь за нас, пытался всеми средствами вернуть домой.

– Приём, Уно. Я его нашёл.

– Кого? Дюйма? - Кочерга сразу оставил свою легенду.

– Нет. Феникса.

– Живой?

– Да. Ребят, он говорит, никакой коровы не было. Он её придумал.

Секунд пять эфир молчал. Тоже переваривали. В одном ухе у меня завывал ветер, в другом – радиопомехи. Так и башка лопнуть может. Почему-то первым отреагировал Волк, которого мы дружно считали тугодумом.

– Уно, друг мой. Возвращайся-ка ты. А этот гражданин пусть сам выбирается, как хочет.

Далее

– Приём, Уно. Меня слышно?

– Приём, Кочерга. Что там у вас?

– Я у креста, один, пустой. Где все?

– Волк возвращается, Феникс молчит. А Дюйма не слышишь?

– Тоже молчит.

– Блин, у него с дочкой совсем хреново. Ладно, давай выбирайся оттуда.

– Погоди-ка.

Внизу в привычном сером спектре тепловизора мелькнула пара белых пикселов. Что-то есть! Я скинул с плеча ствол. Скатился обратно – если бы можно было сломать задницу, сломал бы. Господи, пусть это будет хоть белка, хоть куропатка... Аришке сейчас очень нужно мясо.

Нет, не белка. На снегу сидел человек. С подветренной стороны уже порядком присыпанный снегом, но живой. Я подбежал, толкнул его в плечо – это был Феникс. Он подпрыгнул – то ли от удара, то ли не меня ожидал увидеть.

– Всё, домой! Не до коровы уже!

Дурень снова уселся на снег.

– Вставай, твою мать! Ну! На кой ляд рацию вырубил?

– Не было никакой коровы.

Он вроде бы и тихо это произнёс, но я услышал. Тоже присел.

– Как не было?

– А вот так.

Зашибись. И что теперь?

Добиваться от Феникса ответа – зачем ломал комедию?

Вызвать Кочергу по рации?

... Мы с Афиной добрались до деревни около трёх часов ночи. Естественно, все спали – огонёк светился в единственном на все дома окне. На мой скромный стук из недр донеслось: «Заходи!»

Я зашёл – сивушным духом чуть не сбило с ног. В комнате, засыпанной стружкой, за столом сидел здоровенный бородач неопределённых лет в такой же примерно тельняшке. Дюймовочка нисколько не удивился, будто к нему каждый час ночью незваные гости приходят. Неторопливо встал, подошёл, взял за воротник и поднял на уровень своего роста. Проговорил совершенно беззлобно:

– Ну здорово.

– И вам не хворать, – прокряхтел я.

– Чего расскажешь?

– Да вот огонёк увидел, зайти решил.

Дюйм продолжал внимательно смотреть на меня. Я набрал воздуха в лёгкие и выдавил из себя речь:

– Слушай, у меня там жена мёрзнет. Давай её устроим, а там опять меня подержишь, если так нравится.

Дюйм заржал и отпустил. Распахнул дверь: заходите, мадам, не прибрано!

Далее

Афину он напоил чаем и уложил к своим. Для меня же приготовил полуторалитровую программу. Конечно, я плохо запомнил финал. Проснулись мы за тем же столом в обнимку и в стружке.

А сейчас он, уже хорошо присыпанный снегом, лежал с неестественно вывернутыми руками и ногами в расщелине. Феникс угадал с местом.

Метров за сто до места я увидел волка – тот почуял лёгкую добычу. Нет, не лёгкую: вытаскивать Дюйма было тяжело. В сознание он пришёл на полпути до деревни. Видеть его плачущим было непривычно. И плакал он, конечно, не по себе. Но ни я, ни Феникс ничем порадовать его не могли.

Далее

Афину он напоил чаем и уложил к своим. Для меня же приготовил полуторалитровую программу. Конечно, я плохо запомнил финал. Проснулись мы за тем же столом в обнимку и в стружке.

А сейчас он, уже хорошо присыпанный снегом, лежал с неестественно вывернутыми руками и ногами в расщелине.

Метров за сто до неё я увидел волка – почуял лёгкую добычу. Нет, не лёгкую: вытаскивать Дюйма было тяжело. В сознание он пришёл на полпути до деревни. Видеть его плачущим было непривычно. И плакал он, конечно, не по себе. А мне нечем было его порадовать.

Далее

Очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Прозвучал выстрел. Я поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Друг другу били морды анахореты, Сантьяго с Чёртом тащили Дюйма в избу.

Как мы допёрли его – не помню. Но как-то допёрли. Кажется, он благодарил.

Далее

Как я допёр Дюйма – не помню. Но как-то допёр. Кажется, он меня благодарил.

Я очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Сантьяго с Чёртом тащили Дюйма в избу. На меня смотрел Кочерга – с брезгливым и разочарованным лицом. Я показал ему средний палец.

Далее

Я очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Анахореты стояли над тушей оленя и орали друг на друга. На меня смотрел Кочерга – с брезгливым и разочарованным лицом. Я показал ему средний палец.

Далее

Очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Прозвучал выстрел. Я поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Друг другу били морды анахореты, Сантьяго с Чёртом тащили Дюйма в избу.

Как мы допёрли его – не помню. Но как-то допёрли. Кажется, он благодарил.

Далее

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра хорошо выспался. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Но всё равно так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

Когда Уно приволок оленя, началась такая бойня, что лучше бы не приволакивал... Одни орут – мол, не надо нам такого мяса, за которое деревню вояки спалят на хер. Другие на тех: вам принесли жрать, вот и жрите... Он этого оленя на базе подстрелил, куда Кочерга запретил соваться при любом раскладе. Что это за база такая – хрен её знает.

Аришку спасли, но валялась она ещё недели две. Наверное, и без этого героя не померла бы – на следующий день вернулся Волк, тоже с оленем. И тоже лежнем лежал после охоты трое суток, я его с ложки кормил. Но главное, я считаю, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

А Феникс когда с переломанным Дюймом приплёлся, с ходу от Кочерги палкой наполучал. Даже не прикрывался. Ох и нелюбезный Кочерга был.

Чтобы таких заморок с мясом больше не было, мужики через полгода наловчились как-то ловить оленей и маячки им навешивать. Проблема отпала. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

Приклад толкнул в плечо, пуля ушла под лопатку, волк не шелохнулся. Постоял секунд пять, по-прежнему глядя на меня. Потом развернулся и двинулся в лес расхлябанной трусцой.

Чёрт действительно был не при чём. Пропажа Афины – моих рук дело.

Далее

Феникс ввалился в избу на кураже и подшофе. Что первично – за пять лет я так и не понял: ни разу не видел его ни трезвым, ни грустным. Вот и сейчас с ходу снял две раздачи, прочно посадив побеждавшего до этого Сантьяго. На третьей, однако, сбросил карты и торжественно объявил:

– Предчувствие у меня на завтра, господа офицеры.

– Да ну?

– Ну да. Про распадок думаю.

Да, месяц назад в том краю действительно паслась оленуха с телятами.

– Туда полдеревни по два раза уже сходило, - проворчал Кочерга.

И все вернулись ни с чем. Несмотря на редкий, чуть ли не деликатесный для наших мест мох, последнее время распадок уверенно занимал первое место в охотничьем антирейтинге.

Далее

Он полулежал в углу. Не наш. Судя по одежде – такому же костюму, как у меня, только поновее – мог появиться здесь и вчера, и пятнадцать лет назад. В рюкзаке тоже ничего особенного, стандартный местный походный набор – хариус, хлеб и термосок. Ничего опознавательного я не обнаружил, а маску снять не смог. Судя по всему, тело в подвале за полтора месяца лета едва успевало подтаять и снова замерзало с приходом холодов. Я оставил мертвеца в покое и достал фляжку. Сделал два крупных глотка и вспомнил, что провёл на ногах уже почти двое суток.

Мысли как по команде стали коротенькими и простыми. Особенно настойчивой была одна: хотя бы несколько часов надо покимарить. А то промажу в решающий момент – и зачем тогда всё это стоило затевать?

Я выкинул из рюкзака спальник. Эх, жалко, что огня не развести – угорю без вентиляции... Достал хариуса из термосумки, в которой он оставался холодненьким, но не превратился в ледышку. Съел, кажется, с чешуёй. Закуклился. Добудем ли мяса, найдётся ли Дюйм?..

Последнее, что я почувствовал, проваливаясь в сон, — собственное дыхание, воняющее сивухой и рыбой.

Далее

Он полулежал в углу. Не наш. Судя по одежде – такому же костюму, как у меня, только поновее – мог появиться здесь и вчера, и пятнадцать лет назад. И в рюкзаке ничего особенного, стандартный походный набор – хариус, хлеб и термосок. Ничего опознавательного я не обнаружил, а маску снять не смог. Судя по всему, тело в подвале за полтора месяца лета едва успевало подтаять и снова замерзало с приходом холодов. Я оставил мертвеца в покое и достал фляжку. Сделал два крупных глотка и вспомнил, что провёл на ногах уже почти двое суток.

– Привал.

Мысли как по команде стали коротенькими и простыми. Особенно настойчивой была одна: хотя бы несколько часов надо покимарить. А то промажу в решающий момент – и зачем тогда всё это стоило затевать?

Я выкинул из рюкзака спальник. Эх, жалко, что огня не развести – угорим без вентиляции... Достал хариуса из термосумки, в которой он оставался холодненьким, но не превратился в ледышку. Съел, кажется, с чешуёй. Закуклился. Добудем ли мяса, найдётся ли Дюйм?.. И, главное, как быть с Фениксом? Мы же гордые. Мы же добытчики.

Настоять на том, чтобы признался сам?

Оставить на его совести?

Последнее, что я почувствовал, проваливаясь в сон, — собственное дыхание, воняющее сивухой и рыбой.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Сначала даже немного растерялся – ведь вылитый Уно: костюм, маска, телосложение... Только у того, который мёртвый, одёжка почище. Сколько он тут лежит – непонятно. Такие комбезы двадцать лет назад появились. Аккуратно прислонённый к стенке «Баклан» вообще выпускают с тридцатых годов до сих пор. Безнадёжно сточенные номера-серийники издалека отблёскивали белым на фоне воронения. А подходить к нему я не стал.

Мой стимулятор честно дорабатывал своё – передвигался я ещё нормально, но башка уже соображала туго. Надо было поторапливаться.

Мне, в общем, всегда везло. Вот и сейчас: олень выскочил из-под крытой пристройки к следующему корпусу. Убегать ему было некуда – по брюхо проваливался в снег.

Когда разделывал тушу, я уже почти не соображал и не заметил, как два раза здорово резанул себя по руке. А плевать. Впрягшись в складные сани, вышел в деревню. Ветер порывами дул в морду, норовя остановить – хотя бы на миг. Этого мига каждый раз хватало на то, чтобы погасить инерцию саней, и их снова приходилось срывать с места.

Далее

Уно расположился рядом с трупом – два брата-социопата в одинаковых костюмах. Только у того, который мёртвый, почище. Сколько он тут лежит – непонятно. Такие костюмы лет двадцать назад появились. Аккуратно прислонённый к стенке «Баклан» вообще выпускают с тридцатых годов до сих пор. Безнадёжно сточенные номера-серийники издалека отблёскивают белым на фоне воронения.

В общем, Уно был прав – лучшего места для ночлега нам уже не найти. Если этот товарищ пролежал тут нетронутым бог знает сколько, значит и мы часов десять продержимся. Правда, он, конечно, тоже мог остановиться на ночёвку. И сдох – от чего-нибудь, скажем, этакого биологического. А что, вариант. Вполне могли в своё время сюда заразу какую-нибудь занести, чтобы непрошенные гости живыми отсюда не уходили. И умрём, два идиота, в один день.

Но не умерли. Я так и не уснул. Уно встал через пять часов. Мой стимулятор честно дорабатывал своё — передвигался я ещё нормально, а вот башка уже соображала туго.

Пока вылезал из окна, Уно чуть не столкнул меня обратно в корпус.

– Что?

– Волк.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

– Феникс! В себя приходи! Ты меня слышишь?

Откуда тупая машина знала моё прозвище в будущем? Я и сам его тогда не знал... А, нет, не каршер – меня тряс за плечи Уно.

– Я иду.

– Несёшь что попало.

– Добро несу...

... Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Но выкрутились в итоге. Феникс с Уно, конечно, наполучали – но, я считаю, сами заслужили! Живёшь с людьми – будь добр правилам следовать. А то если каждый вот так начнёт херь всякую городить – что ж это будет?

У каждого из нас своя роль. Я вот снег чищу, за порядком слежу. Вроде как завхоз. Волк нам мясо таскает, татары – рыбу... А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Вот даже нашу деревню взять: тех, что сюда приходят, без хлеба-соли встречают. Если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен, и всё. Как ещё меня не выгнали...

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Фениксу, полудурку, так и надо. А вот Аришку жалко. Волк, кстати, на следующий день всё-таки пришёл с оленем – но поздно уже было.

Дюйм с Агавой совсем закисли, из дому не выходят и никого к себе не пускают. Я вот им снег чищу, Волк мясо таскает, татары – рыбу... Да и остальные тоже чем могут помогают. А как иначе? Свои же все... А эти свыкнутся, никуда не денутся. Всё равно дальше жить надо.

Когда Уно с Фениксом приволокли переломанного Дюйма, Феникс признался, что всех обманул. Отмудохали его так, что мама не горюй. Агава по деревне с ружьём бегала, пока не отобрали...

Далее

А я бы и сам себе не понравился. Потому на кликуху свою не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало занимался. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло, конечно – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и доплёлся, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера... Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда... Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

А я бы и сам себе не понравился. Потому на кликуху свою и не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало приходилось заниматься. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Даже как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра хорошо выспался. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Но всё равно так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

А мужики через полгода наловчились как-то ловить оленей и маячки им навешивать. Проблема с мясом отпала. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

А я бы и сам себе не понравился. Потому на кликуху свою не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало занимался. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло, конечно – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и доплёлся, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера... Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда... Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

– Феникс! В себя приходи! Ты меня слышишь?

Откуда тупая машина знала моё прозвище в будущем? Я и сам его тогда не знал... А, нет, не каршер – меня тряс за плечи Уно.

– Я иду.

– Несёшь что попало.

– Добро несу...

... Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне, полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов – мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке – отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне, полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов — мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке — отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне, полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов — мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке — отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов — мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке — отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне, полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов – мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке – отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне, полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов — мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке — отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов — мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке — отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Главное, что он от меня хочет услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он, молодец. Скучный только, как яичница. А я тогда какой? Задорный дерьма кусок?

Корпуса утопали в снегу – как ещё весной не тонут. А может и тонут... Второй этаж представлял собой несколько вполне приличных офисов годов этак пятидесятых. Древние плазмы в стену, ещё не проекционные, а сенсорные столы... Всё остальное выметено подчистую.

На проходной можно было армию сдержать при желании. Половину первого этажа занимала серверная. Совершенно дурной для тех времён мощности — остатки блоков питания тому в подтверждение. На хрена? Что-то они тут мутили...

Ответы дал подвал, где рядами стояли аппараты для клонирования и системы жизнеобеспечения. Судя по всему, до пятьдесят пятого года здесь проводились эксперименты. А потом, когда искусственное воспроизводство органов узаконили, отпала нужда делать это тайно у чёрта на куличках. Вот тебе и социология.

Далее

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Далее

Только вот сейчас почему не отзывается? Самый простой вариант – если взял след и ушёл из распадка. Но не было там зверя. Заблудился и через хребет утопал к заводу? Но не настолько он дурной, чтобы на склон забраться и этого не заметить. А теряться, блин, в этом распадке негде – коридор же...

Значит, или аккум в рации сел, или что-то случилось. Что могло случиться? Волки? Хрен там, он их раньше вычислит, чем они его. Чужие? Чужие в такую погоду дома сидят... Остаются только расщелины. В восточном краю есть их три штуки. Тоже, конечно, сомнительно, но теоретически в них свалиться всё-таки можно, если рот разявить. Негде тут больше теряться!

Какая из трёх? На момент последнего сеанса связи он должен был пройти середину распадка – шёл по нему уже часа четыре, а ходит он быстро. Значит, первая от деревни расщелина отпадает. Остаются две – та, что сейчас в двухстах метрах от меня, и следующая, до которой километра полтора.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

И вот Уно ушёл. Дюйм потерялся. Аришке только хуже. Эх, твою мать, пропадать – так с музыкой.

Так, Дюймовочка потерялся где-то на восточном краю. Не впервой, в общем-то. Такой лось, а заблудится и хныкать начинает – спутники у него, видите ли, пропали.

Далее

Через полчаса хода я вышел к стоящим в низине зданиям. Постоял, но ничего подозрительного не обнаружил.

Корпуса были заметены снегом по второй этаж – как ещё весной не тонут. А может и тонут... Пробравшись в приоткрытое окно, попал во вполне приличный офис – годов этак для пятидесятых. Древние плазмы в стену, ещё не проекционные, а сенсорные столы. А неплохо строили, однако. Кое-где, конечно, протекла крыша, но, в целом, здание было в приличном состоянии. Заходи и живи, блин.

В одном из столов я нашёл забытый бланк с шапкой ФМБУ «СЛСИ-14». Федеральное медико-биологическое учреждение «Специальная лаборатория социологических исследований».

Хорошие исследования, наверное, проводили: на проходной можно было армию сдержать при желании. Половину первого этажа занимала серверная. Совершенно дурной для тех времён мощности — остатки блоков питания тому в подтверждение. На хрена? Что-то они тут мутили... Ответы дал подвал со стоящими рядами аппаратами для клонирования и системами жизнеобеспечения. Судя по всему, до пятьдесят пятого года здесь проводились эксперименты. А потом, когда искусственное воспроизводство органов узаконили, отпала нужда делать это тайно у чёрта на куличках. Вот тебе и социология.

Я уже хотел уходить отсюда, как в углу за аппаратами увидел труп.

Далее

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Далее

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Далее

Только вот сейчас почему не отзывается? Самый простой вариант – если взял след и ушёл из распадка. Но не было там зверя. Заблудился и через хребет ушёл к заводу? Но не настолько он дурной, чтобы на склон забраться и этого не заметить. А теряться, блин, в этом распадке негде – коридор же...

Значит, или аккум в рации сел, или что-то случилось. Что могло случиться? Волки? Хрен там, он их раньше вычислит, чем они его. Чужие? Чужие в такую погоду дома сидят... Остаются только расщелины. В восточном краю есть их три штуки. Тоже, конечно, сомнительно, но теоретически в них свалиться всё-таки можно, если рот разявить. Негде тут больше теряться!

Какая из трёх? На момент последнего сеанса связи он должен был пройти середину распадка – шёл по нему уже часа четыре, а ходит он быстро. Значит, первая от деревни расщелина отпадает. Остаются две – та, что сейчас в двухстах метрах от меня, и следующая, до которой километра полтора.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

– Феникс! Ты в себе?

Откуда тупая машина знала моё прозвище в будущем? Я и сам его тогда не знал... А, нет, не каршер – на меня внимательно смотрел Дюйм.

– Я иду.

– Давай, может, передохнём?

– Лежи давай.

Нелёгкая, всё-таки, работа – тащить такого бегемота.

... Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Далее

Как я допёр Дюйма – не помню. Но как-то допёр. Кажется, он меня благодарил. За что? За то, что в расщелину загнал?

Я очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Сантьяго с Чёртом тащили Дюйма в избу. На меня смотрел Кочерга – с брезгливым и разочарованным лицом. Я показал ему средний палец.

Далее

Феникс

– Что у кого?

– По нулям. Татары рыбы натаскали. У тебя как?

Ага. Ясно. И меня распадок подвёл. Сглазил хрен старый.

– Не слышу, от ветра развернись!

– Лосиху, говорю, зацепил, ещё за ней похожу.

– Молодчага! В распадке?

– Да, на краю.

– Всё, парни до тебя выходят.

– Куда? Не догоните, и погода портится.

– Не командуй.

– Да куда тут, блин, они пойдут? Я ждать не буду.

Не знаю, на кой чёрт я это сделал. Вот тебе и предчувствие. Завалили бы они кого по пути... Только вот хрен кто из зверья сейчас нос высунет. Хорошо хоть, что дунуло, моих следов не найдут.

Далее

Сам дурак, предсказуемо же было, что не бросят, тем более с лосем... Но, с другой стороны, – тоже мне, полярники собрались. Тут четыреста лет назад уже вовсю жили – без изотопников и тепловизоров... Без унитазов, блять, жили. А у этих в карты играть силы есть, а мясо вытоптать – это мы куксимся. Предсказателя себе нашли для полного комплекта. Они ещё благодарить должны, что их стимулируют.

Я поднялся и пошёл дальше. Ага, скажи кто лет пять назад, что буду в одиночку зверя топтать. Я бы посмеялся. Алёнка подняла бы бровь и сочла дикими фантазиями.

У обоих были хорошие перспективы. Стали бы уже начальниками своих департаментов, она, возможно, даже чуть раньше меня. Да каких в задницу департаментов — мы сейчас уже вторую квоту могли бы пробить. Как по картинке — отдельный дом, два детёнка, любовь и радость. И пусть это всё плоско, шаблонно и обычно. Как у Льва Николаевича: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Вот, пожалуйста – ни хрена не плоско и не шаблонно, хавай полной ложкой. Куда ни плюнь, с надрывом, на последнем издыхании, с долей сумасшествия. И мечты тут другие. Тоже дикие. Олень, например. Девчонку бы спас и полдеревни с ней. Где-то же он тут должен быть.

– Эй, ты! Мне бы оленя!

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

И вот я след в след иду за Уно. Дюймовочка потерялся где-то на восточном краю. Не впервой, в общем-то. Такой лось, а заблудится и хныкать начинает – спутники у него, видите ли, пропали.

Далее

Только вот сейчас почему не отзывается? Самый простой вариант – если взял след и ушёл из распадка. Но не было там зверя. Заблудился и через хребет упёрся к заводу? Ну не настолько же он дурной, чтобы на склон забраться и этого не заметить. А теряться, блин, в этом распадке негде – коридор же...

Значит, или аккум в рации сел, или что-то случилось. Что могло случиться? Волки? Хрен там, он их раньше вычислит, чем они его. Чужие? Чужие в такую погоду дома сидят... Остаются только расщелины. В восточном краю есть их три штуки. Тоже, конечно, сомнительно, но теоретически в них свалиться всё-таки можно, особенно если рот разявить. Ну негде тут больше теряться!

Какая из трёх? На момент последнего сеанса связи он должен был пройти середину распадка - шёл по нему уже часа четыре, а ходит он быстро. Значит, первая от деревни расщелина отпадает. Остаются две – та, что сейчас в двухстах метрах от нас, и следующая, до которой километра полтора.

Далее

Уно с моим раскладом согласился. Первая расщелина оказалась предсказуемо пустой. Двинулись к слудующей. Ветер дул в морду, и не спрятаться от него никуда.

Дюймовочка – нормальный, в общем, парень. Не трус, какими часто бывают здоровяки, и не тормоз. Даже хорошо, что он не в этой расщелине оказался – если действительно ногу сломал, хрен бы мы его отсюда до деревни допёрли. Там же со скарбом все полтора центнера набегут. А стимулятор у меня уже дорабатывает своё. Скоро начну тупить, а потом – выдыхаться. И лечится это только сном – стимулятор на стимулятор в разных условиях даёт непредсказуемые эффекты: от поноса до необратимых поражений нервной системы.

Уно – чего он от меня хотел услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он. Скучный только, как яичница. А я какой? Задорный дерьма кусок, конечно.

Жалко только, что придётся из деревни уйти. В общем, сейчас это при всём оптимизме означает стопроцентный кирдык. Но если уже тут смысла жизни не нашёл, зачем оно всё тогда вообще. Пусть ты самый красивый и умный, и крутой – хрена толку, если как луна без курса?

... Дюйма мы нашли во второй расщелине – лежал на спине, неловко раскинув руки и ноги. Всё-таки переломался. Зато смысл жизни у него есть.

Впрягшись в складные сани, вышли в деревню. Ветер, конечно, снова порывами дул в морду, норовя остановить – хотя бы на миг. Этого мига каждый раз хватало на то, чтобы погасить инерцию саней, и их снова приходилось срывать с места. Я молчал, Уно молчал.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Отправился бродить по городу. Где бродил – не помню. Следующий каршер тоже отказал, услужливо напомнив о том, что два часа назад я ещё числился пьяным. Плюнул, сел на пассажирское сиденье, ткнул в карту наугад — в точку, где кончался мой город и ещё не начинался следующий.

– Длина вашего маршрута составит триста пятнадцать километров. Предположительное время в пути составит десять часов десять минут. Вам будет удобнее воспользоваться монорельс-экспрессом. В этом случае время в пути составит один час сорок минут. Едем до ближайшей станции?

– Нет. Едем по моему маршруту.

– Состояние вашего счёта не позволит совершить обратную поездку до дома. Вы сможете воспользоваться нашей услугой «До зарплаты». Очередной платёж от вашего работодателя поступит на ваш лицевой счёт 15 июля, и вы сможете погасить задолженность до истечения беспроцентного периода.

– Спасибо. Условия соглашения принимаю.

– Спасибо вам! Вы можете оценить качество моей работы после поездки. Прошу пристегнуть ремень безопасности.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

Через полчаса хода мы вышли к научной базе, соваться на которую Кочерга запрещал категорически. Пытался даже как-то Дюйма отлупить, когда узнал, что тот топтался рядом. А ведь идея, вообще-то, хорошая. Собственно, сейчас нам уже терять не хрена.

А вот этот Уно — железный он, что ли. Двое суток на ходу, и прёт как паровоз. С виду ведь ничего особенного, тощий и тихий. Латентный супермен хренов.

Далее

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня – кто-то ко мне рвался. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Ещё. Прозвучал выстрел. Я поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Друг другу били морды анахореты.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

Через полчаса хода мы вышли к научной базе, соваться на которую Кочерга запрещал категорически. Пытался даже как-то Дюйма отлупить, когда узнал, что тот топтался рядом. А ведь идея, вообще-то, хорошая. Собственно, сейчас нам уже терять не хрена.

А вот этот Уно — железный он, что ли. Двое суток на ходу, и прёт как паровоз. С виду ведь ничего особенного, тощий и тихий. Латентный супермен хренов.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

И вот Уно ушёл. Дюйм потерялся. Аришке только хуже. Эх, твою мать, пропадать – так с музыкой.

Так, Дюймовочка потерялся где-то на восточном краю. Не впервой, в общем-то. Такой лось, а заблудится и хныкать начинает – спутники у него, видите ли, пропали.

Далее

Первая расщелина оказалась предсказуемо пустой. Двинулся к слудующей. И опять ветер дул в морду, и не спрятаться от него никуда.

Дюймовочка – нормальный, в общем, парень. Не трус, какими часто бывают здоровяки, и не тормоз.

Даже хорошо, что он не в этой расщелине оказался – если действительно ногу сломал, хрен бы я его отсюда до деревни допёр. Там же со скарбом полтора центнера легко набежит. А стимулятор у меня уже дорабатывает своё. Скоро начну тупить, а потом уйдёт выносливость. И лечится это только сном – стимулятор на стимулятор в разных условиях дают непредсказуемые эффекты: от поноса до необратимых поражений центральной нервной системы.

А Уно молодец. С виду ведь ничего особенного, тощий и тихий. Латентный супермен хренов.

Главное, чего он от меня хотел услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он, молодец. Скучный только, как яичница. А я какой? Задорный дерьма кусок, конечно.

Жалко только, что придётся из деревни уйти. В общем, сейчас это при всём оптимизме означает стопроцентный кирдык. Но если уже тут смысла жизни не нашёл, зачем оно всё тогда вообще. Пусть ты самый красивый и умный, и крутой в придачу – хрена толку, если как луна без курса?

Во второй расщелине я нашёл Дюйма, у которого смысл жизни есть. Лежал на спине, неловко раскинув руки и ноги, в самой глубокой точке расщелины. Всё-таки переломался. А я хоть и урод, но всё же молодец – чётко вычислил. Ладно, главное, что живой: тепловизор 36,6 градусов показывает.

