Авторизация
×

Логин (e-mail)

Пароль

Интерактивные истории, текстовые игры и квесты
Гиперкнига

Библиотека    Блог

Посетите наш новый сайт AXMAJS.RU

Запустить

Отдых

  Здоровье: /

     Слава:

...

Восстановлено + здоровья.

Утрачено - славы.

полностью восстанавливает свои силы!

Быстро восстановить силы

Прервать отдых

Закончить отдых

Ловкость - это то, что помогает вам уворачиваться от ударов и добавляет небольшой бонус к броне. К тому же, помогает избежать опасных игровых ситуаций.

Удача - это то, как часто вы можете нанести критический удар по противнику. Кроме того, удача влияет на появление по ходу игры разных потаённых ситуаций.

Атака - это то, как сильно вы бьёте по противнику.

Сила - это то, что поможет вам решить физические проблемы. К тому же, чем больше сила, тем вы сильнее бьёте.

Защита - это то, что уменьшает нанесённый вам урон.

Дух - это то, что двигает вас вперёд. Как только значение духа станет равно 0, вы проиграете. Это единственная характеристика, которая не зависит от экипировки и повышения уровня. Она повышается или понижается исключительно из-за ваших действий.

Здоровье - это ваши очки жизни. Как только их значение станет меньше 1-го, вы умрёте.

Во всю богатырскую мочь вы прокричали: «ХУУ-У-У-УЙ!». Зачем – сами не знали. Наверное, потому что русский, а какой русский не выходит зимой или летом в поле или в лес, не встаёт, уперев руки в бока, и не кричит, пока никто не услышит. Причём именно так, без ошибки – пока никто не услышит. Эхо растеряло остатки вашего мата среди покачнувшихся деревьев. Соскользнув с ветки, упал вниз ком снега.

Без особой надежды вы поднялись и зашагали дальше. Вы совсем не удивились, когда через несколько минут пересекли просеку, вскарабкались на склон и углубились в лес. В конце концов, может это всё почудилось из-за переутомления. Не бывает ведь так, чтобы русский уд открывал потаённый Сезам?

«Бывает, бывает…», – шептались деревья, а вы брели, куда глаза глядят.

Вы во всю мочь проорали "", но ничего не произошло. Может, попробовать ещё раз?

Меж тем на просеке разгулялся ветер. Он промораживал до костей. У вас отнялось пять очков здоровья. Теперь оно равно .

Мудрость подсказывает вам, что это слово очень много значит для русского человека.

Прошло уже секунд. Время уходило слишком быстро. Нужно было сосредоточиться на главном.

Наплевав на опасность вы развернулись, разбежались и всем корпусом врезались в Фёдора. Тот влетел прямо в горящую каморку. Вы захлопнули дверь и успели подпереть её деревянным столом. Фёдор из-за двери жутко заорал, но вы не испытали угрызений совести – судя по тому, что лесник только что готовил стол для чего-то жуткого, вы и сами вскоре должны были так же громко кричать. Дверь затряслась от ударов и вы отпрянули – теперь нужно было точно бежать.

Вы получили особый талант – убийца.

Опыт - тут всё просто. Как только вы набираете нужное количество очков опыта, то переходите на новый уровень и вам даются новые параметры. По пять за уровень. Но различные бонусы, а также очки характеристик можно получить и без повышения уровня. Для этого необходимо решать предложенные игровые задачи и посещать тайные места.

Мудрость - это то, что поможет вам в затруднительных ситуациях, когда вам понадобится пораскинуть мозгами. Она никак не влияет на исход сражений, но без неё трудно продвинуться по сюжету. Высокая мудрость даёт больше подсказок.

Во всю богатырскую мочь вы прокричали: «ХУУ-У-У-УЙ!». Зачем – сами не знали. Наверное, потому что русский, а какой русский не выходит зимой или летом в поле или в лес, не встаёт, уперев руки в бока, и не кричит, пока никто не услышит. Причём именно так, без ошибки – пока никто не услышит. Эхо растеряло остатки вашего мата среди покачнувшихся деревьев. Соскользнув с ветки, упал вниз ком снега.

Без особой надежды вы поднялись и зашагали дальше. Вы совсем не удивились, когда через несколько минут пересекли просеку, вскарабкались на склон и углубились в лес. В конце концов, может это всё почудилось из-за переутомления. Не бывает ведь так, чтобы русский уд открывал потаённый Сезам?

«Бывает, бывает…», – шептались деревья, а вы брели, куда глаза глядят.

Вы прокричали "", но ничего не произошло. Может, попробовать ещё раз?

Меж тем на просеке разгулялся ветер. Он снова промораживал до костей. У вас отнялось пять очков здоровья. Теперь оно равно .

Вы оделись, взяли пухленький пакет и вышли на улицу. Пятиэтажки, пятиэтажки, гаражи, овраги, курящаяся дымками промка и лес. Всего лишь лыжный лес, близкий к кирпичным домам, но всё же лес.

Ноги сами собой понесли в снег, подальше от проторенных трасс. Вы бредёте как тогда – нагребая в ботинки снега, а колючий кустарник царапает одежду. Неудобный пакет цепляется за каждую веточку.

Вам хорошо.

Вскоре вы находите подходящее место.

Он там один.

Вы немножко виновато подходите и стоите, не зная что сказать. Снег доходит вам до колен, а он как всегда доброжелательно выглядывает из белой мантии.

– Привет, – говорите вы, но вам никто не отвечает.

Ведь пни не умеют говорить.

Тогда вы подходите и счищаете руковицей снег. Он осыпается большой искрящейся кучей. Из-под снега выглядывает умное, древесное лицо. Вообще-то это так сработали чья-то пила и топор, но вы ничего не хотите слушать.

Вы знаете, как на самом деле.

– Я буду часто к тебе приходить, – говорите вы, но пень недвижим. Лишь соскользнул вниз комочек снега, – Мы тогда как следует даже не пообщались. Ты мне жизнь спас. В-о-о-т.

Вы вздыхаете, потому что иначе из вас брызнут слёзы.

– Я тут тебе принёс кое-что. Тебе понравится.

Пакет падает на снег, и вы встряхиваете старый отцовский ватник. Осторожно, чтобы не сломать ни одну веточку окружающего кустарника, вы накидываете ватник на пень.

– Вот, тебе очень идёт. В следующий раз я тебе фуражку принесу. Помнишь же, обещал? Вот когда принесу фуражку, тогда мы как следует поговорим. А пока мне пора. Я пока не могу долго говорить. Не скучай тут. Я вскоре вернусь.

Вы уходите, стараясь ступать след в след. Вы не оборачиваетесь. Вы и так знаете, что пень слегка качнулся и поправил на себе ваш подарок.

Конец.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – как зовут кадавра севера?

Блин, а это что вообще?

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

И что же есть у каждого человека? Деньги? Душа? Говно?

Ладно, пора с этим завязывать.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – следующие те, если бы их ненавидел один олигарх с бородой.

С каждым разом всё страннее и страннее.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

Что ещё за кадавр...

Ладно, пора с этим завязывать.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – следующий как будто из XIX века.

Николай II что ли?

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

И кто там из XIX века?

Ладно, пора с этим завязывать.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – следующее это то, что пожирает и яблоко, и космический корабль.

Ну хоть что-то простое.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

Это просто – все знают то, что их однажды пожрёт.

Ладно, пора с этим завязывать.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – последнее и самое простое. Это наверняка то, о чём ты никогда не слышал и ничего не знаешь.

Действительно – это было легко.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

И о чём я ничего не знаю? Да ведь почти о всём!

Ладно, пора с этим завязывать.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – следующий тот, кого зовут, когда кто-то что-то сделал не так.

Хм...

Совсем охренели.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

Я вот постоянно что-то делают не так, но кто тогда приходит?

Ладно, пора с этим завязывать.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – следующие это те, кто почти как кошки.

...

.......

Совсем охренели.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

Кто почти как кошки? Собаки может быть?

Ладно, пора с этим завязывать.

Вы написали корректный, но полный праведного гнева комментарий, где указали свой профиль, который оказался заблокирован. Но никто вам не ответил ни через час, ни даже через два. Ещё можно было бы понять, если бы вас снова удалили, но этого не произошло. Складывалось впечатление, что вас намеренно не замечают. Это было подозрительно.

– Итак, слушай внимательно. Я должен понять, тот ли ты, за кого себя выдаёшь. Если ты всё понял, то ответить на мои вопросы не составит труда. После мы сможем встретиться и тогда ты узнаешь всё. Готов?

– Да, – может это был как раз тот человек, что свёл вас с ума своим «пора»? Вы ничего не теряли, говоря с ним. Ну, кроме чувства реальности и самоуважения.

– На что похожа Россия?

– Что?

– Отвечай.

Иди в жопу. Выйти из Сети.

:,

:,

Вы надавили на кирпич и в стене что-то загудело.