Я срубил три сосёнки, спустился по пологому краю к Дюйму и затащил его на импровизированные носилки. Да, шевелить пострадавших в таких случаях нельзя, но других вариантов нет – вытаскивать же его как-то надо.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

И вот я след в след иду за Уно. Дюймовочка потерялся где-то на восточном краю. Не впервой, в общем-то. Такой лось, а заблудится и хныкать начинает – спутники у него, видите ли, пропали.

Только вот сейчас почему не отзывается? Самый простой вариант – если взял след и ушёл из распадка. Но не было там зверя. Заблудился и через хребет упёрся к заводу? Ну не настолько же он дурной, чтобы на склон забраться и этого не заметить. А теряться, блин, в этом распадке негде – коридор же...

Далее

Уно – чего он от меня хотел услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он. Скучный только, как яичница. А я какой? Задорный дерьма кусок, конечно.

Жалко только, что придётся из деревни уйти. В общем, сейчас это при всём оптимизме означает стопроцентный кирдык. Но если уже тут смысла жизни не нашёл, зачем оно всё тогда вообще. Пусть ты самый красивый и умный, и крутой – хрена толку, если как луна без курса?

... Дюйма мы нашли во второй расщелине – лежал на спине, неловко раскинув руки и ноги. Всё-таки переломался. Зато смысл жизни у него есть.

Впрягшись в складные сани, вышли в деревню. Ветер, конечно, снова порывами дул в морду, норовя остановить – хотя бы на миг. Этого мига каждый раз хватало на то, чтобы погасить инерцию саней, и их снова приходилось срывать с места. Я молчал, Уно молчал.

Далее

Значит, или аккум в рации сел, или что-то случилось. Что могло случиться? Волки? Хрен там, он их раньше вычислит, чем они его. Чужие? Чужие в такую погоду дома сидят... Остаются только расщелины. В восточном краю есть их три штуки. Тоже, конечно, сомнительно, но теоретически в них свалиться всё-таки можно, особенно если рот разявить. Ну негде тут больше теряться!

Какая из трёх? На момент последнего сеанса связи он должен был пройти середину распадка - шёл по нему уже часа четыре, а ходит он быстро. Значит, первая от деревни расщелина отпадает. Остаются две – та, что сейчас в двухстах метрах от нас, и следующая, до которой километра полтора.

Уно с моим раскладом согласился. Первая расщелина оказалась предсказуемо пустой. Двинулись к слудующей. Ветер дул в морду, и не спрятаться от него никуда.

Дюймовочка – нормальный, в общем, парень. Не трус, какими часто бывают здоровяки, и не тормоз. Даже хорошо, что он не в этой расщелине оказался – если действительно ногу сломал, хрен бы мы его отсюда до деревни допёрли. Там же со скарбом все полтора центнера набегут. А стимулятор у меня уже дорабатывает своё. Скоро начну тупить, а потом – выдыхаться. И лечится это только сном – стимулятор на стимулятор в разных условиях даёт непредсказуемые эффекты: от поноса до необратимых поражений нервной системы.

Далее

Первая расщелина оказалась предсказуемо пустой. Двинулся к слудующей. И опять ветер дул в морду, и не спрятаться от него никуда.

Дюймовочка – нормальный, в общем, парень. Не трус, какими часто бывают здоровяки, и не тормоз.

Даже хорошо, что он не в этой расщелине оказался – если действительно ногу сломал, хрен бы я его отсюда до деревни допёр. Там же со скарбом полтора центнера легко набежит. А стимулятор у меня уже дорабатывает своё. Скоро начну тупить, а потом уйдёт выносливость. И лечится это только сном – стимулятор на стимулятор в разных условиях дают непредсказуемые эффекты: от поноса до необратимых поражений центральной нервной системы.

А Уно молодец. С виду ведь ничего особенного, тощий и тихий. Латентный супермен хренов.

Главное, чего он от меня хотел услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он, молодец. Скучный только, как яичница. А я какой? Задорный дерьма кусок, конечно.

Жалко только, что придётся из деревни уйти. В общем, сейчас это при всём оптимизме означает стопроцентный кирдык. Но если уже тут смысла жизни не нашёл, зачем оно всё тогда вообще. Пусть ты самый красивый и умный, и крутой в придачу – хрена толку, если как луна без курса?

Во второй расщелине я нашёл Дюйма, у которого смысл жизни есть. Лежал на спине, неловко раскинув руки и ноги, в самой глубокой точке расщелины. Всё-таки переломался. А я хоть и урод, но всё же молодец – чётко вычислил. Ладно, главное, что живой: тепловизор 36,6 градусов показывает.

Я срубил три сосёнки, спустился по пологому краю к Дюйму и затащил его на импровизированные носилки. Да, шевелить пострадавших в таких случаях нельзя, но других вариантов нет – вытаскивать же его как-то надо.

Далее

Главное, что он от меня хочет услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он, молодец. Скучный только, как яичница. А я какой? Задорный дерьма кусок, конечно.

Корпуса утопали в снегу – как ещё весной не тонут. А может и тонут... Второй этаж представлял собой несколько вполне приличных офисов годов этак пятидесятых. Древние плазмы в стену, ещё не проекционные, а сенсорные столы... Всё остальное выметено подчистую.

На проходной можно было армию сдержать при желании. Половину первого этажа занимала серверная. Совершенно дурной для тех времён мощности — остатки блоков питания тому в подтверждение. На хрена? Что-то они тут мутили...

Ответы дал подвал, где рядами стояли аппараты для клонирования и системы жизнеобеспечения. Судя по всему, до пятьдесят пятого года здесь проводились эксперименты. А потом, когда искусственное воспроизводство органов узаконили, отпала нужда делать это тайно у чёрта на куличках. Вот тебе и социология.

Далее

Уно расположился рядом с трупом – два брата-социопата в одинаковых костюмах. Только у того, который мёртвый, почище. Сколько он тут лежит – непонятно. Такие костюмы лет двадцать назад появились. Аккуратно прислонённый к стенке «Баклан» вообще выпускают с тридцатых годов до сих пор. Безнадёжно сточенные номера-серийники издалека отблёскивали белым на фоне воронения.

В общем, Уно был прав – лучшего места для ночлега нам уже не найти. Если этот товарищ пролежал тут нетронутым бог знает сколько, значит и мы часов десять продержимся. Правда, он, конечно, тоже мог остановиться на ночёвку. И сдох – от чего-нибудь, скажем, этакого биологического. А что, вариант. Вполне могли в своё время сюда заразу какую-нибудь занести, чтобы непрошенные гости живыми отсюда не уходили. И умрём, два идиота, в один день.

Но не умерли. Я так и не уснул. Уно встал через пять часов. Мой стимулятор честно дорабатывал своё — передвигался я ещё нормально, а вот башка уже соображала туго.

Пока вылезал из окна, Уно чуть не столкнул меня обратно в корпус.

– Что?

– Волк.

Далее

Я сначала решил, что наш. Оказалось, дикий. Но его следов мы так и не нашли – показалось, наверное. А охота получилась настолько лёгкой, что можно было и не тратить время на отдых. Олень выскочил из-под крытой пристройки к следующему корпусу. Уно от неожиданности промазал. Но животина проваливалась по брюхо в глубокий снег, и потому была обречена.

Мы выпили по полкружки крови. Традиция. Когда разделывали тушу, я уже не соображал и два раза здорово резанул себя по руке. Этому же хоть бы хрен – работает и работает... Всё-таки, что у него за стимуляторы?

А плевать. Впрягшись в складные сани, мы вышли в деревню. Ветер, конечно, порывами дул в морду, норовя остановить – хотя бы на миг. Этого мига каждый раз хватало на то, чтобы погасить инерцию саней, и их снова приходилось срывать с места. Я молчал, Уно молчал.

Я тогда не смог с ней остаться, и домой пойти не смог. Там везде она. Зашёл в первый попавшийся кабак, выпил коньяку. Одумался, накатил трезвина. Сел в каршер. Пока загружался профиль – кресло, зеркала, музыка – машина всё-таки учуяла остатки алкоголя и предложила довольствоваться автопилотом.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

– Феникс! В себя приходи! Ты меня слышишь?

Откуда тупая машина знала моё прозвище в будущем? Я и сам его тогда не знал... А, нет, не каршер – меня тряс за плечи Уно.

– Я иду.

– Несёшь что попало.

– Добро несу...

... Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

Плотная застройка начала редеть через одиннадцать часов езды. Здания сменились бесконечными китайскими теплицами. И через полчаса я, наконец, увидел поле, засеянное какими-то злаками. Вдалеке виднелся лесок в четыре берёзы.

– Смена маршрута, – я ткнул пальцем в чисто поле на карте.

– Дорога до указанной точки не соответствует техническим требованиям безопасного передвижения.

Я снова переключил управление на себя и свернул с трассы.

Вроде крепкая с виду дорожка была... Но машина села на брюхо и бессильно заскребла колёсами грязь через пятнадцать метров. Я вышел и сел на обочину.

– Алексей Сергеевич? У вас всё в порядке?

За спиной стоял дорожный полицейский – приехал на место ЧП по зову застрявшей машины. Говорить с человеком оказалось ещё сложнее, чем с роботом. Он упорно пытался понять: зачем так нужно было в этот лесок? Предложил вызвать машину МЧС и отвезти меня туда, если дело не требует отлагательств.

– Да иди ты сам в этот лес...

Через полчаса я был уже в отделении. А по барабану.

Очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня – кто-то ко мне рвался. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Ещё. Прозвучал выстрел. Я поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Друг другу били морды анахореты.

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Непонятно как ещё Феникса, полудурка, на первом суку не повесили. А Дюйма жалко – ни за хрен собачий парень пропал, и бабы его без мужика остались.

Мы их, конечно, не бросаем. Я вот им снег чищу, Волк мясо таскает, татары – рыбу... Да и остальные тоже чем могут помогают. А как иначе? Свои же все... Девки киснут, конечно. Но свыкнутся, никуда не денутся. Всё равно дальше жить надо – с теми, кто есть. Из цивилизации в деревню просто так не уходят – это не каникулы съездить, это навсегда. Ни про одного ещё такого я не слышал, чтобы у нас пожил и в город вернулся. Никому мы там не нужны.

Тех, что сюда приходят, и то без хлеба-соли встречают. Если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен и всё. А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Как ещё меня не выгнали... Если бы Волк к себе жить не пустил, то, наверное, и выгнали бы. Как самого бесполезного, Кочерга поставил снег чистить, за теплицей следить. Завхозом, короче, сделал.

Далее

А я бы и сам себе не понравился. Потому на кликуху свою и не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало приходилось заниматься. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Я очнулся на земле – лежал мордой в небо. Вокруг творилась какая-то возня. Она?! Я попробовал вскочить, но тут же упал. Кажется, вломили. Поднял голову – никакой цивилизации вокруг не было. Анахореты стояли над тушей оленя и орали друг на друга. На меня смотрел Кочерга – с брезгливым и разочарованным лицом. Я показал ему средний палец.

Далее

Мы вышли в коридор – бедненько, но чистенько. Все кабинеты были копиями первого – кроме одного по правой стороне. Тут, судя по всему, сидел начальник. Вынесли всё, кроме мебели, однако в столе я нашёл забытый типовой бланк с шапкой ФМБУ «СЛСИ-14». Федеральное медико-биологическое учреждение «Специальная лаборатория социологических исследований». Ну да, за полярным кругом без социологии никак. Директором тут был некто Полукаров Эс Е. Я за пять лет как-то уже и отвык от того, что у нормальных людей принято жить с именами и фамилиями.

Самое странное, что всё это было вроде как знакомым. То есть, я не знал, что будет в следующем кабинете, но, попав туда, испытывал ощущение дежа вю.

Мы пошли дальше - вниз. Серьёзная такая проходная, три кабинета... Половина этажа пустовала – судя по всему, стояло какое-то оборудование. Спустились по лестнице в подвал. Почти весь его занимали однотипные, но разнокалиберные агрегаты. Феникс шёл за мной безмолвным хвостом. Казалось, даже по сторонам не смотрел. И только я подумал о том, что людей, похоже, здесь не было уже давно, как увидел труп.

Далее

Поднялся и упёрся в знакомый крест. Здоровый, метра в три высотой. Кому поставлен, мы, конечно, не знаем. Но крест виднеется издалека и служит нам ориентиром – через полтора километра распадок скатывается в русло.

А я, выходит, ушёл дальше, чем думал.

Слева метрах в пятиста стояла законсервированная научная станция, с которой в своё время Кочерга упёр наш радиоизотопный генератор. Как-то по пьянке рассказывал, что через час налетели вертушки, и пришлось сутки отсиживаться в пещёре чуть не в обнимку с реактором. Может, конечно, и врёт, но видок у него действительно так себе и башка лысая, как коленка.

Даже приближаться к базе никто из наших не пробовал – Кочерга запретил. Наверняка там осталось много интересного, но второй раз вояки могут и не стерпеть: прочешут всё в радиусе сотни километров уже со спутника и спалят деревню. Операция несложная, потому правило мы не нарушаем.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

И вот Уно ушёл. Дюйм потерялся. Аришке только хуже. Эх, твою мать, пропадать – так с музыкой. Терять мне было уже не хрена, и потому решил ломануться на базу. Научную, заброшенную, соваться на которую Кочерга запрещал категорически. Там, где нет человека, наверняка будет зверь.

Далее

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Вот стоит только поверить в чью-то патологическую удачливость, и жизнь обязательно покажет: фиг там. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

Я уже решил, что мы заблудились. Но неожиданно упёрся в остатки стоящих на взгорке ворот при полном отсутствии забора.

Пошли к ближайшему зданию: типовой коробке без малейшего намёка хоть на какую-то индивидуальность. База, в отличие от ограждения, располагалась в низине, забитой снегом, поэтому я не сразу понял, что стоял на уровне второго этажа. Дверей, соответственно, не нашёл, зато наткнулся на приоткрытое окно.

Рама поддалась несильному удару. Внутри ничего подозрительного, говорящего об охране или консервации, на глаза не попалось. В общем, и нечего было тут охранять – не считая пяти столов.

Я спрыгнул в сугроб, который за зиму надуло в приоткрытое окно. Пол предательски хрустнул – сопрел, каждую зиму тут снег лежит. Высунулся в коридор – тишина сразу ударила по ушам. Девять дверей, напротив нашей вниз уходил лестничный пролёт.

Далее

– Знаешь, что, дружище – сейчас берёшь ноги в руки и дуешь восточным краем. Там где-то Дюйм уже пять часов не отвечает. Если что, не дай бог, – будет на твоей совести.

Феникс молчал. Я встал и пошёл в сторону базы.

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Вот стоит только поверить в чью-то патологическую удачливость, и жизнь обязательно покажет: фиг там. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

В какой-то момент я уже решил, что заблудился. Но неожиданно упёрся в остатки стоящих на взгорке ворот при полном отсутствии забора.

Пошёл к ближайшему зданию: типовой коробке без малейшего намёка хоть на какую-то индивидуальность. База, в отличие от ограждения, располагалась в низине, забитой снегом, поэтому я не сразу понял, что стоял на уровне второго этажа. Дверей, соответственно, не нашёл, зато наткнулся на приоткрытое окно.

Далее

– Знаешь, что, дружище... Хочешь – сиди, хочешь – охоться. Там где-то Дюйм уже пять часов не отвечает – я за ним. Если что, не дай бог, – будет на твоей совести.

Феникс молчал. Я встал и пошёл в сторону восточного края распадка.

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Вот стоит только поверить в чью-то патологическую удачливость, и жизнь обязательно покажет: фиг там. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

Дюйм – другое дело.

Далее

– Знаешь, что, дружище – сейчас берёшь ноги в руки и дуешь со мной. Там где-то Дюйм уже пять часов не отвечает. Если что, не дай бог, – будет на твоей совести.

Феникс молчал. Я встал и, не дожидаясь его, пошёл в сторону восточного края распадка.

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Стоит только поверить в чью-то избранность или просто патологическую удачу, и жизнь обязательно покажет: все не без греха. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

Дюйм – другое дело.

Далее

– Знаешь, что, дружище – сейчас берёшь ноги в руки и дуешь восточным краем. Там где-то Дюйм уже пять часов не отвечает. Если что, не дай бог, – будет на твоей совести.

Феникс молчал. Я встал и пошёл в сторону базы.

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Стоит только поверить в чью-то избранность или просто патологическую удачу, и жизнь обязательно показывает: все не без греха. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

В какой-то момент я уже решил, что заблудился. Но неожиданно упёрся в остатки стоящих на взгорке ворот при полном отсутствии забора.

Пошёл к ближайшему зданию: типовой коробке без малейшего намёка хоть на какую-то индивидуальность. База, в отличие от ограждения, располагалась в низине, забитой снегом, поэтому я не сразу понял, что стоял на уровне второго этажа. Дверей, соответственно, не нашёл, зато наткнулся на приоткрытое окно.

Далее

После того, как ремень защёлкнулся в замке, каршер от лица компании «Каршер-оператив» пожелала мне приятного пути. И мы поползли. Машина с трудом влилась в дорожную реку, язвительно напомнив – ведь предупреждала. А я никуда не торопился. Кстати, почему каршер не сообщила о том, что в 22.00 мне надо уже быть на проходной департамента? Ведь все данные о моём закрытом больничном, месте и графике работы были в базе. Недоработали программу, однако. Хотя нет, всё с ней нормально: сегодня пятница. На работу в понедельник. Не пойду.

– Феникс! Ты в себе?

Откуда тупая машина знала моё прозвище в будущем? Я и сам его тогда не знал... А, нет, не каршер – на меня внимательно смотрел Дюйм.

– Я иду.

– Давай, может, передохнём?

– Лежи давай.

Нелёгкая, всё-таки, работа – тащить такого бегемота.

... Через три часа я вышел размяться и пересел за руль. Попробовал объезжать пробку, но за три минуты словил два штрафа с камер видеофиксации.

– Вы ведёте машину небезопасно. В случае очередного нарушения правил дорожного движения я буду вынуждена отстранить вас от управления.

Я отстранился сам. Смотрел по сторонам, спал, ел вкусную дрянь из встроенного мини-магазина...

Далее

А расклад простой: судя по всему, или Феникса здесь уже нет, или что-то с ним стряслось. Иначе ответил бы. Наши рации этот распадок не любят и снаружи сюда не добивают. Отсюда же, наоборот, не передают сигнал за периметр котловины. Соответственно, снизу я мог связаться только с Фениксом, Дюймовочкой и, при определённом везении, с Волком. Первый и последний молчали. С Дюймом мы переговаривались каждый час. План был простым – идти до русла, а там – по обстановке.

И вот я топчу распадок уже девять часов. Пять из них – без связи. Афина, наверное, с ума сходит... Сначала думал, что просто сильно отстал от Дюйма, ведь он в таком активном петлянии не нуждается: тепловизор круче на порядок, в нынешних условиях видит живое метров как минимум с двухсот. Я уже и свою змейку здорово спрямил. Неужели Дюйм, не дожидаясь, ушёл руслом? Или всё-таки догнал Феникса и вместе с ним добирает лося?

Нет, что-то не то. Чуть не переломав ноги, я с третьей попытки забрался-таки наверх. Отсюда рация уже должна была достать до деревни.

Далее

Я считаю, каждый человек должен быть на своём месте. У нас так и получается: если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен, и всё. А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Как ещё меня не выгнали... Если бы Волк к себе жить не пустил, то, наверное, и выгнали бы. Как самого бесполезного, Кочерга поставил снег чистить, за теплицей следить. Завхозом, короче, сделал.

А я бы и сам себе не понравился. На кликуху свою потому и не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало занимался. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Даже как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра хорошо выспался. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Но всё равно так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

А мужики через полгода наловчились как-то ловить оленей и маячки им навешивать. Проблема с мясом отпала. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

18+

Антон МАЛАХЕВИЧ

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Стоит только поверить в чью-то избранность или просто патологическую удачу, и жизнь обязательно показывает: все не без греха. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности мог себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

Я уже решил, что мы заблудились. Но неожиданно упёрся в остатки стоящих на взгорке ворот при полном отсутствии забора.

Пошли к ближайшему зданию: типовой коробке без малейшего намёка хоть на какую-то индивидуальность. База, в отличие от ограждения, располагалась в низине, забитой снегом, поэтому я не сразу понял, что стоял на уровне второго этажа. Дверей, соответственно, не нашёл, зато наткнулся на приоткрытое окно.

Рама поддалась несильному удару. Внутри ничего подозрительного, говорящего об охране или консервации, на глаза не попалось. В общем, и нечего было тут охранять – не считая пяти столов.

Я спрыгнул в сугроб, который за зиму надуло в приоткрытое окно. Пол предательски хрустнул – сопрел, каждую зиму тут снег лежит. Высунулся в коридор – тишина сразу ударила по ушам. Девять дверей, напротив нашей вниз уходил лестничный пролёт.

Далее

А – деревня анахоретов

1 – военная база РВСН-139(б-а)

2 – город Ангелов

3 – распадок

4 – научная база ФМБУ «СЛСИ-14»

5 – заброшенный завод NCR-Восток «Харгы-Кюль»

Приклад толкнул в плечо, пуля ушла под лопатку, волк не шелохнулся. Постоял секунд пять, по-прежнему глядя на меня. Потом развернулся и двинулся в лес расхлябанной трусцой.

Голова была гулкой, как пустая цистерна. До деревни оставалась пара километров, когда затрещала рация.

– Приём, Кочерга. Уно, ты меня слышишь?

– Приём.

– Чёрт виноват. Но не в том, в чём ты его обвиняешь.

– Я знаю. Отстань от меня.

Я выключил коммуникатор.

Чёрт действительно был не при чём. Пропажа Афины – моих рук дело.

Далее

– Ты уже достал! Прекрати за мной ходить!

Выстрелил в воздух – волк не шелохнулся. Я прошёл мимо, даже не посмотрев в его сторону. Чувствовал спиной, как тот, не двигаясь с места, провожает меня взглядом.

Голова была гулкой, как пустая цистерна. До деревни оставалась пара километров, когда затрещала рация.

– Приём, Кочерга. Уно, ты меня слышишь?

– Приём.

– Чёрт виноват. Но не в том, в чём ты его обвиняешь.

– Я знаю. Отстань от меня.

Я выключил коммуникатор. Справа по ходу движения снова стоял волк.

Стрелять?

Не стрелять?

Я остановился, чуть не клюнув носом. Заливистый детский смех, какого уже бог знает сколько не слышал.

По рации?

Из леса?

Глюки?

Опять началось. Я потряс головой, рванул дальше... Корявую лыжню Чёрта пересекал след. Детский. Совсем свежий – кажется, только-только осела снежная пыль. Босые ножки утопали на полтора сантиметра, не больше – будто касались приличия ради. След уходил влево и через несколько метров обрывался.

Чёрта я догнал за полчаса. Он добрался до брошенного порта, но занять позицию для обороны не успел. Или не захотел занимать.

– Уно! Уно, я не хочу тебя убивать! Ты не всё видишь!

Однорукий демонстративно откинул ствол в снег.

– Уно, я сам тоже ни хера не понимаю! Мне этого всего не надо! Дай мне просто уйти!

– Где Афина?

– Да не знаю я! Уно! Ты не увидишь меня больше!

Далее

ГЛАВА I

Бедные и гордые

О Капаней, в гордыне неугасной –

Твоя наитягчайшая беда:

Ты сам себя, в неистовстве великом,

Казнишь жесточе всякого суда

Данте, «Божественная комедия»

Далее

ГЛАВА VII

От любви один шаг

Она вдалась в такой разврат великий,

Что вольность всем была разрешена,

Дабы народ не осуждал владыки

Данте, "Божественная комедия"

Лиса

Апостол соблазняет Лису, жену одного из анахоретов. Красивая любовная линия, исполненная романтизма. Такое Лиса только в кино и видела.

Однако когда женщина заявляет, что хочет уйти от мужа, Апостол даёт задний ход. Пытается объяснить это тем, что жизнь революционера не совместима с семьёй. Лиса понимает, что была для Апостола лишь развлечением и кончает с собой, никому ничего не объясняя.

Далее

Кочерга

Рассказывает о том, как Апостол строит козни по всей деревне и доводит до самоубийства Лису. После трагедии революционер утихает на сутки, а потом снова становится прежним. Кочерга объявляет ему: собираешь вещи и уходишь.

Апостол начинает разбрасываться речами – мол, даже тут нельзя жить по-человечески. Кочерге это в конец надоедает, он предаёт огласке истинные причины самоубийства Лисы.

Растерянного Апостола вешают на первом суку. Он пытается пылкими речами подать свою смерть как смерть человека, всю жизнь стремившегося к свободе, но его грубо затыкают и доводят начатое до конца. Не хоронят, в отличие от Лисы, – сбрасывают труп с горы.

Далее

Уно

Спор с Кочергой на тему предназначения Уно, сущности человека, отношении к нему и возможного его будущего. Кочерга упирает на то, что именно грех делает человека человеком. Пытается склонить на свою сторону Уно.

Кроме того, исподтишка Кочерга проводит мини-тест: задаёт Уно нравственные вопросы, в которых нужно принять решения. А потом сопоставляет их с решениями, которые Уно принимал на протяжении сюжета. Из чего делает вывод – честен ли Уно в первую очередь с самим собой.

Глава завершается словами Уно: "Мы сами свой суд. Мы будем судимы".

Меню

Волк

Старый охотник, не признающий технологий. Бродит со своей лайкой по деревенскому кладбищу. Вспоминает похороненных анахоретов. Пытается найти в жизни каждого из них момент, с которого начался конец. Параллельно волком следит за Уно, который случайно (или не случайно? – Волк не знает) наткнулся на альтернативную ветку деревни анахоретов. Внимательно наблюдает за его реакциями. Не вмешивается. Пытается понять – почему именно Уно суждено стать новым богом?

По-прежнему задаётся вопросом: откуда он, Волк, взялся? Ошибка ли он, случайность? Дед ни на один вопрос так и не ответил.

Анализирует прошлые решения Уно, представляя каким в будущем может стать мир.

Далее

Меню

ГЛАВА V

Алчущим не обрящет

Вы алчностью растлили христиан,

Топча благих и вознося греховных

Данте, "Божественная комедия"

Утконос

Неподалёку падает военный вертолёт – но бьётся не сильно, внутри вполне могут уцелеть полезные вещи. К вертолёту почему-то не торопятся военные, но они всё равно обязательно прилетят. Поэтому анахореты решают не высовываться. Но Утконос всё-таки плюёт на запрет. Неподалёку от вертолёта натыкается на раненого пилота, но не помогает ему и бросает в лесу.

Начинает обирать вертолёт, но прилетают военные. Утконос не успевает убежать и попадает к ним в руки. Тем временем региональное командование военных ожидает наказания за ЧП, произошедшее из-за безалаберности, и хочет хоть как-то выслужиться. Утконос сливает им координаты деревни анахоретов, хотя военные, в принципе, и сами знают её почти точное расположение. С ходу начинают операцию.

Утконоса берут с собой. Ему, жене и детям пообещали сохранить свободу. Он видит приближающуюся деревню. Высаживаются – людей нет. Двое солдат подрываются на самодельной растяжке, ещё в двоих стреляют из кустов. Стрелявшего берут – им оказывается Феникс – постаревший и исхудавший. Его и Утконоса ставят к стенке. Утконос унижается, умоляет военных, отказывается стоять, но эффекта это не даёт. Напоследок Утконос задаётся вопросом: почему Фениксу не страшно?

Далее

Волк

Во время охоты дошёл до города Ангелов. Так анахореты называют посёлок городского типа, заброшенный с момента закрытия градообразующего предприятия по добыче никеля. Сейчас здесь живут люди, отвергающие насилие, собственность, власть – по сути, северные хиппи-бомжи. Живут в мире с природой, по улицам ходят олени. Питаются гуманитарной помощью, регулярно поступающей от олигарха-мецената в агломерации. Тем не менее, Волку всё равно непонятно, как в тяжелейших условиях, усугублённых полной бесхозяйственностью, умудряются выживать.

У Волка здесь есть несколько знакомых из числа старых поселенцев – загадочных даже для него людей. Встретившись с одним из них, рассуждает о грехе. Этих людей можно считать чуть ли не святыми, в них нет греха – но что-то Волка смущает. Видимо, то, что северные хиппи в глобальном смысле чужды природе: безгрешные, безответственные и бессмысленные.