Вы надавили на кирпич и в стене что-то загудело.

Вы надавили на кирпич и в стене что-то загудело.

– Я не знаю, кто за этим стоит. Бог, дьявол... я не знаю.

– Ну хоть какое-нибудь предположение?

– Буль-буль. Ты слишком многого хочешь от простого студеня.

– Откуда я знаю? Я думаю, что так они сохраняют стабильность Системы, чтобы тем самым сохранить свою власть. А кто этому может помешать? Только сумасшедшие, тем, кому не сидится на месте. Вот они и стараются потенциальных бунтарей пробудить, чтобы их заранее изолировать.

– Ну, – пробормотали вы, – звучит вполне логично, если не считать, что это говорит гигантский студень.

– Но это факт. Это реальность, – ответила индейская маска.

– Реальность? – вскричали вы, – а кто вам это сказал? Может мы сейчас спим или просто чьё-то воображение? Или мы сейчас говорим внутри иллюзии, а снаружи, прямо у стенки пузыря, сидят они, пьют кяхтинский чай и потешаются над нами? По-моему вполне возможно!

Студень молча подтёк к вам, выпростал из желеобразного тела голубоватый отросток и с силой вмазал вам по щеке. Её тут же ожгло, как крапивой и лицо заныло, как ошпаренное.

– Эй, куча, ты чего!!?

– Это я тебя бритвой Окамма подрезал. В реальности мы, сынок. В реальности.

Поздравляем, !

Вы только что прошли одну из трёх основных концовок нашей игры.

Наверняка это стоило вам немалых трудов, постоянных перезагрузок и хитростей. Но также надеемся, что концовка всё искупила.

Но в игре есть ещё две другие концовки.

А помимо неё есть одна грандиозная, всёобъясняющая концовка.

Мы задумали её, как главную, но всё-таки концовка с пнём самая любимая.

Разве нет?

Не хотите ли попробовать пойти другим путём?

В дневнике появилась новая запись.

Голова кружилась. Чуть ли не впервые в жизни вас это радовало – значит было чему кружиться. То ли вы отравились мухоморами, то ли реально что-то увидели – прошедшее стало забываться, как и положено бывшему времени. А пока вы приводили себя в порядок, чтобы продолжить оттуда, откуда начали. Пережитое навсегда вас изменило, и вы не забыли чиркнуть об этом в дневнике.

Продолжить.

Вы работали на организацию вот уже третий месяц.

Получив согласие, Дядя Паша сказал, что нужно попрощаться с матерью и сказать ей, что вы устроились на работу и у вас длительная командировка. Так оно, в общем-то, и было – счастливая матушка собрала вас в дорогу, а молчаливый и человек со стальными глазами отвезли вас за город. Там, в одном из закрытых лагерей отдыха, начался инструктаж, проверки и тренировки.

Дядя Паша съехал след за вами. Его миссия в вашем районе закончилась. Порой вы задавались вопросом, а не вы ли были его главной целью? Получается, вы так важны для организации? Эта мысль грела сердце и вы ещё шибче старались ползти вверх по иерархии.

Вы не знали целей организации, вы не знали, кто ею руководит и зачем это нужно. Вам лишь сообщили ровно то, что уже говорили дядя Паша и студень по фамилии Сафронов. Кстати, вашей первой операцией была как раз поимка студня. Вы справились с ней хорошо – Сафронов почти утёк в канализацию, но вы успели его изловить. С собой вы взяли много соли – студень так её забоялся, что вам стало ясно, почему все называли его слизняком.

За успешную операцию вас премировали. Со временем и цель, ради которой вы ловили сумасшедших, потихоньку открылась То, что вы услышали и увидели, удивило вас и понравилось. Отныне вы чувствовали себя частью большой, сложной Системы, которая поставила перед собой такую же большую, сложную цель. Верилось, что именно вы можете этой цели достигнуть.

Будущее виделось захватывающим и интересным.

Конец игры.

Мать говорила, что вы долго болели. Вас лихорадило, и с лихорадкой выходил бред – говорят, врачи потом в ординаторской много смеялись над рассказами о человеческом студне и мухоморах. Вас хотели даже в наркологию положить, но в крови не нашлось ничего подозрительного, что вас и спасло.

Через пару недель вы вернулись домой. Вы чувствовали себя отлично. Только вот сидеть было трудно – мягкое место болело от уколов. Мать, обняв вас, долго плакала и её слёзы многое в вас изменили. Вы больше не могли сидеть на шее родителя и потому устроились на работу. Пусть стезя официанта не особо почётна, но зато небольшие деньги появились уже после первой смены. На них вы купили торт-мороженое и съели его вместе с мамой на кухне.

Дни тянулись за днями, и первая зарплата приятно порадовала, как радует событие, на которое надеешься, но которого при этом не ждёшь. Отголоски прошлого растаяли на ветру – вы больше не вспоминали то, что с вами произошло. Да вы, если честно, и не помнили. После больнички вы стали чувствовать себя намного лучше и спокойнее.

На работе порой случались забавные происшествия. К вам клеились подгулявшие сорокалетние тётки, которые хотели, чтобы этот «мальчик» снова принёс им выпить. Вы приносили, а тётки звали на свидания, обещая отдать вам свою бухгалтерскую плоть. Случалось и не очень забавное. Однажды вас шлёпнул по заднице какой-то мужик. Вы резко обернулись, а клиент даже не смутился. Был ещё такой случай – вы плюнули в пиво, предназначавшееся кампании шумных гопников. Они отпустили в ваш адрес колкую шуточку, за что вы их и наказали.

Как-то раз вы обслуживали одного парня. Он оброс клочковатой бородой, похожей на лишайник, носил потёртые старые вещи и даже вечно сонный охранник, который никого никогда не останавливал, попытался не пустить парня в заведение. Клиент заказал крем-суп, который с жадностью выхлебал – пюрешная масса застыла на бороде и усах. Парень крякнул, вытер руки не о салфетку, а о бороду, после чего пристально уставился на вас.

– Ещё что-нибудь? – услужливо спросили вы, преодолевая отвращение.

– Счет, пожалуйста.

Бродяга расплатился и ушёл. Вы стали убирать со стола и заметили, что на неиспользованной салфетке что-то написано. Приглядевшись, вы прочитали:

– Тебе должно быть стыдно.

«Чушь какая-то», – подумали вы и пошли обслуживать следующего клиента.

Конец игры.

Эталонный белый кроссовок угодил прямо по роже женщины, которая выкликала ментов. На спокойном холодном лице не осталось ни отпечатка, ни злобы.

Толпа прибывала.

Вы мгновенно схватили спортивные трусы, намотали их на пластиковую ногу и попытались поджечь new-age факел. Синтетика занялась неохотно, но вскоре факел уже мерзко чадил и разбрасывал во всё стороны вонючие капли пластика.

Вы принялись размахивать оторванной ногой, но это не принесло никакого результата.

– Я не знаю, что на меня нашло! Люди! АСТАНАВИТЕСЬ! – кричали вы.

Но люди и не думали останавливаться.

Самое логичное решение всегда нужно принимать раньше всех остальных. Вы подскочили к краю витрины и попытались спрыгнуть, чтобы убежать, но к вам уже тянулись мерзкие, белёсые руки, утратившие всё сходство с человеческими руками.

Вы в ужасе отпрянули вглубь витрины.

– Тебя удивляет, что безобидный алкоголик, скребущийся в дверь, умеет строить сложные фразы и знает необычные слова? Или удивляет, что я ношу майку-алкоголичку и синие треники?

– Да... примерно это меня и удивляет. Складывается впечатление, что вы сами были из «шатунов», пока вас не нашли и не завербовали.

– Что же, вполне возможно, – хмыкнул дядя Паша и снова накатил.

– Этого я сказать не могу. Ниточки тянутся на самый верх. Наша структура весьма разветвлённая. Она напоминает грибницу, – дядя Паша неприятно рассмеялся, – «ПК», который тебя так взбудожарил, лишь один из её многочисленных гифов.

– Я? – удивился дядя Паша, – я ничего не писал. Это не мой профиль. Мы, конечно, видели то сообщение, но определить отправившего его пользователя не смогли.

– Не смогли?

– Нет, – отрезал собеседник.

– Это вы тогда написали мне: «Пора»?

– В этом мире возможно всё. Тем более всё возможно в стране, где вы имеете честь жить. Даже говорящий слизень.

– Студень, – поправили вы, – он не любит, когда его называют слизнем.

– Он всегда был чуточку горделив. А что касается невозможности... то я скажу так – в жизни существует очень много странных вещей, которые до поры до времени не замечаешь. К примеру совсем не ожидаешь того, что сосед-алкоголик окажется сотрудник секретной правительственной организации.

Дядя Паша хохотнул и налил в стакан водки.

– Конечно люди! А кто ещё? Роботы что ли?