Далее

ГЛАВА VI

Большой кусок застрянет в горле

«За то, что я обжорству предавался,

Я истлеваю, под дождем стеня»

Данте, "Божественная комедия"

Лето

Лето – деревенский механик и электрик. Руки от бога. За это анахореты мирятся с его скверным характером и алкоголизмом. Один из первых жителей деревни – вместе с Кочергой, Дюймовочкой, Татарином и плотником Иоганном. В своё время Кочерга соблазнил его настоящей свободой, а потом напоил и вывез из цивилизации, как портовый вербовщик. Однако Лето это не смущает – ему действительно нравится жить в глуши: здесь он чувствует себя более значительным. К тому же страшно уважает Кочергу. Считает себя после него вторым по важности человеком в деревне.

Зима, к анахоретам приходит незнакомец. Вопросов, как водится, не задают – интересуются только умениями. Таковых, однако, у него нет – помимо готовности помогать во всём, где будет нужно. Человека, который пока ещё не придумал себе прозвища, на время подселяют к Лету. Тот выставляет на стол летовку и распушает перья. Рассказывает о первом годе жизни вдали от цивилизации.

Крепко выпив, решает провести экскурсию для новенького. На вопрос – много ли энергии даёт радиоизотопный генератор – отвечает своеобразно: хочет среди ночи подшутить над деревенскими и вывести агрегат на полную мощность, устроив в их домах Сахару. Пользуясь удалённым доступом, ловко обходит системы блокировки мощности. Инфракрасные обогреватели в домах начинают жарить. Но новый реактор, более продвинутый, чем предыдущий, чувствует, что его хотят перегрузить и включает системы безопасности, сведя производительность к минимуму – фактически к холостым оборотам. В домах начинает холодать. Анахореты прибегают домой к Лето и находят там хозяина, пьяного до бессознательного состояния, и растерянного новичка.

Далее

Апостол

Новенький анахорет выбрал себе прозвище, от которого Кочерга только поморщился. Однако Апостол – не религиозный фанатик, а оппозиционер существующему строю. Склонен считать себя политссыльным. Бежал сам – после того, как понял, что очередная акция протеста не сойдёт ему с рук. Владеет НЛП и искусством риторики, умеет склонить на свою сторону даже противника.

При ближайшем же рассмотрении оказывается человеком, которому совершенно не важно, с каким строем бороться. Будет вычленять из него худшее, бунтовать и получать от этого удовольствие. Однако в глазах диковатых анахоретов видится жёстким правдорубом и смельчаком в ореоле романтизма.

Рассказывает о своих впечатлениях за неделю жизни в деревне. Склоняется к той точке зрения, что даже анахоретов – настоящих людей, высеченных из камня, – существующая система делает бессловестным быдлом.

Не в восторге от Кочерги, а Уно и вовсе не признаёт, даже начинает понемногу задираться. Уно, правда, этого не замечает. Апостол быстро набирает в свой оппозиционный стан сторонников.

Далее

ГЛАВА III

Во гневу не наказывай

И флорентийский дух, кругом тесним,

Рвал сам себя зубами в гневе диком

Данте, "Божественная комедия"

Чёрт

От греха подальше

Октябрь, первые морозы под тридцать градусов. Старый деревенский радиоизотопный генератор, который обеспечивает деревню энергией, начинает сдавать. Семеро анахоретов отправляются за новым на законсервированную военную базу, координаты которой откуда-то известны Кочерге.

Чёрт, оставшийся в деревне, уже давно испытывает немое благоговение перед Афиной. Пользуясь отсутствием Уно, заходит к ней – без каких-то конкретных помыслов, хотя бы просто для того, чтобы увидеть. Но Афина вдруг встречает его непривычно холодно и внезапно напоминает об одном скользком факте из биографии Чёрта. Этот факт знал только он и лишь несколько людей в цивилизации.

Чёрт пугается точно так же, как при первой встрече с Дедом. Торопливо собирается уходить. Афина объявляет ему: сегодня я исчезну, и подозревать в этом будут тебя, Чёрт. Калека в ужасе от столкновения с необъяснимым, он предпочитает бежать из деревни.

Далее

Кочерга

Рассказывает историю Чёрта. Незаметный человек, умевший втираться в доверие, Чёрт был частью законспирированной сети, которая выявляла ремонтантов: он занимался контрабандой лицензированных детских товаров и услуг, выходил на контакт с родителями, а потом сдавал их властям. Обоих родителей сажают, ребёнка отправляют в детдом. Как вещает власть, строгая система контроля рождаемости «нужна и для нашего блага, и для блага наших детей, рождённых законно и в любви».

Чёрта сдают свои же. Он попадает в руки сговорившихся родственников ремонтантов. Над ним чинят жестокую расправу, хотят убить, но Чёрту удаётся сбежать. Там он и теряет руку.

Кочерга разговаривает с Дедом. Кочерга утверждает, что Дед не хочет понимать людей. Обсуждает Уно, утверждает, что Уно – не тот, кто сейчас нужен миру. Приводит аргументы. Дед отмахивается от Кочерги.

Далее

Уно

Законсервированная военная база. Группа анахоретов ищет в лабиринте этажей и шахт новый радиоизотопный генератор. Попутно подбирают и другие вещи, которые могут пригодиться – в частности, Уно находит новенький карабин «Баклан». Учится пользоваться своей интуицией и проецирующимися воспоминаниями – видя помещение или предмет, представляет любой эпизод его истории.

Уно продолжают преследовать и непонятные видения. Уже уверен в том, что нездоров. Внезапно осознаёт, что перестал чувствовать Афину. Бросает на полпути анахоретов с новым изотопником, бежит домой. Попутно вспоминает историю своей семьи. Новые нестыковки в воспоминаниях.

В деревне он не находит Афину, догоняет Чёрта и расправляется с ним. Уже знает, какой грех лежал на калеке.

Вернувшись в деревню, идёт к Деду. Тот по-прежнему немногословен и не до конца понятен: она тебе больше не нужна. Её, собственно, и не должно было быть – ты сам её себе создал. Она – обособившийся излишек человеческого, которое в тебе было. А ты постепенно теряешь человеческое.

Выбор: спорить с Дедом или пытаться его понять.

Далее

Меню

ГЛАВА IV

«Уныние страшнее горя»

Его узрев среди пустыни той:

"Спаси, - воззвал я, -

Будь призрак ты, будь человек живой!"

Данте, "Божественная комедия"

Дед

Монолог о людях. Тезисы: такие они получились. Они никогда не перестанут воевать. Тосковать и любить, обманывать и бояться. Они не перестанут меня искать. Придумав мораль, они сами же вывернут её наизнанку. Ожидать от них можно всего, но в то же время они предсказуемы. Как ребёнок, который считает, что в состоянии перехитрить взрослого. Им бесполезно что-то объяснять – человек никогда не сможет понять даже бесконечность или пустоту. В этой ограниченности и несовершенстве прелесть и горе людей.

Такие они получились. И всё равно они – лучшее творение. Рассуждает о греховной природе. Грех – как их рукотворный вирус иммунодефицита, который спит в человеке и проявляется только в определённых обстоятельствах. Всё это уже было, повторяется из века в век. Рассуждает о природе баланса.

Пытается представить, как изменится мир в зависимости от того, какие решения уже принимал Уно.

Далее

Уно

Пытается осознать свою сущность. Не уверен, что правильно поступил с Чёртом. Скучает по Афине. Не хочет никого видеть, в апатии и депрессии уходит из деревни. Задаётся вопросом: зачем всё это мне, человеку, который никогда не жаждал власти? Через пятнадцать минут, взявшись из ниоткуда, мимо проходит охотник, не обращая никакого внимания на Уно. Уно не понимает, что в этом человеке так его беспокоит. Поднимается и идёт за ним. Их сопровождает волк.

Приходит в деревню, которой в этом месте точно раньше не было. Но видит, что люди живут в ней уже давно. Они не видят его и бесплотны как призраки. Однако технологии чуть проще, чем в деревне Уно. Некоторые люди ему известны. Люди измождены, хоронят человека – Уно узнаёт в нём Дюймовочку. Разная реакция – в зависимости от того, выжил ли Дюйм в первой главе. Внезапно понимает, что смутило его в человеке, за которым пришёл в деревню. Этот человек – копия Уно.

Уно уходит из призрачной деревни. Мало что понимает, но понемногу смиряется с собственной сущностью. Вдруг понимает, что снова слышит голос Совести, которая когда-то была материализована в Афину.

Выбор: разговор с самим собой – о предназначении, людях, любви.

Далее

Уно

По рации на связь выходит Кочерга и говорит, что через час в деревню придут военные. Всем анахоретам нужно уходить в лес. Уно прибегает к Деду – тот отказывается уходить и говорит, куда нужно вести людей.

Выбор: забрать Деда силой или оставить.

В любом случае Дед остаётся.

Жена Утконоса бьётся в истерике – отказывается бросать мужа, дом и нажитое имущество.

Выбор: бросить её в деревне; убедить уйти; заставить уйти.

Анахореты уходят и прячутся в пещере, которая спасает от тепловизоров. Им на руку играет то, что почему-то военные замешкались в деревне. После недолгих поисков анахоретов военные сжигают деревню и уходят. А анахореты через пять часов отправляются по указанным Дедом координатам. Находят на новом месте свою старую деревню. Ничего не могут понять, но разбредаются по своим домам.

Далее

Меню

Уно

Уно уходит в пещеру по соседству с новой деревней. Ставит там военную воздухоопорную палатку. Рыбой запасся заранее, но почти не ест, превратился в ходячий скелет. По-прежнему пытается осознать свою сущность. Путешествует по эпохам и понемногу приходит в отчаяние, понимая, что ему предстоит. По-прежнему не хочет выступать вершителем судеб.

В один из таких моментов, вернувшись в реальность, слышит хруст снега. Палатка расстёгивается, в неё заходит человек. Молча садится, снимает маску, и Уно видит себя самого.

Незваный гость рассказывает, что Уно, как выясняется, совсем не один. Дед создал их нескольких. Однако от усталости Деда, его невнимательности или других неведомых причин, некоторые Уно оказались в непосредственной географической близости и в одном времени. Генетически они одинаковы, но в силу разного жизненного опыта получились разными.

Выбор: диалог с другим собой о предназначении, отношении к людям, балансе и возможном будущем человечества.

После ухода Уно-нового тоже собирается и возвращается в деревню. Люди обозлены на Лето, трое детей заболели от переохлаждения. Голос Уно становится решающим.

Выбор: прогнать или простить Лето; объяснить своё решение анахоретам.

Далее

Меню

Дед – бог, создатель, но поначалу никто из анахоретов этого не знает. Сидит в избе деревенского старосты. Дед может всё, но у него уже нет интереса к людям. Он устал. Дед создаёт Уно, чтобы тот стал его преемником.

Кочерга – основатель и староста деревни. Он же дьявол, первый согрешивший. Устал не меньше Деда. То, что происходит в мире, не устраивает и его, но тоже старается не вмешиваться. С точки зрения людей Кочерга более человечен, чем Дед. Всё просто: Кочерге тоже присущи грехи. Но он – единственный, кто может по-настоящему понять Деда.

Каждая из семи глав посвящена отдельному смертному греху по западному христианству, проиллюстрированному историей из жизни деревни – гордости, зависти, гневу, унынию, алчности, чревоугодию и похоти. Повествование ведётся от первого лица разных героев. Они могут рассказывать одну и ту же историю, характеризовать одних и тех же людей с разных точек зрения.

В каждой главе присутствует часть от лица Уно. Читатель его руками принимает решения, которые определяют сюжет и концовку – в зависимости от преобладания мягких или жёстких, сложных или простых решений. При излишней жёсткости читателя мир, вероятнее всего, ждёт апокалипсис, при излишней мягкости существующая ситуация только обострится. Однако ни одну из пяти концовок нельзя назвать правильной или ошибочной, хорошей или плохой.

Меню

Я ОДИН

интерактивная повесть

2080-е годы. Планета перенаселена. Дефицит ресурсов, постоянные войны, ограничение рождаемости, тотальный контроль населения. Те, кому тесно в разросшихся на сотни километров агломерациях или нельзя там оставаться, перебираются в отдалённые и малопригодные для жизни уголки планеты.

Деревня отшельников-анахоретов находится за полярным кругом у дельты крупной реки. Морозы за сорок градусов, три месяца полярной ночи. Прообраз – Таймыр.

Деревня – калька с большого мира, показывает его пороки. Население – тридцать человек. Надеются только на себя и спрашивают тоже только с себя. Живут натуральным хозяйством. У каждого своя загадка. Не плохие, не хорошие. Путь назад в цивилизацию отрезан. Государству анахореты малоинтересны до тех пор, пока не мешают.

Главный герой Уно (с лат. – один) – молодой бог. Его предназначение – встать на место старого и решить, что будет с этим миром. Поначалу Уно этого не знает и живёт искусственными, чужими воспоминаниями.

Аполитичен, не стремится к власти, в чём-то наивен, идеалист. Каким становится в итоге – зависит от решений читателя. Арка: начинаются странные видения, появляются неожиданные навыки – например, чувствует жену на расстоянии; видит прошлое и будущее, понимает неизвестные языки; теряет жену (обособившийся излишек человеческого в самом себе) и осознаёт своё истинное происхождение и предназначение; после споров с богом, дьяволом и самим собой принимает решение – остаться человеком или взять на себя ношу бога; выбирает путь решения накопившихся проблем человечества.

Далее

ВВЕДЕНИЕ – Не судимы будете

ГЛАВА I – Бедные и гордые

ГЛАВА II – От зависти и от тюрьмы

ГЛАВА III – Во гневу не наказывай

ГЛАВА IV – Уныние страшнее горя

ГЛАВА V – Алчущим не обрящет

ГЛАВА VI – Большой кусок застрянет в горле

ГЛАВА VII – От любви один шаг

Меню

ГЛАВА I

Бедные и гордые

О Капаней, в гордыне неугасной –

Твоя наитягчайшая беда:

Ты сам себя, в неистовстве великом,

Казнишь жесточе всякого суда

Данте, "Божественная комедия"

Уно

В деревне голод, люди начинают страдать от прогрессирующего мутировавшего вируса иммунодефицита, которым заражена половина населения планеты – в том числе и анахореты. Мясо диких животных притупляет симптомы. Уно с другими охотниками идут по следу второстепенного героя Феникса, неплохого охотника, приятеля Уно. Феникс ранил лося и теперь пытается его догнать. Уно вспоминает о недавнем споре Феникса с Дедом: старик при всех сказал, что никого Феникс не добудет.