– Но почему они ни на что не реагируют... заторможенные такие.

– Работа такая, – причмокнул дядя Паша, – сложно вас, поехавших, ловить. Такого за жизнь насмотрелись, что больше к ней интереса не проявляют.

– Нет, других вариантов нет, – покачал головой дядя Паша, – я с тобой и так беседую неформально, на соседских, считай, правах.

– Ничего не мешает, – серьёзно сказал сосед и перестал вертеть диск телефона, – но тогда твоя участь незавидна. Так что хорошенько подумай, прежде чем решиться на это. Мы с тобой по-хорошему хотим договориться.

– А я с вами договариваться не хочу. Получай!

Поздравляем, !

Как бы то ни было, но вы прошли нашу игру.

Тем более, что вы продвинулись по сюжету достаточно далеко. Так, знаете ли, и бывает в жизнь – продвинулся далеко по сюжету, кажется, что почти отыскал звёздный смысл и вот-вот познаешь своё предназначение, как вдруг оказываешься в кафешке, где разносишь клиентам рассольник.

Что же, за это хотя бы деньги не платят.

А за смысл очень часто платят жизнью.

Нет ничего страшного в том, что вы выбрали тихую работную жизнь, которая обязательно вам подарит девушку без изысков и такую же судьбу.

В конце концов, это судьба почти всех людей. Возможно даже без «почти».

Тем не менее, для того мы и играем в игры, чтобы разорвать эту петлю.

И порой нам это удаётся.

Так что, , не следует ли тебе переиграть события?

Вы с удовольствием прихапнули парадные сапоги. Вот бы ещё пива выпить, а потом на парад, да в вашу честь.

В оружейной появился новый предмет – «Парадные сапоги». Надеть их или посмотреть характеристики можно будет в следующей комнате.

Что же – одним убийством меньше, одним больше... трудно остановиться, если однажды начал.

Провод несколько раз обвил шею дяди Паши. Вы с силой потянули за концы удавки, как будто хотели покрепче завязать узел. Провод впился в шею, она покраснела, а потом, когда по ней перестала ходить кровь, побелела. Через минуту всё было кончено. Что же – каждому спецслуге стоит помнить, что его дело и опасно и трудно.

Провод несколько раз обвил шею дяди Паши. Вы с силой потянули за концы удавки, как будто хотели покрепче завязать узел. Провод впился в шею, она покраснела, а потом, когда по ней перестала ходить кровь, побелела. Через минуту всё было кончено. Что же – каждому спецслуге стоит помнить, что его дело и опасно и трудно.

Вы получили особый талант – убийца.

В комнате отыскалось лишь ваше привычное барахло и ничего сверх того.

Пока вы копались, дверь сотрясла новая серия ударов.

На цыпочках вы подошли к двери и посмотрели в глазок. На площадке никого не было.

Как только вы отвернулись, дверь тут же приняла целую кучу ударов.

Открыть дверь.

И на что вы рассчитывали, открывая дверь неизвестно кому?

Разумеется, вас повязали. К тому же ещё как следует избили.

Да и поделом.

Перед тем, как скрыться из города, вы забежали домой. Благо это было неподалёку. Шутка рассмешила, и вы не сразу поняли, что дома никого нет. Мать ушла куда-то по своим делам. На холодильнике, откуда вы спешно выгребли продукты, обнаружилась записка: «Я на работе, взяла лишнюю смену. Борщ на балконе. Устройся на работу». С накатившей нежностью вы погладили крохотный листок бумаги. Скорее всего, мать вы больше не увидите.

В своей комнате вы быстро стали собираться в дорогу, и потому снова не заметили, что ваш компьютер включен. «Мать, что ли, копалась?» – подумали вы и подошли вырубить электронную шарманку. На экране тут же всплыло сообщение:

– Если хочешь спастись, найди Жору Клубня.

Вы пощёлкали мышкой и понажимали клавиши, но странное окно, похожее на баннер-вирус, никуда не исчезло. Разве что в поле ответа ввелась какая-то белиберда. Вы удалили её и ввели ответ:

– Ты кто вообще такой?

Ничего не произошло, разве что ваш ответ обнулился.

– Это ты, Сафронов? Ну, студень? – снова попробовали вы с нулевым результатом.

Во входную дверь вдруг постучали. «Если это мать, то у неё ключи», – с содраганием подумали вы, проклиная себя за то, что потеряли время за компом. «Найди Жору Клубня» предупреждала надпись. Да только вот где есть искать?

– Где его искать? – ввели вы и снова не получили ответа.

– Пошли вы на хер вместе со своим Жорой, – ругнулись вы.

В дверь застучали настойчивее.

Открыть дверь. Может всё-таки мать пришла?

Пошарить по комнате.

Cпуститься по водосточной трубе на улицу.

Или всё-таки попробовать ввести ответ?

Мудрость подсказывала, что ни в комнате, ни в квартире вы Жору Клубня не найдёте. Искать его нужно было в каком-то другом месте. Совершенно другом.

Право, не знаем, как вам это удалось, но считайте, что вы прошли игру. Дальше игровое повествованием мы не делали, но, скажем, вам удалось убежать от злокучных ментов.

Победа! Ура! Можете праздновать!

И на что вы рассчитывали, надеясь спуститься по водосточной трубе?

Хиленькие крепления, которыми труба была присобачена к стенке, под вашим весом согнулись и отлетели. Длинная жестяная макаронина стала крениться, удаляясь от стенки, и вы, истошно крича, рухнули вниз. Как назло утром дворник добросовестно очистил двор от снега.

Как только вы ввели правильный ответ, вас мгновенно перенесло из родной комнаты.

Продолжить.

Вы ввели ответ, но ничего не произошло.

Дверь задрожала от ударов. Вскоре она не выдержит и, кто бы не ломился к вам, попадёт внутрь.

Ваша выносливость складывается из суммы всех четырёх характеристик: силы, ловкости, мудрости и удачи. Бонусы обмундирования не учитываются.

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

Вы дошли практически до самого конца и выбрали то, что сочли нужным.

прарарар

Возможно, вам следует попробовать пройти игру снова.

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

Вы дошли практически до самого конца, но остановились в шаге от конечной цели.

Впрочем, возможно вы и правда считаете, что цель Когана благородна, и он, отсекая от голов сомнительные идеи, делает мир лучше. В конце концов, то, что в десятках стран не существует инквизиции и действует презумция невиновности вполне достойная плата за то, что жить в этих странах смертельно скучно.

Или нет?

В любом случае, свой выбор вы сделали.

Возможно, вам следует попробовать пройти игру снова.

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

Вы продвинулись невероятно далеко, и это, наверное, потребовало от вас немалого усердия.

Вы сделали выбор, который делают все сознательные взрослые люди – предпочли синицу в руках журавлю в небе. Как и всякий реформист вы знали, что пропасть не перепрыгнуть в два прыжка, поэтому вы решили переходить её маленькими шажками. Кто знает, куда заведёт вас с Коганом ваша идейная деятельность. Быть может вы сумеете осчастливать мир, а быть может поймёте, что так делать нельзя, ведь сама идея счастья, идея буржуазная и денежная, очень сильно проигрывает идеи веры, самопожертвования или служения.

Впрочем, свой выбор вы сделали. Он был естественным. Так поступили бы почти все.

Но может быть как раз и потому наш мир пресен и скучен?

А если да, то, может быть, следует начать заново?

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

Что же, кто из нас не хотел править миром? Хотя бы разик? Хотя бы в мечтах?

Поэтому ваш выбор логичен и понятен.

Станет ли мир лучше? Не знаем.

В любом случае, вы всегда можете попытаться начать заново.

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

Что же, кто из нас не хотел править миром? Хотя бы разик? Хотя бы в мечтах?

Поэтому ваш выбор логичен и понятен. И даже безумный Котомкин вам не помешал.

Станет ли мир лучше? Не знаем.

В любом случае, вы всегда можете попытаться начать заново.

Приключения Под Корнем.

– Потому что я тот, кто спасся, – студень даже немного присвистнул, – ты дашь всё по порядку рассказать или будешь как группа «Мираж», петь вне очереди!?

– А, Шатунишка-то, – студень поворотил лицо к монитору, – ты с ним повстречался?

– Я только слышал, что кто-то бродит за мной по коридорам. А что за Шатунишка?

– Это хорошо, что ты его не тронул. Миролюбивейшее существо. Инвалид по рождению – странно, что не читает «Подкорень». Выживший гидроцефал – голова не из того места растёт. Ну, это для современности не новость. Часто скребётся в мою дверь, чтобы я его впустил, но я не могу.

– Почему? – спросили вы.

– Потому что он меня скушает. Я же сладенький на вкус, если хочешь – попробуй, а все шатуны любят сладкое.

– И эту тварь ты зовёшь Шатунишкой!?