Поднимается штормовой ветер, охота превращается в спасение Феникса, который перестал выходить на связь. Через полдня поисков перестаёт отзываться и один из спасателей – Дюймовочка, которого дома ждёт больная дочь. Если в ближайшее время никто не добудет мяса, девочка умрёт. После двенадцати часов поисков Уно находит Феникса. Феникс признаётся в том, что соврал – никакого лося не было.

Выбор: рассказать об обмане по рации; заставить Феникса признаться анахоретам в обмане; оставить обман на совести Феникса.

Выбор: отправить Феникса на поиски Дюймовочки, а самому охотиться; бросить Феникса, а самому искать Дюймовочку; вдвоём спасать Дюймовочку; вдвоём охотиться.

В зависимости от принятого решения, идёт или на заброшенную научную базу, где давно не появлялись люди и, соответственно, могут быть звери, или возвращается за Дюймовочкой, который упал в скальную расщелину, переломав руки и ноги.

Далее

Феникс

Феникс – удачливый и харизматичный молодой мужчина, первый парень на деревне. Видится окружающим довольно легкомысленным типом. В цивилизации был перспективным чиновником. Но сейчас ему, как и остальным, не везёт. После того, как соврал Кочерге, пытается охотиться дальше. Вспоминает историю своей жизни и открывается с другой стороны: несколько лет назад потерял жену от вируса иммунодефицита, а сам чудесным образом излечился. До сих пор не может оправиться от потери.

Феникс действительно хочет накормить деревню и взбодрить её жителей, впадающих в тоску. Однако не только альтруизма ради – привык выглядеть в глазах людей героем. От гордости в решающий момент не может сознаться в бессилии и обманывает Кочергу, не может и отговорить других охотников идти к нему на помощь. В зависимости от решения Уно, Феникс спасает Дюймовочку или его дочь, всё-таки сумев добыть оленя.

В том случае, если идёт охотиться, попадает на заброшенную научную базу, где находит труп, очень похожий на Уно. Рядом лежит карабин "Баклан".

Далее

Чёрт

Чёрт – однорукий калека, занимается в деревне мелкими хозяйственными работами. Видится читателю безобидным лишним человеком.

Рассказывает о том, как развивались события после возвращения охотников. В зависимости от действий Уно, Дюймовочка и его дочь или погибают, или их удаётся спасти. При любом раскладе Феникс уходит из деревни в неизвестном направлении.

Чёрт немного рассказывает о себе, о жизни вдали от цивилизации, об обитателях деревни, по его мнению заслуживающих внимания. В том числе о Деде, который уже год, не вставая, сидит в углу избы деревенского старосты Кочерги. Чёрт до смерти боится Деда.

Напоследок отмечает, что после последней охоты Уно стал другим, но не может объяснить, в чём суть этих изменений. Инстинктивно начинает опасаться Уно.

Далее

Меню

ГЛАВА II

От зависти и от тюрьмы

И тот из вас, кто выйдет к свету дня,

Пусть честь мою излечит от извета,

Которым зависть ранила меня!

Данте, "Божественная комедия"

Сантьяго

Сантьяго – 43-летний Сергей Титов, доктор наук, в прошлом опытнейший для своего возраста нейрохирург по работе с памятью (работает с мозгом, как сисадмин с компьютером).

Возвращается домой после сложной операции. Показаны обстановка и быт конца 2070-х годов. Встроенный в чип помощник Алина (аналог Сири и Алисы, только звучит из головы), которую зовёт Совестью, VR-проектор, голосвязь с аудиопереводом в режиме реального времени...

Сергей переживает непростой период жизни — ушла жена, и вдруг перестала приносить удовольствие работа. Детей нет. Устал и потерял почву под ногами.

2080-е, деревня анахоретов. Сергей-Сантьяго живёт здесь второй год, местный врач. К нему за помощью обращается местный житель Утконос, который с женой и двумя детьми содержит деревенскую теплицу. Сантьяго недолюбливает Утконоса. Прописывает ему лекарство, «забывая» предупредить о побочном эффекте. Однако этот эффект из-за индивидуальных особенностей организма Утконоса усиливается: мужчина на неделю выпадает из жизни из-за лихорадки. Его жена и дети вынуждены взять на себя работу Утконоса, из-за несогласованности путают удобрения и их дозировки. Пропадает партия урожая, ядовитым огурцом успевает отравиться Кочерга, который в кой это веке зашёл в теплицу. После этого староста три дня мучается поносом. Больше никто отравиться не успел.

Далее

Уно

Видит странный сон (предысторию видения во введении). Расспрашивает об этом событии у Кочерги: выясняется, что такой факт в истории действительно был (или вполне может произойти в ближайшем будущем). Однако Уно в любом случае не мог при этом присутствовать. Кроме того выясняется, что он понимает неизвестные языки. Начинает замечать нестыковки и в воспоминаниях собственной жизни. Наконец, что-то изменилось и в отношениях с Афиной – Уно чувствует, где она находится и что делает, знает её мысли и даже может общаться с ней на расстоянии. Начинает называть её Совестью. Тем не менее, всё это его пугает. Выпивает с Сантьяго, который переживает из-за истории с Утконосом.

Сантьяго рассказывает историю своего побега из цивилизации. Во время одной из операций происходит нелепое стечение обстоятельств – настолько редкое, что в медицине не существует алгоритма действий для этого случая. Сергей спасает человека, воспользовавшись грубым методом – частичным обнулением памяти. За это придётся отвечать – шансов избежать тюрьмы и профессиональной дисквалификации нет. Делает для пострадавшего всё, что можно и покидает агломерацию.

Здесь вдруг начинает завидовать простым людям, которые, в отличие от него, сумели найти своё счастье в семье. Окончательно теряет почву под ногами. Потому и недолюбливает семейных – в частности, того же Утконоса. От разговора с Уно зависит отношение Сантьяго к себе.

Выбор: продолжить-закончить разговор; ругать, взывать к совести или жалеть; соглашаться с Сантьяго или пытаться переубедить его в вопросах предназначения человека.

Далее

Уран

Подросток-сирота. Своё прозвище получил за любовь к астрономии, много времени провёл у айборда Кочерги, изучая небесные тела. До двенадцати лет жил в детдоме, потом удрал оттуда и набрёл на деревню анахоретов. В деревне живёт с фактически усыновившей его 65-летней вдовой Умкой по соседству с Сантьяго в трёхквартирном бараке.

В зависимости от разговора с Уно, Сантьяго начинает ещё больше презирать себя или, наоборот, переосмысливает жизнь. В этом случае он вновь находит себя в лечении людей и (или) начинает дружить с Ураном, заменяя ему отца.

Для Сантьяго строят отдельный дом. Во время перекура Уран случайно касается в разговоре своих родителей. Уно неожиданно вспоминает их, хотя никогда их не знал.

Уран-Юра – незаконнорождённый: его родители очень хотели ребёнка, но квоту получить не смогли и решили пойти против закона. В цивилизации таких называют ремонтантами (ремонтантность в ботанике – свойство, позволяющее растению неоднократно плодоносить в течении одного периода вегатации, т.е., проще говоря, быть максимально плодовитым). Существование маленького Юры умудряются скрывать три года. Однако родителей всё-таки вычисляют и сажают, а мальчика отправляют в детдом. Он сбегает и попадает к анахоретам. К настоящему времени отца уже нет в живых, а мать по-прежнему в тюрьме. Ей остаётся ещё пять лет – до совершеннолетия Урана. У подростка появляется новый смысл жизни – отыскать родного человека.

Уно кажется, что в одном из эпизодов воспоминаний об Уране он видит Чёрта – молодого, с обеими руками. Но значения этому не придаёт – образы, возникающие в голове, слишком размыты.

Далее

Меню

Я ОДИН

Я шарахнул у него над головой. Чёрт повалился в снег, зажмурив глаза.

– Не-при-чём-я! В вас дело, не во мне!

Вдруг он замер, будто что-то внезапно понял.

– Э-э, нет... Всё, хватит с меня. Лучше убей, Уно. Или я... Сам я.

Он уже успел сбросить лыжи – и вот погрёб, проваливаясь по пояс в снег, к брошенному стволу. Я молча наблюдал. Чёрт неловко попробовал приставить ружьё к груди – выпало из единственной руки. Воткнул в снег, прижался виском к стволу, нажал на спусковой крючок. Ружьё щёлкнуло. Чёрт посмотрел на меня с выражением невыносимой обиды.

Мы сами свой суд.

Убить?

Прогнать?

Отпустить?

Введение

Не судимы будете

Уно

У Чёрта на куличках

Пропадает жена главного героя Уно. Логическая цепочка приводит к второстепенному несимпатичному персонажу Чёрту. Чёрт подтверждает сомнения на собственный счёт, в последний момент внезапно сбегая из деревни. Уно выслеживает Чёрта. По пути Уно сопровождают странные вещи – слышит детский смех, видит детские следы. Догоняет Чёрта в брошенном порту. Чёрт пытается оправдаться: говорит, что Уно видит и понимает не всё. Обещает, что уйдёт, и никто его больше не увидит.

Выбор: убить, прогнать или простить несимпатичного героя. После случившегося Уно видит сон наяву (содержание – в зависимости от принятого решения), который ему и читателю пока не понятен.

Уно отправляется домой. Его сопровождает волк.

Выбор: попытаться застрелить волка; спугнуть; пройти мимо.

Далее

Голова была гулкой, как пустая цистерна. Я прошёл мимо волка, даже не посмотрев в его сторону. Чувствовал спиной, как тот, не двигаясь с места, провожает меня взглядом.

До деревни оставалась пара километров, когда затрещала рация.

– Приём, Кочерга. Уно, ты меня слышишь?

– Приём.

– Чёрт виноват. Но не в том, в чём ты его обвиняешь.

– Я знаю. Отстань от меня.

Я выключил коммуникатор. Справа по ходу движения снова стоял волк.

Стрелять?

Не стрелять?

Кажется, я тоже кое-что понял.

– Уходи.

Тот отбросил ружьё и, не оглядываясь, уже как-то чуть ли не деловито, хоть и по-прежнему неловко, побрёл к брошенным лыжам.

Я развернулся и отшатнулся от неожиданности: на меня молча смотрели сотни людей. Попытался найти среди них хоть одно знакомое лицо – не было. Старые и малые, мужчины и женщины, красивые и невзрачные просто стояли и смотрели, чего-то от меня терпеливо ждали.

Я увидел среди них Афину. Ты мой хороший... Совсем другая, но я тебя узнал. Она это поняла, развернулась и побежала. Я тоже. Массив людей безмолвно расступался и, судя по всему, смыкался за моей спиной. Я слишком боялся потерять её из виду.

Расстояние между нами нисколько не уменьшалось. Я начал задыхаться, споткнулся, упал. Поднял глаза – лежал на полу в нашем деревенском доме. Всё на своих местах. Вроде бы. Внезапно понял: здесь уже очень давно нет людей. Наш дом умер. Я выскочил на улицу и сразу узнал место – Красногорская агломерация, площадь Победы. Совсем рядом была наша с Афиной первая квартира. Нет, не с Афиной – с Катей...

Всё, как тогда, только на месте фонтана – старый деревенский дом. Жизнь вокруг кипела - не обращая внимания на меня, туда-сюда сновали люди. А город наступал на дом, хотел его раздавить. Но тот продолжал стоять.

Я моргнул – и всё стихло. Даже в ушах зазвенело. Я снова был в тайге. Метрах в семидесяти со взгорка за мной наблюдал волк. Тот же самый.

Застрелить?

Спугнуть?

Идти домой?

Кажется, я тоже кое-что понял.

– Пшёл вон. Живи с этим, как хочешь.

Чёрт посеменил к брошенным лыжам.

Я развернулся и отшатнулся от неожиданности: на меня молча смотрели сотни людей. Попытался найти среди них хоть одно знакомое лицо – не было. Старые и малые, мужчины и женщины, красивые и невзрачные просто стояли и смотрели, чего-то от меня терпеливо ждали.

Я увидел среди них Афину. Ты мой хороший... Совсем другая, но я тебя узнал. Она это поняла, развернулась и побежала. Я тоже. Массив людей безмолвно расступался и, судя по всему, смыкался за моей спиной. Я слишком боялся потерять её из виду.

Расстояние между нами нисколько не уменьшалось. Я начал задыхаться, споткнулся, упал. Когда поднял глаза, вокруг были только жарящее солнце и степь, вымощенная насколько хватало глаз прямоугольными бетонными плитами. Далеко, за много километров от меня над землёй парил город, какого я раньше нигде не видел и видеть не мог. Прямо на глазах он разламывался надвое – одна часть продолжала висеть в воздухе, вторая медленно заваливалась вниз. И вот она коснулась земли. Кто-то рядом (или я сам?) вздохнул. Секунда, вторая, третья... Шквал и грохот сбили с ног, со всех сторон раздались крики мужчин и женщин. Я уже ничего не мог разобрать и просто закрыл глаза.

Внезапно всё стихло. Зазвенело в ушах. Я снова был в тайге. Метрах в семидесяти со взгорка за мной наблюдал волк. Тот же самый, старый знакомый.

Застрелить?

Спугнуть?

Идти домой?

– Не, логика тоже есть. Вот не был ты, Кочерга, в бане два месяца. Уже мы тебя за десять метров обходим, матерясь, и вши тебя жрут... А ты упорный и мыться не хочешь. Но с каждым днём вероятность того, что мы вместе тебя дожрём, возрастает. В итоге ты всё-таки сдаёшься и прёшься в баню. Хотя и грязнуля по натуре по своей.

Всем, в том числе и Кочерге, оставалось только улыбнуться. Фениксу хотелось верить, он у нас первый парень на деревне. Что оставил в прошлой жизни – никому не ведомо. Фактурный товарищ, мог с равным успехом быть кем угодно. Умеет свою точку зрения обосновать, не делая оппонента врагом. Шуткой разруливает сложный конфликт. Пижон – даже зимняя маска у него не простая военная, а модная, как у чумного доктора времён средневековья. Где такую раздобыл – пёс его знает. Естественно, деревенских пару раз до инфаркта доводил, выходя в таком виде из темноты. Проще говоря, удачно разбавляет наше корявое сообщество гражданин Феникс.

– Ничего ты не возьмёшь, – вдруг раздалось откуда не ждали – из угла.

Далее

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра удалось хорошо выспаться. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

Дюйма нашли через полгода, чудом, в общем-то – по носку сапога, всё остальное уже во льду замуровало. Как он в ту расщелину завалился? И ведь снарягой был весь обвешанный, по спутнику ходил, а вот доходился. По ходу, отрубился у него этот спутник, Дюйм задёргался и понесло не туда. Дай бог сразу убился... А может ноги переломал и умирал там потихоньку.

Когда Уно с Фениксом приволокли мясо, началась такая бойня, что лучше бы не приволакивали... Феникс с ходу признался, что всех обманул. Кочерга налетел на него с палкой – а тот сам упал, уже на ногах не стоял. Уно попробовал его прикрыть и тоже огрёб – за то, что на базу полез. Ох и нелюбезный Кочерга был.

Тут же Агава, жена Дюйма, выскочила и пальбу открыла – хотела Феникса застрелить, но промазала по лежачему. Правда что, этот парняга точно фартовый какой-то. Был.

А Аришку спасли, но валялась она ещё недели две. Наверное, и без этих героев не померла бы – на следующий день вернулся Волк, тоже с оленем. И тоже лежнем лежал после охоты трое суток, я его с ложки кормил.

Главное, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

Проблему с мясом решили через полгода: мужики наловчились как-то ловить оленей и маячки им навешивать. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

Все как один обернулись – уже забыли голос Деда. Старик сидел в неизменной позе, взгляд всё в ту же точку. Подождали продолжения, но тот, видимо, уже наговорился на месяц вперёд. Первым, естественно, отреагировал Феникс. Подчёркнуто по-доброму усмехнулся:

– Дед, так ты сходи! Деревню-то кормить надо.

– Осади, - растерянно крякнул Кочерга.

– Ага. Нашёлся, оракул. Старый, извиняюсь, пердун...

Вскрыли карты – сдачу на слабую руку неожиданно взял я. Перекинувшись парой слов с Волком, Феникс улыбнулся, кивнул всем и вышел из избы. Без него игра почему-то не задалась. Через полчаса комната опустела – остался только Дед в своём углу.

За что вдруг обидел Феникса?

Далее

ВВЕДЕНИЕ

Не судимы будем

А если стал порочен целый свет,

То был тому единственной причиной

Сам человек: лишь он – источник бед,

Своих скорбей создатель он единый

Данте, "Божественная комедия"

Далее

Корпуса были заметены снегом по второй этаж – как ещё весной не тонут. А может и тонут... Пробравшись в приоткрытое окно, попал во вполне приличный офис – годов этак для пятидесятых. Древние плазмы в стену, ещё не проекционные, а сенсорные столы. А неплохо строили, однако. Кое-где, конечно, протекла крыша, но, в целом, здание было в приличном состоянии. Заходи и живи, блин.

В одном из столов я нашёл забытый бланк с шапкой ФМБУ «СЛСИ-14». Федеральное медико-биологическое учреждение «Специальная лаборатория социологических исследований».

Хорошие исследования, наверное, проводили: на проходной можно было армию сдержать при желании. Половину первого этажа занимала серверная. Совершенно дурной для тех времён мощности — остатки блоков питания тому в подтверждение. На хрена? Что-то они тут мутили... Ответы дал подвал со стоящими рядами аппаратами для клонирования и системами жизнеобеспечения. Судя по всему, до пятьдесят пятого года здесь проводились эксперименты. А потом, когда искусственное воспроизводство органов узаконили, отпала нужда делать это тайно у чёрта на куличках. Вот тебе и социология.

Я уже хотел уходить отсюда, как в углу за аппаратами увидел труп.

Далее

... Мы с Афиной пришли в деревню около трёх часов ночи. Естественно, все спали – огонёк светился в единственном на всю деревню окне. На мой скромный стук из недр дома донеслось: «Заходи!»

Я зашёл – сивушным запахом сразу чуть не сбило с ног. В комнате, засыпанной стружкой, за столом сидел здоровенный бородач неопределённых лет в такой же примерно тельняшке. Дюймовочка нисколько не удивился, будто к нему каждый час ночью незваные гости приходят. Неторопливо встал, подошёл, взял за воротник и поднял на уровень своего роста. Проговорил совершенно беззлобно:

– Ну здорово.

– И вам не хворать, – прокряхтел я.

– Чего расскажешь?

– Да вот огонёк увидел, зайти решил.

Дюйм продолжал внимательно смотреть на меня. Я набрал воздуха в лёгкие и выдавил из себя целую речь:

– Слушай, у меня там жена мёрзнет. Давай её устроим, а там опять меня подержишь, если так нравится.

Дюйм заржал и отпустил. Распахнул дверь: заходите, мадам, не прибрано!

Афину он напоил чаем и уложил к своим. Для меня же приготовил полуторалитровую программу. Конечно, я плохо запомнил финал. Проснулись мы за тем же столом в обнимку и в стружках.

Далее

Рама поддалась несильному удару. Внутри ничего подозрительного, говорящего об охране или консервации, на глаза не попалось. В общем, и нечего было тут охранять – не считая пяти столов.

Я спрыгнул в сугроб, который за зиму надуло в приоткрытое окно. Пол предательски хрустнул – сопрел, каждую зиму тут снег лежит. Высунулся в коридор – тишина сразу ударила по ушам. Девять дверей со светлыми следами от снятых табличек, напротив вниз уходил лестничный пролёт.

Все кабинеты были копиями того, в который я залез – кроме одного по правой стороне. Тут, судя по всему, сидел начальник. Вынесли всё, кроме мебели, однако в столе я нашёл забытый типовой бланк с шапкой ФМБУ «СЛСИ-14». Федеральное медико-биологическое учреждение «Специальная лаборатория социологических исследований». Ну да, за полярным кругом без социологии никак. Директором тут был некто Полукаров Эс Е. Я за пять лет как-то уже и отвык от того, что у нормальных людей принято жить с именами и фамилиями.

Самое странное, что всё это было вроде как знакомым. То есть, я не знал, что будет в следующем кабинете, но, попав туда, испытывал ощущение дежа вю.

Я пошёл дальше, вниз. Серьёзная такая проходная, три кабинета... Половина этажа пустовала – судя по всему, стояло какое-то оборудование. Спустились по лестнице в подвал. Почти весь его занимали однотипные, но разнокалиберные агрегаты. И только я подумал о том, что людей, похоже, здесь не было уже давно, как увидел труп.

Далее

– Знаешь, что, дружище... Хочешь – сиди, хочешь – охоться. Там где-то Дюйм уже пять часов не отвечает – я за ним. Если что, не дай бог, – будет на твоей совести.

Феникс молчал. Я встал и пошёл в сторону восточного края распадка.

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Стоит только поверить в чью-то избранность или просто патологическую удачу, и жизнь обязательно покажет: все не без греха. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

Далее

– Знаешь, что, дружище – сейчас берёшь ноги в руки и дуешь со мной. Там где-то Дюйм уже пять часов не отвечает. Если что, не дай бог, – будет на твоей совести.

Феникс молчал. Я встал и, не дожидаясь его, пошёл в сторону восточного края распадка.

Зачем он так? Неужели настолько сильно боялся, что засмеём его «предчувствие»? Или просто не хотел выдуманное лицо ронять?

Стоит только поверить в чью-то избранность или просто патологическую удачу, и жизнь обязательно покажет: все не без греха. Причём мерзавцем его и сейчас язык не поворачивается назвать. Но раньше-то он казался декабристом – это те, которые в древности могли себе позволить выйти под пушки, защищая какие-то свои убеждения. А теперь видится обычным авантюристом, вынужденным удирать из цивилизации после провалившегося прожекта.

Далее

... Мы с Афиной пришли в деревню около трёх часов ночи. Естественно, все спали – огонёк светился в единственном на всю деревню окне. На мой скромный стук из недр дома донеслось: «Заходи!»

Я зашёл – сивушным запахом сразу чуть не сбило с ног. В комнате, засыпанной стружкой, за столом сидел здоровенный бородач неопределённых лет в такой же примерно тельняшке. Дюймовочка нисколько не удивился, будто к нему каждый час ночью незваные гости приходят. Неторопливо встал, подошёл, взял за воротник и поднял на уровень своего роста. Проговорил совершенно беззлобно:

– Ну здорово.

– И вам не хворать, – прокряхтел я.

– Чего расскажешь?

– Да вот огонёк увидел, зайти решил.

Дюйм продолжал внимательно смотреть на меня. Я набрал воздуха в лёгкие и выдавил из себя целую речь:

– Слушай, у меня там жена мёрзнет. Давай её устроим, а там опять меня подержишь, если так нравится.

Дюйм заржал и отпустил. Распахнул дверь: заходите, мадам, не прибрано!

Афину он напоил чаем и уложил к своим. Для меня же приготовил полуторалитровую программу. Конечно, я плохо запомнил финал. Проснулись мы за тем же столом в обнимку и в стружках.

Далее

... Мы с Афиной добрались до деревни около трёх часов ночи. Естественно, все спали – огонёк светился в единственном на все дома окне. На мой скромный стук из недр донеслось: «Заходи!»

Я зашёл – сивушным духом чуть не сбило с ног. В комнате, засыпанной стружкой, за столом сидел здоровенный бородач неопределённых лет в такой же примерно тельняшке. Дюймовочка нисколько не удивился, будто к нему каждый час ночью незваные гости приходят. Неторопливо встал, подошёл, взял за воротник и поднял на уровень своего роста. Проговорил совершенно беззлобно:

– Ну здорово.

– И вам не хворать, – прокряхтел я.

– Чего расскажешь?

– Да вот огонёк увидел, зайти решил.

Дюйм продолжал внимательно смотреть на меня. Я набрал воздуха в лёгкие и выдавил из себя речь:

– Слушай, у меня там жена мёрзнет. Давай её устроим, а там опять меня подержишь, если так нравится.

Дюйм заржал и отпустил. Распахнул дверь: заходите, мадам, не прибрано!

Далее

Уно

Я выскочил на излучину. Под берегом в полукилометре от меня чёрной точкой маячил силуэт. Чёрт – такой же лыжник, как я балерина. Он бежал изо всех сил, неловко размахивая рукой и спотыкаясь через шаг.

Мы сами свой суд. Почему же я раньше не замечал, что что-то с Чёртом не то – ещё под юродивого косил, дрянь такая.

Но всё сошлось. Трое суток, пока мы воровали и устраивали новый изотопник, в деревне из мужиков оставались только Кочерга, Уран и Чёрт. Естественно, никто ничего не слышал.

Афина исчезла в одночасье и уходить не собиралась – на мольберте стоял недописанный «Мир», открытые баночки с красками к моему возвращению уже засохли… Последним, по словам Урана, её мог видеть Чёрт, отправивший парня за водой для теплицы. В которой, как оказалось, уже стоял полный бак. Чёрта хватились часа через четыре. Исчезновения Афины не заметили вовсе – она последнее время из избы почти не выходила.

Далее

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Лето говорит, орали так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед говорит такой: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства отоспался и тихонько ушёл на следующий день. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Может пропал, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Кто его знает. Мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Лето говорит, орали так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед говорит такой: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства отоспался и тихонько ушёл через два дня. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Но живёт, судя по всему, где-то неподалёку: каждый месяц приносит по ночам к дому Дюйма мясо. Агава сначала это мясо не трогала, а потом начала забирать.

Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. А вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Лето говорит, орали так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед говорит такой: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства отоспался и тихонько ушёл на следующий день. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Может пропал, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Кто его знает. А мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Лето говорит, орали так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед говорит такой: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства отоспался и тихонько ушёл на следующий день. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Может пропал, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Лето говорит, орали так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед говорит такой: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства отоспался и тихонько ушёл на через два дня. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Может пропал, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

А я бы и сам себе не понравился. Потому на кликуху свою не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало занимался. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Но выкрутились в итоге. Феникс с Уно, конечно, наполучали – но, я считаю, сами заслужили! Живёшь с людьми – будь добр правилам следовать. А то если каждый вот так начнёт херь всякую городить – что ж это будет?

У каждого из нас своя задача. Я вот снег чищу, за порядком слежу. Вроде как завхоз. Волк нам мясо таскает, татары – рыбу... А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Вот даже нашу деревню взять: тех, что сюда приходят, без хлеба-соли встречают. Если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен, и всё. Как ещё меня не выгнали... Если бы Волк к себе жить не пустил, то, наверное, и выгнали бы.

Далее

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра хорошо выспался. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Но всё равно так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

Главное, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

Когда Феникс приволок оленя, началась такая бойня, что лучше бы не приволакивал... Одни орут – мол, не надо нам такого мяса, за которое деревню вояки спалят на хер. Другие на тех: вам принесли жрать, вот и жрите... Он этого оленя на базе подстрелил, куда Кочерга запретил соваться при любом раскладе. Что это за база такая – хрен её знает.

А ещё Феникс признался, что всех обманул, когда про лосиху по рации рассказывал. Кочерга за все подвиги налетел на него с палкой – а тот уже и сам на ногах не стоял. Ох и нелюбезный Кочерга был.

Аришку спасли, но валялась она ещё недели две. Наверное, и без этого героя не померла бы – на следующий день вернулся Волк, тоже с оленем. И тоже лежнем лежал после охоты трое суток, я его с ложки кормил. Но главное, я считаю, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

Через час после возвращения Феникса Уно приволок переломанного Дюйма. Тот два месяца лежал, пока всё срослось – так немного до сих пор и хромает. Но тоже слава богу, главное – живой.

А мужики через полгода наловчились ловить оленей и маячки им навешивать. Проблема с мясом отпала. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Орали, говорит, так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед и говорит: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Ну я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства отоспался и тихонько ушёл через два дня. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Скорее всего пропал где-нибудь, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Кто его знает. А мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

Чёрт

Что-то как-то тот месяц не задался ни хрена. Но выкрутились в итоге. Феникс с Уно, конечно, наполучали – но, я считаю, сами заслужили! Живёшь с людьми – будь добр правилам следовать. А то если каждый вот так начнёт херь всякую городить – что ж это будет?

У каждого из нас своя задача. Я вот снег чищу, за порядком слежу. Вроде как завхоз. Волк нам мясо таскает, татары – рыбу... А как иначе? Жить надо вместе, один человек сам по себе ничего не может. Ни в цивилизации, ни здесь.