– Так вы что, виделись?

– Да, я её хорошо потрепал. В общем, вырубил.

Студень заволновался. Индейская маска повернулась к мониторам, куда студень отправлял комментарии. Куча долго чем-то занималась, а затем сказала:

– Это зря. Это же обыкновенный человек! Просто с особенностями. Ну родился он такой. Расстряс голову, вот и запил, а ты его...

– Да мне насрать! – взорвались вы, – я припёрся сюда почти ночью, вскрывал дверь, помогал каким-то механическим мужикам выталкивать машину, бродил по подвалу, вымочил ноги, сражался с каким-то чудовищем, потом сел и говорю со слизнем...

– Со студенем! – поправило вас желе.

– ... а мне даже не пытаются ничего пояснить. Я же так с ума могу сойти! Всё, поехать! Психика не выдержит!

– Сумасшедшим нынче быть модно, куда не глянь все выдумывают шизофрении, чтобы не рожа была, а джокер. Тогда как настоящих сумасшедших и не видели – это, знаете ли, подлинное ницшеанство: кто-то из ботинка мочу пьёт, воображает что он на отдыхе с мартини, кто-то это же мартини рядышком разливает, а есть те, на кого пауки ползут. Ложится в кровать, смотрит в угол и ждёт, когда они оттуда поползут. Ну а мы им укольчики, укольчики... пусть видят сны про Юнгера.

Студень перекочевал к столику, взял оттуда шприц, который окутала жижа и произнёс:

– Ладно, герой, сейчас здоровье твоё поправим.

Слизень сделал вам обезболивающий укол, и ваше здоровье снова стало максимальным.

– А кто же ещё? Я долго разбрасывал по комментариям споры, чтобы они проросли. Делал это так, что заметить их мог лишь избранный. Волей судьбы им оказался ты.

– Но зачем? – удивились вы.

– Чтобы ты пришёл сюда и я рассказал тебе всё, что знаю сам.

– Но зачем что-то кому-то рассказывать?

– Ты должен будешь кое-что сделать.

– Я? – фыркнули вы, – а почему не ты? Это же тебе нужно!

Лицо в студне улыбнулось:

– Ты что, белены объелся по девять девяносто девять? Если я выползу из подвала, меня тут же схватят, посадят в клетку и будут четырнадцать лет по телевизору показывать. Я же, твою грибницу, студень! СТУДЕНЬ!

Действительно, дальнейшие вопросы отпадали сами собой.

Вам было правда неудобно читать. Почему в этой подписке некоторые тексты публиковались слитно, как одно целое. Они что, разделить его не могут? Нечитаемо ведь. Вскоре от какого-то пользователя вам пришёл ответ:

– Это у них фишка такая. Типа пишут одним монолитным абзацем некоторые тексты, чтобы он, как кирпич, вышибал мозги. Такая простыня, автоматическое письмо сюрреалистов. Как-то так. Ну, я так понимаю.

Вы решили ответить:

– Ааа... теперь понятно. Нафиг, не буду такое читать.

– Снобизм какой-то. Нельзя, что ли, о читателе побеспокоиться и разбить текст на абзацы?

– Что автор намешал в кучу, – звуковой сигнал оповестил об ответе. Вопрошало сообщество, – нет, правда, объясните, что "автор", которого здесь нет, намешал?

– Ой, буду ещё объяснять.

– Да это тупо шизофазия. У вас в одном тексте маргиналы, субкультуры, Анвар Садат и мухоморы. Такое ощущение, что автор школьник, который начитался всего по Википедии, вот и выдаёт на камеру.

Вы тиснули комментарий и принялись дальше листать ленту, когда на вашу реплику пришёл ответ:

– А уд срамной тебе не подержать?

Его отправила какая-то незаполненная анкета. Что с этим всем делать – непонятно. Вроде и оскорбление, а вроде и этнографическая особенность местного сообщества.

– В жопу иди, удодержец.

– Ой, буду ещё объяснять.

Через несколько минут вам пришёл ответ.

– А мы что, когда-то называли себя революционерами, воинами, спасителями мира, борцами против современного миропорядка, кшатриями традиции или ещё кем-то? Нет. Мы всегда называли себя обывателями. Так почему к нам, обывателям, претензии, как к рулевым космолётов? Это даже невыносимо. В "ВК" есть хренулион сообществ, где каждодневно манифесты выкладываются о новых политических партиях, терроризме и эту, как там его, войну против современного мира объявляют, и пофигу, претензии почему-то к нам, к тем, кто всего этого не делает, а просто пишет задаром абстрактные тексты. Вы там не охренели часом?

Ха-ха! Значит ваши слова действительно задели сообщество. Вы с удовольствием написали:

– Что, бомбануло, братцы?

Через какое-то время пришёл ответ. Как ни странно, отвечало вам сообщество.

– Вот знаете, мир нам не дан непосредственно, мы ощущаем его опосредованно через органы чувств, поэтому появляется зазор, неровность, ошибка. Мы пытаемся описать то, что принципиально не можем описать. Отсюда чуть ли не все наши проблемы. И только комментаторы безошибочно могут описать, кто как в кучу намешал, школьник "автор" или нет, состоит он в секточке или не состоит, как часто он заглядывает в Википедию или является ли "псевдоинтеллектуалом". То есть, нам кажется, что если человек позволяет себе такие суждения по поводу тех людей, о которых он ничего не знает, то он по-определению дебил. Вам так не кажется?

– Пффф. Подгорело, да? Слова-то ещё какие умные. Видно, что хотелось как-то выгородить себя, чтобы сердечек побольше поставили, но не получилось. Иди на хуй.

Когда через несколько минут вы решили обновить страницу, то обнаружили, что навсегда удалены из сообщества. Что, так быстро? Даже без объяснения? Вот негодяи. Вам ничего не оставалось кроме как не заходить больше в это подлое сообщество. Чёрт с ним, что вы так ничего и не узнали про таинственное «пора». Не очень-то и хотелось! Тем более, что больше профилей у вас не было. Да и ладно. Лучше заниматься своими делами. Что там говорила мать?

.

Вы были полностью удовлетворены ответом. Так всегда нужно отвечать в любой затруднительной ситуации. К сожалению, администрация сообщества с вами не была согласна и снова удалила вас. Вот мудаки! И второй профиль заблокировали! Похоже, теперь тайну «пора» было не узнать.

.

Проверка

Слава – это известность, которую вы заслужили благодаря своим приключениям. Однажды она вам обязательно пригодится.

Советы:

– Игра посвящена тематике грибного сообщества «Под Корень». Тем не менее, это не ещё одна шутеечка для своих. Этот интерактивный квест с элементами RPG подходит для самых разных игроков. То, что начнётся как знакомство с «ПК», приведёт к совсем иным горизонтам. «Подкорень» здесь лишь трамплин, помогающий набрать скорость. Тем не менее, для полноценного отыгрыша всё же лучше поближе познакомиться с сообществом «ПК» (https:vk.com/podkoren).

– Игра намеренно сделана практически непроходимой.

– Если вы не можете победить какого-то противника, если у него остаётся много здоровья и вы не знаете что делать, то значит вы неправильно прокачали своего персонажа. Все противники в игре рассчитаны таким образом, чтобы, при правильном прохождении, вы были чуть-чуть сильнее их.

– У игры очень много концовок, как проигрышных, так и выигрышных. Но ни один из конечных вариантов не является чистой победой или поражением, хотя в игре есть одна концовка, которую, наверное, невозможно открыть – её, при прочих равных, можно назвать главным итогом всего приключения. Попробуйте-ка её отыскать.

– Сама игра состоит из перехода по комнатам и решений задач, которые там расположены. Это могут быть битвы, головоломки, лабиринты, интеллектуальные вопросы. Будьте внимательны – порой, перейдя в нужную комнату, вы уже не сможете вернуться обратно. Помните, что вы играете в игру, где нужно взвешивать каждый свой шаг. Неправильно или не вовремя повышенная характеристика может запороть всё прохождение.

– Вы играете за персонажа, у которого в духе классического «RPG» есть характеристики –- здоровье, опыт, сила, ловкость, мудрость, удача и дух. Что это такое и на что влияет можно посмотреть в листе персонажа. Скажем лишь, что самая важная характеристика из всех – это дух. Его нельзя повысить на новом уровне. Дух падает или увеличивается исключительно от действий самого игрока. Помните, что малодушное решение позволит вам продвинуться по сюжету, но если ваш дух упадет до нуля, то игра автоматически прервётся. Ведь какой смысл приключаться, если ваш дух на нуле?

– Порой повышенные вами характеристики или даже надетые предметы могут, что называется, слететь. При любом удобном случае просматривайте свои характеристики и вещи.

– Если при нажатии на какой-либо ответ вы вдруг перенеслись в параграф «Конец игры», значит выбранное вами действие понизило ваш дух до нуля и игра автоматически закончилась. К сожалению, такова механика игры – она не предполагает поясняющего действия.

– Опыт даётся исключительно лишь за победы в битвах. За выполнение сторонних приключений повышаются лишь дух или другие характеристики. Каждый новый уровень даёт вам два очка характеристик, которые вы можете перераспределить.

– Если игровая задача требует ввести какое-то слово, ОБЯЗАТЕЛЬНО вводите его с заглавной буквы, т.е. не "конфетка", а "Конфетка" и обязательно в именительном падеже. Если в ответе нужно ввести несколько слов, то каждое слово должно быть отделено пробелом и написано с заглавной буквы.

– Обязательно обращайте внимание на текст, выделенный жирным шрифтом. Он касается ваших характеристик, каких-то сюжетных замечаний и поворотов. Если, скажем, появилась надпись: «Вы нащупали в кармане нож» и какой-то ответ под этой надписью, значит, вы нащупали нестандартное решение, которого бы не было, если бы вы не нашли нож.

– Обязательно вооружитесь ручкой и листком – без них игру просто не пройти. Всё, как на заре видеоигр. На листке удобно записывать правильные или неправильные ответы, комнаты в лабиринте и много чего ещё.

– Внимательно читайте описания сцен. Если вы не знаете, куда дальше идти или что делать с полученным предметом, значит, вы что-то пропустили. Самые маленькие детали или намёки помешены в текст неслучайно. Они помогут вам сориентироваться.

– Порой, чтобы продвинуться дальше, нужно совершить очень нестандартные поступки. Ещё раз – очень нестандартные. ОЧЕНЬ! Вспомните об этой записи, когда дойдёте до одного такого, казалось бы, нерешаемого момента.

– Некоторые игровые ситуации требуют использования предметов в рюкзаке. Для этого вам необходимо нажать на рюкзак и выбрать предмет, который, как вам кажется, может помочь вам в решениий задачи – если в описании предмета появилось какое-то действие, значит предмет можно использовать.

– Но рюкзак, а также экипировку можно открыть не всегда. Вы можете себе представить, что в бою кто-то позволит вам подкрепиться, сменить оружие или повысить характеристики? Нет конечно! Поэтому во многих комнатах зайти в инвентарь, экипировку или лист персонажа нельзя. Это можно сделать только в спокойных местах. Так что заранее повышайте характеристики и надевайте нужные вещи!

– В игре используются оригинальные фотографии и музыка. Для создания этой игры пришлось немало поприключаться, порисковать и поработать. Делали специально для вас. Возможно, вы найдёте в игре и себя.

– По-сути это уже и не игра даже, а интерактивный роман на сотни тысяч знаков.

– Мы не программисты, поэтому в игре наверняка есть немало косяков. Возможно, есть в ней косяки системные, которые херят всю игру – например, пустой экран или тупик, или махинация с помощью которой можно поднять характеристики и т.п. Поэтому сообщайте о возможных ошибках в комментариях. Кроме того, часть наиболее сложного игрового кода нами успешно запотлачена, поэтому мастера замечательной «AXMA» –- не обижайтесь. Тем не менее, подавляющая часть «кода» написана нами.

– Приятной игры, братцы и сестрички!

– Дядь Паш, открывайте! – заколотили вы в соседскую дверь, – это я, .

За дверью долго никто не отвечал, затем раздались усталые шоркающие шаги и в лицо ударил запах перегара:

– Ну что, сосед? Чего кричишь?

Дядя Паша как всегда растягивал пузом майку-алкоголичку и щурил круглое красное лицо. Вид его был даже несколько карикатурным, будто бы он специально искал в справочной литературе, как выглядит алкаш и теперь старался полностью соответствовать устаревшему лет на двадцать образу. Впрочем, недельная щетина, одышка, нездоровый цвет лица, который только кажется здоровым – всё это выглядело вполне натурально.

– Дядь Паш, деньги нужны. Вы у матери занимали, нужно отдать.

Дядя Паша покачнулся, прокатился взглядом по лестничной клетке и выдохнул:

– Денег нет. И вряд ли будут. Ты посмотри на меня.

– Эээ, – замялись вы, – как, совсем нет!

– Усовсвсем! – дядя Паша развёл руками, как солистка Большого театра.

Дядя Паша не выглядел сильным. А вот вы – вполне. Может, надавить на него?

Попробовать решить проблему силой.

Дядя Паша был с сильного опохмела. Может, проскользнуть к него в дом и взять что-нибудь, так скажем, в залог?

Попробовать решить проблему ловкостью рук.

Дядя Паша не выглядел слишком умным. Можно было попробовать надавить на него умом.

Попробовать решить проблему с помощью ума.

Уйти на улицу ни с чем.

К чёрту, лучше у матери деньги стрельнуть.

– Ма-а-ам! – крикнули вы с той протяжностью, какая всегда бывает, когда собираешься что-то попросить.

– Чего!? – раздалось из кухни.

Мать мыла посуду, поглядывая в телевизор. Когда человек чем-то занят, то это лучшая возможность что-нибудь у него попросить. Казалось бы, всё наоборот, но нет – занятость делом придаёт меценату уверенность в том, что он занимается чем-то важным. Так проявляется благосклонность.

– Слушай, мне тут немного денежек нужно, – завели вы старую песню.

– На что? – тарелка с мокрым грохотом встала на полку.

– Это… девушке на подарок.

– Так пойди работать, – отозвалась мать, – сделаешь и ей и мне лучший на свете подарок.

– Ну мам! – попросили вы, – я же много не прошу. Рублей пятьсот, может тысячу… я отдам!

– Так! – последняя тарелка грохнула о полку, – я тебе, конечно, дам денег, ты же мой сын, но совесть мучить не будет? Здоровая детина вымахала, а всё деньги просит! Сходил бы, что ли, к алкашу Пашке, выбил бы из него долг. Он мне как раз тысячу должен, может больше. По совокупности. Или и это не можешь?

Сдался мне этот алкаш. Дай так, пожалуйста. Я верну.

Хорошо, я поговорю с ним.

– Держи, что с тобой поделать, – мать вздохнула и достаёт из сумочки тысячную купюру, – только хороший подарок ей найди, не скупись. Чтобы стыдно потом не было.

Но вам уже стыдно за то, что вы паразитируете на матери. Тысячная купюра ложится в карман, но дух при этом падает на единицу. Теперь вы чувствуете себя на .

В магазине сомнительной наружности вы нашли приличную серебрянную цепочку. Она была не очень хорошего качества, но с виду это было не отличить. Блестела и ладно – женщины всё равно очень похожи на птиц.

В рюкзаке появился новый предмет – «Серебрянная цепочка».

На Грибную улицу.

Вы очнулись в палате. На потолке гудела светодиодная лампа. Слева и справа стояли койки, и где-то звенела капельница. Это могло означать только одно – вы попали в больницу. Вы крикнули, но никто не ответил. Вы снова крикнули, пугаясь мощи проснувшегося голоса. Тогда из глубины палата на вас зашипели – чего, падла, орёшь?

Ни разу в жизни вы так не радовались оскорблению.

Доктор на обходе хмыкнул, что немало к нему наркош попадало, но вот чтобы «мухоморами» вы, значится, первый. Даже руку пожал. За оригинальность. Это не могло быть иллюзией – врачи вообще отличаются своеобразным чувством юмора. Врач сказал, что вас, орущего во всё горло и раздирающего на себе одежду, госпитализировали с сильным отравлением какими-то малопонятными алколоидами. В желудке нашли остатки грибов, и всё встало на свои места.

– С вами, молодой человек, конечно, поговорят представители соответствующих органов, но не переживайте – в запрещённый реестр ваш случай не входит. Лежите, отдыхайте.

Всё могло кончится гораздо хуже, поэтому вы были рады такому сравнительно безобидному исходу. В конце концов лежать в больнице лучше, чем лежать в составе вселенской мозаики, которой выстлан космос.

Вот вы и лежали. Отдыхали.

Время от времени вы трогали пальцами простыни. Они не хрустели, но вполне реально прожимались под вашими руками. Вы брали в руки твёрдость гранённого стакана и пили из него сладкий какао. Он горячо провалился по пищеводу, и это тоже было настоящее ощущение. Для верности, дождавшись ночи, вы даже подрочили. Липкое семя склеило бумажные салфетки, и это тоже было живым, пахнущим и противным.

Сомнений быть не могло – вы справились.

Оставалось лишь оправиться от тяжелейшего отравления.

Причина онанизма, кстати, была проста. В крыле работала обалденная старшая медсестра. Она порой мелькала в коридоре, но вы из-за слабости и капельницы, не могли встать и подойти к медпосту, чтобы как следует рассмотреть красавицу. Соседи по палате, которых постепенно выписывали, чмокали и улыбались – мужики говорили, что баба прямо ангел, о ней даже думать нехорошо. К сожалению, ставили уколы и приносили еду совсем иные женщины.