А если человек только сам себе нужен, значит ничего он не стоит. Вот даже нашу деревню взять: тех, что сюда приходят, без хлеба-соли встречают. Если полезный человек – оставят. Нет – отправят на хрен, и всё. Как ещё меня не выгнали... Если бы Волк к себе жить не пустил, то, наверное, и выгнали бы.

Далее

А я бы и сам себе не понравился. Потому на кликуху свою не обижаюсь – правда что, вышел из леса, как чёрт грязный, голодный... Жрать просит, а ни хрена не умеет, кому такой нужен. Я ж в прошлой жизни только машину водил. А как стали в шестидесятые автопилоты внедрять, так меня и попёрли.

Чем попало занимался. Потом ещё одна штука случилась нехорошая. Руку потерял, ну и хрен с ней – главное, что живой. Но нельзя мне было уже в городе оставаться. Повезло – случайно познакомился с мужиком, который у Кочерги вроде как агент в цивилизации. Вырезал мне из шеи чип и отправил сюда. Наверное, думал, что не дойду. Да я и сам бы не пошёл, если бы знал, как тяжело придётся.

Только потому, наверное, и дошёл, что осень была, не совсем ещё холодно и светло. Не подготовился же ни хера… Заблукал, конечно. Уже брёл на автомате абы бы куда… Как-то со стороны на себя смотрел, интересно было – от чего в итоге сдохну: от голода или от холода. Но набрёл на церковь.

Далее

Ну, то есть на её остатки. Хрен пойми, кому понадобилось её в такой глухомани строить и кому – ломать. Под бывшим алтарём у костра хорошо выспался. А ещё церковь была последним ориентиром до Кочерги. Но всё равно так в итоге натаскался, что с тех пор дальше двухсот метров от деревни ни разу не уходил. За одиннадцать-то лет, во как!

Когда Феникс приволок оленя, началась такая бойня, что лучше бы не приволакивал... Одни орут – мол, не надо нам такого мяса, за которое деревню вояки спалят на хер. Другие на тех: вам принесли жрать, вот и жрите... Он этого оленя на базе подстрелил, куда Кочерга запретил соваться при любом раскладе. Что это за база такая – хрен её знает.

Вот и наполучал Феникс – и за базу, и за обман. Даже не пытался защищаться. Собственно, и так уже на ногах не стоял. Ох и нелюбезный тогда Кочерга был.

Через час после возвращения Феникса Уно приволок переломанного Дюйма. Тот два месяца лежал, пока всё срослось – так немного до сих пор и хромает. И ладно, главное – живой.

Аришку спасли, но валялась она ещё недели две. Наверное, и без этого героя не померла бы – на следующий день вернулся Волк, тоже с оленем. И тоже лежнем лежал после охоты трое суток, я его с ложки кормил. Но главное, я считаю, что база эта, по ходу, никому уже не сдалась – зря Кочерга боялся. И слава богу.

А мужики через полгода наловчились ловить оленей и маячки им навешивать. Проблема с мясом отпала. Пытались меня подрядить их пасти, но я в первый же раз сам заблудился, чуть нашли. Сейчас вахту несут посуточную по очереди – кроме Кочерги и меня. Ну и Деда, конечно.

Далее

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Орали, говорит, так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед и говорит: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Ну я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства тихонько ушёл через два дня. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Скорее всего пропал где-нибудь, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Кто его знает. А мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

А, вот. Про Деда. Появился он у нас хрен знает откуда. Пьяный Лето однажды вваливается под утро в избу Кочерги, а Дед в углу сидит. Спрашивает – ты кто будешь? Я, говорит Лето, тут главный. Дед ничего не сказал. Лето его давай допытывать – с хрена ли ты тут взялся? Тот всё молчал, молчал... А потом, Лето рассказывает, видение ему было, как топором по башке: сначала вспышка – чуть без глаз не остался, потом гвозди в людей забивали, потом бабы в кострах горели... Лето говорит, орали так, что чуть не обмочился. А когда всё закончилось, Дед говорит такой: хватит, главный, с тебя.

Вот так и сидит – не ест, не пьёт... И даже, что самое страшное, ну того... Тоже, короче, не ходит. Я его, если честно, охренеть как боюсь. Когда в первый раз его увидел, тоже что-то непонятное случилось: не видение, а одна мысль в голове — беги на хер, Вадик... Я и побежал, чуть косяк с дверью не вынес.

Феникс после своего геройства тихонько ушёл на следующий день. Куда – хрен его знает. И не видел его больше никто. Может пропал, а может в цивилизацию всё-таки умудрился вернуться. Кто его знает. А мы зажили дальше. Афина, жёнка Уно, божественная совершенно женщина, на меня последний раз как-то так внимательно смотрела – ну не так, как на калек смотрят. Только вот Уно – что-то не то с ним после той охоты стало. Не знаю, как объяснить.

Я его начинаю побаиваться.

Конец первой главы

Кажется, я тоже кое-что понял. Навёл на Чёрта ствол и замер на секунду – тот воспринял это, как неуверенность.

– Стреляй, на хрен!

С десяти метров промазать было невозможно. Спусковой крючок мягко дошёл до крайнего положения, Чёрт упал, задёргал ногой. Всё. У меня тряслись руки, лицо перекосил нервный тик. В людей я до этого не стрелял, и не дай бог ещё...

Господи, да когда же я таким стал?

Развернулся и отшатнулся от неожиданности: на меня молча смотрели сотни людей. Я попытался найти среди них хоть одно знакомое лицо – не было. Старые и малые, мужчины и женщины, красивые и невзрачные просто стояли и смотрели, чего-то от меня терпеливо ждали.

Я увидел среди них Афину. Ты мой хороший... Совсем другая, но я тебя узнал. Она это поняла, развернулась и побежала. Я тоже. Массив людей безмолвно расступался и, судя по всему, смыкался за моей спиной. Я слишком боялся потерять её из виду.

Расстояние между нами нисколько не уменьшалось. Я начал задыхаться, споткнулся, упал. Подняв глаза, увидел вокруг руины неизвестного мне города. Я был один, совсем другой. Лучше, добрее, сильнее себя того, настоящего... В голове – одна только мысль: всё ещё можно исправить, надо только успеть. Но на противоположном конце улицы мелькнула тень. Отчётливо стало понятно – вот теперь всё. И я буду первым. Краем глаза заметил движение справа, уже значительно ближе. Нет, я был им уже не интересен – где-то далеко из-за домов поднималось грибовидное облако. По земле пошла дрожь, но почему-то по-прежнему стояла тишина. Я закрыл глаза, и в этот же миг меня сбило с ног.

Внезапно всё стихло. Зазвенело в ушах. Я снова был в тайге. Метрах в семидесяти со взгорка за мной наблюдал волк. Тот самый, старый знакомый.

Застрелить?

Спугнуть?

Идти домой?

Итак. Пёс с ним, с Фениксом, пока что. Искать Дюйма? Надо. Зверя искать? Тоже надо. Я ведь знал, где он, скорее всего, был. Совсем близко. Мы вытоптали всю округу, но некоторые места обходили при любых обстоятельствах – например, ту самую научную базу, занимавшую не меньше гектара. А зверь не дурак – там уже вовсю мог случиться заповедник. Но в разговоре с Кочергой, конечно, об этом варианте можно не заикаться. Да и с Фениксом всё-таки тоже что-то надо делать

Идти вместе с ним на научную базу?

Отправить Феникса за Дюймом, а самому попытать счастья на базе?

Плюнуть на Феникса и искать Дюйма в одиночку?

Идти за Дюймом вместе?

Он полулежал в углу. Не наш. Судя по одежде – такому же костюму, как у меня, только поновее – мог появиться здесь и вчера, и пятнадцать лет назад. И в рюкзаке ничего особенного, стандартный походный набор – хариус, хлеб и термосок. Ничего опознавательного я не обнаружил, а маску снять не смог. Судя по всему, тело в подвале за полтора месяца лета едва успевало подтаять и снова замерзало с приходом холодов. Я оставил мертвеца в покое и достал фляжку. Сделал два крупных глотка и вспомнил, что провёл на ногах уже почти двое суток.

– Привал.

Мысли как по команде стали коротенькими и простыми. Особенно настойчивой была одна: хотя бы несколько часов надо покимарить. А то промажу в решающий момент – и зачем тогда всё это стоило затевать?

Я выкинул из рюкзака спальник. Эх, жалко, что огня не развести – угорим без вентиляции... Достал хариуса из термосумки, в которой он оставался холодненьким, но не превратился в ледышку. Съел, кажется, с чешуёй. Закуклился. Добудем ли мяса, найдётся ли Дюйм?.. И, главное, как быть с Фениксом? Мы же гордые. Мы же добытчики.

Настоять на том, чтобы признался сам?

Оставить на его совести?

Последнее, что я почувствовал, проваливаясь в сон, — собственное дыхание, воняющее сивухой и рыбой.

Далее

Он полулежал в углу. Не наш. Судя по одежде – такому же костюму, как у меня, только поновее – мог появиться здесь и вчера, и пятнадцать лет назад. В рюкзаке тоже ничего особенного, стандартный местный походный набор – хариус, хлеб и термосок. Ничего опознавательного я не обнаружил, а маску снять не смог. Судя по всему, тело в подвале за полтора месяца лета едва успевало подтаять и снова замерзало с приходом холодов. Я оставил мертвеца в покое и достал фляжку. Сделал два крупных глотка и вспомнил, что провёл на ногах уже почти двое суток.

Мысли как по команде стали коротенькими и простыми. Особенно настойчивой была одна: хотя бы несколько часов надо покимарить. А то промажу в решающий момент – и зачем тогда всё это стоило затевать?

Я выкинул из рюкзака спальник. Эх, жалко, что огня не развести – угорю без вентиляции... Достал хариуса из термосумки, в которой он оставался холодненьким, но не превратился в ледышку. Съел, кажется, с чешуёй. Закуклился. Добудем ли мяса, найдётся ли Дюйм?.. И, главное, как быть с Фениксом? Мы же гордые. Мы же добытчики.

Настоять на том, чтобы признался сам?

Оставить на его совести?

Последнее, что я почувствовал, проваливаясь в сон, — собственное дыхание, воняющее сивухой и рыбой.

Далее

А сейчас он, уже хорошо присыпанный снегом, лежал с неестественно вывернутыми руками и ногами в расщелине.

Метров за сто до неё я увидел волка – почуял лёгкую добычу. Нет, не лёгкую: вытаскивать Дюйма было тяжело. В сознание он пришёл на полпути до деревни. Видеть его плачущим было непривычно. И плакал он, конечно, не по себе.

С дюймом всё понятно. А как быть с Фениксом? Мы же гордые. Мы же добытчики.

Настоять на том, чтобы признался сам?

Оставить на его совести?

Далее

Сначала даже немного растерялся – ведь вылитый Уно: костюм, маска, телосложение... Только у того, который мёртвый, одёжка почище. Сколько он тут лежит – непонятно. Такие комбезы двадцать лет назад появились. Аккуратно прислонённый к стенке «Баклан» вообще выпускают с тридцатых годов до сих пор. Безнадёжно сточенные номера-серийники издалека отблёскивали белым на фоне воронения. А подходить к нему я не стал.

Мой стимулятор честно дорабатывал своё – передвигался я ещё нормально, но башка уже соображала туго. Надо было поторапливаться.

Но мне, в общем, всегда везло. Вот и сейчас: олень выскочил из-под крытой пристройки к следующему корпусу. Убегать ему было некуда – по брюхо проваливался в снег.

Когда разделывал тушу, я уже почти не соображал и не заметил, как два раза здорово резанул себя по руке. А плевать. Впрягшись в складные сани, вышел в деревню. Ветер, конечно, порывами дул в морду, норовя остановить – хотя бы на миг. Этого мига каждый раз хватало на то, чтобы погасить инерцию саней, и их снова приходилось срывать с места.

Далее

Ни хрена через маску не слышит, глухомань. Это же не ему что-то надо.

Мы так и не узнали, кто первым подцепил эту дрянь. Оба могли. Высохли до пятидесяти килограммов каждый. Я еще и блевал кровью через сорок минут, как по часам... Всё, казалось, кирдык. А потом вдруг воскрес – за какую-то неделю. Она нет. Она всю эту неделю умирала. И умерла в тот день, когда меня выписали. А я, можно подумать, жить очень хотел. И сразу все вокруг такие мудрые стали: «У бога на тебя другие планы».

– Так объясни, какие! Сука ты.

И вот Уно ушёл. Дюйм потерялся. Аришке только хуже. Эх, твою мать, пропадать – так с музыкой. Терять мне было уже не хрена, и потому решил ломануться на базу. Научную, заброшенную, соваться на которую Кочерга запрещал категорически. Там, где нет человека, наверняка будет зверь.

Уно – чего он от меня хотел услышать? Чтобы оправдываться начал? Ни фига, это ему не интересно. В то, что крыша поехала, тоже не верит. Он понять меня хочет. Правильный он. Скучный только, как яичница. А я какой? Задорный дерьма кусок, конечно.

Через полчаса хода я вышел к стоящим в низине зданиям. Постоял, но ничего подозрительного не обнаружил.

Далее

Мы, конечно, вышли: Дюймовочка восточным краем распадка, я – западным, Волк – внешним периметром с моей стороны. Но уже часа через полтора началась «чёрная пурга», почти ураганный ветер под двадцать метров в секунду. Обернёшься – даже свои следы задувает напрочь, чего о Фениксовых говорить.

Ничем не вооружённые человеческие органы чувств в этих условиях бесполезны. Ночное видение даже в паре с инфракрасной фарой даёт обзор метров едва ли на двадцать, направленный микрофон тоже пасует. Помогает только тепловизор – но мой в такую пургу бьёт лишь на сотню метров.

Нет, если ветер дует не на зверя, можно подкрасться и ближе. Только приходится ходить зигзагами, шерстить каждый угол вдоль и поперёк – для того, чтобы с таким крошечным сектором обзора и отсутствием следов не пройти мимо добычи.

Отношение к технологиям у анахоретов разное: Дюйм, ссылаясь на топографический кретинизм, пользуется навигатором и терпит насмешки – такой лоб плутает в трёх соснах... Волчина же обходится одной своей старой лайкой.

Далее

Вступление

I глава

КАРТА

Планета в глубоком кризисе. Бог устал. Он ищет себе замену

НАЧАТЬ