В ожидании, когда медсестра заглянет в вашу палату, вы давили свой уд. Когда из вас выплёскивалась жизнь, приходило осознание – вы живы, живы, чёрт возьми, ЖИВЫ!

И свободны.

Утром вас разбудил стеклянный звук. Вы открыли глаза и увидели, что медсестра прибирала столики. Она протирала их тряпкой, вымоченной в специальном растворе. Женщина стояла к вам спиной, но было видно, как она красива – стройная, высокая талия, очерченные бёдра. Светлые завитки волос аккуратно убраны за уши. От работы волосы покачивались. Покачивались и бёдра.

Вы судорожно соображали, как прилечь внимание медсестры. Нет, можно было, конечно, и позвать, но это скучно. Нужно изобразить геройство, особинку. Тогда, глядишь, что-нибудь и получится.

– Это всё оказалось бредом… бредом! – с поддельной радостью сказали вы, – ха-ха! Бредом! БРЕД! ОМ!

Медсестра, продолжая прибираться, заинтересовано спросила:

– О, вы уже проснулись! Что вы сказали, ?

Приятно – персонал даже знает, как вас зовут.

– Ну, бред то, что со мной было. Тупо бред. У вас там что в истории написано? Что я наркоман? Не, я просто грибы собирать люблю, вот и поел мухоморов. Думал будет что-то этнографическое, а оно… бред какой-то.

– Не поняла... почему?

– В смысле?

Бёдра медсестры качнулись и она распрямилась. Бугорок получился красивым, зовущим. Женщина по-прежнему стояла к вам спиной. С тряпки на пол капал дезинфицирующий раствор.

– Почему вы решили, что произошедшее с вами – бред?

– Ну, эээ… – немного растерялись вы. К тому же вы стеснялись, что вас в больнице считали наркоманом, – мухоморные алколоиды воздействуют на мозг, он рождает фантомы, причём в случае отравления грибами фантазии, я читал, деструктивные – кажешься себе ничтожеством. А я не хочу себе им казаться. Вот я и рад, что это оказалось бредом.

Медсестра сжала в кулаке тряпку. На пол, выстланный старой советской плиткой, то зелёной, то синей, потекла мутная струйка раствора. Над розовым ухом качнулся золотой завиток. Медсестра что-то прошептала, но вы не расслышали.

– Что, простите? – теперь уже осведомились вы.

Исчез лёгкий сквозняк. Опал за ушком светлый локон. Медсестра, не выпуская тряпку, начала медленно поворачиваться.

– Я спросила, – ответила женщина, – я спросила...

Впрочем, вы уже обо всём успели догадаться. Кровь превратилась в лёд, и лицо, которое снится людям в кошмарах, повернувшись, расплавило этот лёд.

– КТО Я!? – жуткий крик сотряс палату.

Продолжить.

Поздравляем, !

Непонятно как, но вы открыли и прошли самую длинную, сложную и козырную концовку игры.

Вы убили Демиурга.

Честь вам и хвала.

Это единственная концовка, где мы не предложим вам пройти игру заново.

Что за награда ждёт героя? Даже и не знаем. А что мы ему, собственно, можем предложить? Ничего.

Разве что можем сказать зачем существует "ПодКорень".

Он существует, чтобы однажды попробовать уничтожить Демиурга.

И, вполне возможно, что на острие этого удара окажетесь как раз вы.

Понимайте сказанное как хотите, но Демиург должен быть повержен. Это не шутка. Это не прикол. Это конечная правда русского человека.

Пожалуйста, никому не рассказывайте о ней. Правда не работает, если не дойти до неё своим умом.

Настоятельно просим вас никому не рассказывать о том, чем закончилась эта игра. Хорошо? Не расскажете? Вот, отлично. Мы запомнили, что вы пообещали.

Будем держаться своих обещаний и однажды Демиург обязательно подскользнётся, Демиург упадёт.

Счастливо, братец!

Странно, но никаких поясняющих записей на «Под Корне» не было. Никаких там апокалиптических «Пока». Да и в комментариях вроде никто не жаловался. Странно всё это. Неужто у администрации взыграла гордыня и она просто потещилась, удалив вас? Ты, мол, страдай и придумывай правдоподобные версии, а мы хохотать будем. Но как тогда быть со сном? Ведь не могли же они придумать и сон! Да ещё такой яркий.

Вы никак не могли дать точный и, главное, логичный ответ.

Зато на «Под Корне» появился новый текст. Может, прочитать телегу?

«А вот прислали фотографию со сброда из славного города Екатеринбурга. Обычно в провинции (в России всё, кроме Москвы, провинция) на сброды собираются полтора грибника, да и те шли мимо. Как-то так было и в Киеве, и на море-Азове, и в других местах за пределами России, где мы собирались. Если быть побеспринципнее, если быть нехорошими людьми, то можно на основе грибной темы какую-то движуху собрать, чтобы, значится, основе – юных и прекрасных волнушек, а на сыроежках вымещать свои замшелые комплексы. Но это путь падали и так поступать ни в коем случае нельзя. К сожалению, этого многие не понимают. Им вот хочется всё это субкультуризировать, выстроить по обезьяньему рангу, чтобы можно было приобрести статус, который пользователя в житейском море как-то устаканит. Тогда как со статусом надо воевать. Там, где есть статус, там нет духа. Потому что статус – это я, мускулы мои, книжечки мной прочитанные, уд срамной болтающийся, а дух – это мы, общее, это когда ты, единственный, вроде бы есть, но ты при этом для всех и потому не один. Заметили, к примеру, что здесь нет авторства? Некому пожимать плоды славы, как и в некого бросить камень. Это особый вид русского подвижничества. К примеру, написал текст про белую берёзу, а тебе: «Ты что, не уважаешь Пиночета?», и все сразу хором в комментариях: «Да-да, всё хорошо про берёзу, но почему-то автор забыл про Пиночета», и какой соблазн бросится в комментариях, начать доказывать, опровергать, спорить, тем самым выдав себя с головой, тогда как надо было просто молчать в сторонке. Это смирение. Это вериги для сетевых мирян. Казалось бы – смешно, но даже это сложно. Какую уж тут секту строить. Хотя построить свою секту, конечно же, было бы прекрасно, но для этого нужно очень не уважать братцев и сестричек, потому как любая секта предполагает иерарха, лучше других знающего Истину, который ей и приторговывает за титьку тёплую или мешок репы. А мы вас любим. Правда. Нельзя возвести в секту тех, кого любишь. Ещё порой в Сети нет-нет, но встретишь комментарий, де, вот, этот «ПК» чего-то пишет, пишет, а толку-то? Даже сайт с платной подпиской организовать не могут! Сколько не говори, но народ не понимает, что у «ПК» нет цели создать иерархическое движение, где подростки смогли бы прокутить свою молодость, разочароваться и наконец-то стать приличным человеком – работать и платить за квартиру. Более того, создавать эстетико-радикальный проект в стране, где было «НБП» как-то неудобно – радикальней может получиться, но вот ярче точно нет. Всё это будет вторичной репликой, гораздо тусклее оригинала. Мы просто предлагаем вам думать своей головой, отказаться от идеологий, которые вас насилуют и лже-лидеров, которые на проверку являются скучными извращенцами. Поэтому мы невправе превращать «ПК» в какое-то движение. Это было бы неправильно. У нас другая идея. Мы за то, чтобы повсюду прорастать. Чтобы пушиться, словно плесень и гнить словно древесина. В такой сетевой организации не будет доминантого вожака, рассыпающего по сторонам свои гены. Наоборот, каждый будет равен в меру своего интеллекта, а здоровая, правильная иерархия выстроиться на основании авторитета, а не догмы. Живите, братцы и сестрички, по-своему. Тем и спасёмся».

После прочтения очень захотелось откомментировать текст. Странно, ведь раньше вы вообще ничего не комментировали, и это, кстати, тоже было подозрительно – почему вас тогда вообще удалили?

Клавиатура сама прыгнула в руки и, пробежавшись ещё раз по тексту, вы сели за сочинение ответа:

– Я не согласен с посылкой, на которой строится текст. Она, увы, ложная, поэтому и следующие из неё размышления не то, чтобы неудачные, но несоответствующие теме текста.

– Неудобно читать. Разбивайте, пожалуйста, на абзацы.

– Неплохо, мне понравилось. По-моему вы те немногие, кто не засирает пользователям мозги, дабы они вас славили. Вы пытаетесь что-то дать людям, молодцы.

– Очередное пэкашное нытье о том, почему ничего не получится, почему мы не делаем то-то и то-то и почему всё не так, как сяк. Я могу проще ответить: вы обыкновенные субкультурщики, которые не без изящества (признаю) поднимают с нас статус. А потом пишут, что статуса не должно быть. Смешно)).

– Автор всё намешал в кучу. У него каша в голове.

– Всегда приятно вас почитать. Так держать!

– Эй, почему вы меня удалили!?! Отвечайте!!!

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

В общем-то, это почти самая главная концовка. Главнее только победить Демиурга. Да и то, если это возможно.

Впереди вас ждёт долгое странствие по Вселенной, которую рано или поздно заполонит Демиург. Когда ему не останется места во всех галактиках, он пожрёт вас с потрохами, без конца и начала заточив вас в вечном сегодня.

Вы сами выбрали такую участь. А пока – пока навстречу неслись звёзды и их миры.

Вам ещё повезло, что вы всегда можете попробовать заново.

Дух вышибло из головы, и вы, кувыркнувшись, полетели в черноту. Она сменилась космосом – звёздным, но холодным. Было неловко думать, что каждая из далёких мерцающих точек это огромный шар раскалённого газа. Звёзды казались просто перхотью, зачем-то ссыпавшейся с ваших плеч.

Ни комнаты, ни Когана, ничего больше не было. Вы плыли в космосе, который отнюдь не был той жуткой мухоморной чернотой. Скорее, космос был тёплым и немного грустным. Ему как будто не хватало самой важной цели – смысла своего существования. И самое грустное, что вы не могли ему её дать.

– Здравствуй, братец, – раздалось рядом.

Они плыли неподалёку. Три сгустка, выкипевших в лёгкую дымку лишь за тем, чтобы их можно было различить. Вы поняли, что и сами выглядите также. Те самые пять грамм на которые легчает тело.

– Кто вы такие? – абсолютно спокойно спросили вы.

– Ну, мы, собственно, создатели «ПодКорня».

– !?

– Уместнее было бы встретиться с Буддой или с кем-то вроде Бога, но что поделать. Каков мир, такая и встреча!

Нежданная встреча вас почти не удивила. Ну создатели и создатели. Ну и что вообще? Такие мелочи вас уже не интересовали.

– И что вы тут делаете? – вяло поинтересовались вы.

– Да вот, плывём куда глаза глядят, – ответил один из огоньков, – таких как ты поджидаем. Ты ведь уже понял, что это мы написали тебе: «Пора»?

– И что? Что вам ещё от меня нужно?

– Ни много ни мало, ты должен всех спасти.

– Но я ведь уже расправился с Коганом. Он больше не будет портить Землю. А от соблазна комнаты я отказался…

– И правильно сделал! Мы в своё время тоже отказались. Только вот огорчим тебя, но Коган – это мелочёвка, игрушка. Фантик. Ты задавал правильные вопросы, когда спрашивал его, а не стоит ли кто-нибудь над ним.

– И кто же всем заправляет? – снова без интереса спросили вы, – опять какой-нибудь злодей, которого надо остановить?

– Да вон, смотри, – мигнула одна из туманностей.

Вдалеке что-то пульсировало, сжималось, искривляло пространство.

– Что это?

– Это то, что люди называют Демиургом. Зловещая тварь, создавшая материальный мир. Несовершенный творец, в ненависти множащий сущности и питающийся ими.

– Похоже вам нужно снова многое мне рассказать, – вздохнули вы.

Слушать историю.

– Мы понимаем, что тебя уже измучили длинные истории, но эта последняя. Обещаем.

– Обещаете?

– Обещаем.

– Ладно, валяйте. Времени, похоже, у нас полно.

– Если ненадолго отключить голову и слушать сердцем, то быстро смекнёшь, что в этой жизни западло быть реалистом. Начинается с малого – скажем, перепил, вообще ничего не соображаешь, даже не помнишь, а тело, всё же, что-то да донесло в ванную. Протрезвев, задаешь вопрос, а что же это мной управляло, если я себя не осознавал? Что-то извечное, вне разума и биологии тобой управляло, дух твой, донёс тебя, пьяницу, до раковины. Плохой пример, грубый, но с таких вот откровений всё и начинается. Ты вдруг осознаёшь, что живёшь в мире недоброй доброты, что вокруг тебя стены, которые можно и нужно сокрушить. А как их ломать?

– Поступать нелогично, не так, как этого ждут, – устало ответили вы.

– Естественно. Поэтому от рода века людского любой религиозный опыт был асоциальным. Какие-то духи, загробный мир, который никто никогда не видел, юродивые, аскеты, буддисты… с точки зрения рационального человека абсолютный бред. Тем не менее, им и спасёмся. Но с чем человек сталкивался, когда его практики достигали успеха?

– Бога?

– Нет, – мигнули огоньки, – его.

Тьма клубилась и клубилась. Из неё выросли щупальца, присасывающиеся к звёздам.

– Они сталкивались с Демиургом, творцом видимой Вселенной. Освободившись от оков плоти, они представили перед тем, кто её создал. Мир оказывался не таким, каким его считали. Наша земная жизнь становилась раем, а то, что следовало за ним, было той самой «тьмой внешней».

– И что же Демиург делает с теми, кто его увидел?

– Пожирает, разумеется. Он зримое воплощение вселенской автаркии. Он изрыгает материю, которой же и питается. Заметь, что и Земля была когда-то раскалённым шаром, а теперь там живут миллиарды мясных коров. Демиург, так сказать, положил нас на счёт и теперь живёт с дивидендов.

– Ну а почему его до сих пор никто не убил? Всё, что имеет плоть, можно уничтожить.

– А ты думаешь, чем люди веками занимались? Возьмём хоть восточную религиозность, хоть западную, но семя у неё примерно одно – отринь мирские страсти, откажись от брюха и члена, думай о настоящей жизни. То есть искра божеская, тот самый дух, в людях не угасал. Разумеется, Демиург с этим смириться не мог. Кому понравится, что его овцы объявили забастовку? Поэтому он пошёл на хитрость. Мир плоти, сотворённый им, предполагал непрекращающиеся страдания, но именно они, страдания, всё-таки приводили людей к Богу, отчего Демиург оставался ни с чем. Тогда он кардинально изменил правила игры. Он постарался сделать так, чтобы жизнь из плоти и крови наконец-то стала счастьем.

– И чтобы никто не ушёл обиженным, – протянули вы.

– Именно! Для этого он создал специальное место, куда передал часть своей силы – попав туда, можно было стать творцом, подобным Демиургу. Ну, ты это уже пробовал, банан яблоко сотворил, к примеру. Демиургу было нужно, чтобы люди сами устроили свою судьбу, что они и проделали с помощью Когана, который хотел осчастливить весь мир, но на самом деле вырастил для Демиурга поколения бесплатных завтраков.

– Это как, можете пояснить?

– После смерти от тела человеческого отделяется божественный дух, который был заточён во плоти. Дух этот устремляется к своему Отцу, тому, кого мы называем Бог, чтобы воссоединиться с ним. Но благодаря Демиургу дух человеческий заплыл жиром, грязным стал, отчего он не может соединиться с Отцом и, соответственно, пожирается Демиургом. В общем, представь, что чистый дух – это спортивный, тонкий юноша, который с лёгкостью убежит от голодного зверя, а современный дух – это толстый американец, пирующий в придорожных закусочных. Зверь с лёгкостью им перекусит.

– Но зачем Демиургу это нужно?

– Не знаем. Наверное, чтобы усилиться и сокрушить Бога, который, как и всегда, предпочитает не вмешиваться.

– Получается, Коган веками работал на то, чтобы Демиург укреплялся у власти?

– Да, из благих побуждений он боролся с тем, что, собственно, ещё давало нам шанс на спасение.

– Теперь я начинаю понимать, – протянули вы, – теперь мне ясно, почему люди себя так странно вели. Там, на Земле, я встретил говорящего студеня! Он, правда, думал более приземлено, но всё же…

– Верно. Студень в своё время и нам сильно помог. Руками Когана Демиург сделал так, чтобы люди посерели, стали друг на друга похожими, чтобы жизнь стала скучной и приятной, чтобы наплодилось мяса, и это мясо было вкуснее Бога. Из мясной избушки можно было сбежать, лишь совершив резкий, абсурдный поступок, какой, например, совершил ты или мы. Для этого мы когда-то и создали «ПодКорень». Ты будешь смеяться, но это оказалось более чем действенно. Из тысяч подписанных на сообщество ты единственный, кто справился со всеми испытаниями и встретился с нами.

– И что нам теперь делать? – спросили вы.

– Придётся сражаться. Сражаться, как в последний раз.

– Шо? Опять!?

– Другого выхода нет. Мы с тобой не настолько чисты, чтобы слиться с Богом. Но и не настолько грязны, чтобы сразу быть сожранным Демиургом. Но рано или поздно нас отнесёт к нему. Это как сила притяжения. Он сожрёт нас, как цветок пожирает тля. Хотя нет, скорее как говно. Иного и не заслужили. Но есть один шанс. Мы должны сразиться с Демиургом и победить его.

Вы с сомнением посмотрели вдаль, где клубились щупальца длинною с галактики.

– Это вы что, серьёзно?

– А ты думаешь для чего всё это было задумано? Для чего писались статьи, призывающие носить гантелю под дубёнкой? Для того, чтобы как можно больше людей, настоящих людей попало сюда. И для того, чтобы мы все вместе сразились с Демиургом.

– Но нас же здесь только четверо, – возразили вы, – только четверо! А нужно хотя бы четыре тысячи, ну… чтобы продержаться четыре секунды.

– Наплевать! Важен дух! Он сокрушит Демиурга.

– Хорошо, и что вы предлагаете?

– Мы сольёмся воедино и отправимся на битву.

– А как с ним вообще сражаться?

– Жалить его, как оса! Бить, как скинхед! Драть, как медведь!

– А если я откажусь?

– Будешь летать по космосу, пока через какое-то время не окажешься в брюхе Демиурга. А там ты будешь находиться не вечность – нет, вечностью тут и не пахнет, потому что не может быть вечности там, где есть время, а будешь перевариваться в Демиурге триллионы и триллионы лет. Избежав схватки на какой-то срок, рано или поздно ты будешь пленён Демиургом. Иного варианта нет.

Вы с сомнением посмотрели в сторону темноты с щупальцами. Нужно было принимать решение.

– Спасибо, братцы, но я лучше буду сам по себе.

– Значит, наши шансы ничтожно малы? Что же, мне это по духу!

Огоньки долго плыли рядом, упрашивали, угрожали, пытаясь склонить вас на свою сторону, но вы больше не обращали на них никакого внимания. Они и так испортили всю вашу жизнь, превратив в бесформенное нечто, приговорённое слоняться по Вселенной. Впереди вас ждали неизведанные миры и звёзды, на которые вам всегда хотелось посмотреть. А Демиург? А что Демиург? Страшит ли двадцатилетнего юношу, полюбившего вино, старость наедине с больной печенью? Так и вас не страшил Демиург, который случится когда-то потом, а пока перед вами разлился Млечный Путь, принявший в своё лоно нового путешественника.

Поплыть навстречу звёздам.

– И как же мы это сделаем? Как мы победим Демиурга? У нас даже нет оружия.

– У нас есть наш дух. И наши поступки.

– Поступки?

– Конечно! Ты помнишь, что и как делал раньше?

– Помню.

– Это тебе пригодится. Мы сольём воедино все наши способности, станем единым организмом. Так сказать, прорастём повсюду. Как русская грибница.

– Грибница?

– Она самая, – мигнули огоньки.

– Забавно, что я когда-то взял себе как раз такое имя. Совпадение? Не думаю!

– Именно! То, что мы преодолели бренную мирскую оболочку, уже о чём-то говорит. Вместе у нас есть шанс. Когда мы сольёмся, то перестанем быть личностями. Мы потеряем всякое сходство и различие. Мы станем едиными, но и безличными.

– Правда?

– Ты боишься? Именно к этому мы подготавливали людей тем, что уничтожили авторство. Мы все в итоге должны слиться в пляшущий вихрь, где не будет имён, отделяющих нас друг от друга. Итак, ты готов?

– Моя личность мне дорога. Пусть даже в таком воплощении. Я не буду ей жертвовать.

– За то ли Гагарин первым вышел в космос, чтобы там царил Демиург? Конечно готов!

Бонусов вашей экипировки больше нет. Ваши характеристики остались на том уровне, на который вы их подняли. Вся ваша слава превратилась в очки характеристик, которые вы можете перераспределить. За каждый полученный статус, такой как «убийца» или «скопец», вам дополнительно начисляются пять очков характеристик. Распределяйте их с умом. Иначе Демиурга не одолеете.

Преображённый, вы устремились к Демиургу.

Полететь к Демиургу.

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок игры.

Вы женились на женщине. Поделом вам.

– Где мы находимся? – спросили вы, – что это за место?

– Я не знаю, – виновато развёл руками Коган, - я сам часто задаюсь…

– Как это не знаешь!? Ты же здесь живёшь!

– Увы, но за всё время, что я провел здесь, мне так и не довелось узнать, где я нахожусь. Я не знаю, что это за место. И я вообще неуверен, что это именно «место». Скорее, это некое состояние, куда можно попасть выполнив определённые условия. Ну, как можно впасть в транс во время медитации. А комната – ну, так мы рационализируем это состояние, подгоняем его под своё восприятие.

– То есть ты живёшь здесь в полном неведении?

– Нет, мне доступно гораздо больше, нежели любому другому человеку, но я не могу отсюда выйти.

– Не можешь? – удивились вы.

– Не могу, – признался Коган, – я не знаю, что за этим стенами: космос, ничто, мой родной дом… Эти стены не пробить.

– Гм… то есть, по сути, ты заключённый?

– Как-то так. Я заключённый, который может править миром. К счастью, я не настолько глуп, чтобы упиваться собой. Я предпочитаю думать о своём занятии, как о работе.

– О, это долгая история, – улыбнулся Коган, – вряд ли ты захочешь её выслушать.

– Давай, не жлобись.

– Я родился в Италии примерно шестьсот лет назад. Я был уважаемым купцом и нажил большое состояние. Торговал, плавал по морям, приходилось драться с пиратами. Моя клиентела была обширна и я мог прожить счастливую жизнь, если бы… если бы не этот проклятый век. Жена погибла при очередных родах, затем война, унёсшая моих сыновей – им, видите ли, была противна коммерция, откуда ни возьмись в город пришла чума, быть может, её занёс один из моих кораблей. В один миг я остался ни с чем, если не считать богатств, которые ничем не смогли мне помочь. Я стал молился, но Бог не отвечал. Тогда я набил свой особняк богатствами, заперся в нём и поджог себя. Не потому что мне было жаль отдавать другим нажитое торговлей, а потому что мне хотелось уничтожить всё то, что я добыл. Я приготовился умирать, но… вот чудо, неизъяснимая сила перенесла меня сюда. С тех пор я и нахожусь тут.

– Так, гм… может ты умер? – пошутили вы.

– Тогда и ты умер, – ответил Коган, – помнишь, как ты попал сюда?

– Да вроде далеко было до смерти… Значит, ты итальянский торговец, который находится в этом месте уже шесть веков? А ты хорошо говоришь на русском языке.

– Я знаю много языков. У меня было время их выучить, – ответил Коган.

– А какое твоё настоящее имя?

– Этого я не скажу. Мне нравится имя Коган.

– Пора? Нет, это не ко мне. Мало ли кто тебе что написал. Я не могу вызвать дождь или заставить кого-нибудь что-то сделать. Я всего лишь формирую идеи, которые находят люди. И, поверь мне, они вызывают большие последствия, нежели войны или землетрясения.

– То есть напрямую ты не можешь вмешиваться в происходящее?

– Если ты имеешь ввиду, могу ли я, скажем, остановить убийство, то нет, не могу. Но я могу создать условия, при котором убийство не будет возможно. Теория малых дел не ко мне. Я занимаюсь большим, можно сказать, великим делом.

– Погоди, а как ты тогда узнаёшь, что происходит среди людей? – спросили вы, – здесь же нет окон... или... ну, устройств специальных.

– Тх досаточно представить. Я вижу людей со стороны. Всё множество сразу. В каком-то смысле я знаю их всех... понемногу. Мне известно, что они думают, чего хотят, как намереваются поступить. Поначалу мне было страшно – я слышал даже их молитвы. Мне понадобилось всё моё мужество, чтобы не возгордиться. Знаешь, обычно говорят, что люди злы и алчны, но это не так. Даже негодяи часто плачут и просят прощения. Но я не могу им его дать. Я, к счастью, не Бог. Но я могу создать условия, когда слёз больше не будет. Как я уже говорил тебе, моя цель заключается в том, чтобы помочь людям стать счастливыми.

– А ты думал? Конечно не первый, – ответил Коган.

– И сколько собеседников у тебя было с тех пор, как ты здесь оказался?

– С полтысячи, наверное. Может чуть больше, может меньше. Я давно перестал их считать. Европейцы, азиаты, монахи, порой убийцы, очень редко – политики, часто писатели, люди культуры. Но чаще всего сюда попадают самые обычные, простые люди – домохозяйки, крестьяне, рабочие. С ними лучше всего говорить.

Вы почувствовали себя уязвлённым. С самого начала разговора вы думали, что являетесь избранным, которому выпал уникальный шанс, а оно вот что оказывается.

– И как часто к тебе попадают?

– Раньше по нескольку человек в год, но чем дольше я здесь, тем реже кто-то приходит. Я считаю это своей заслугой. До тебя сюда никто не заглядывал пару десятилетий.

– Заслугой? Почему? Что ты имеешь ввиду?

– Поговорим об этом позже, – отвернулся Коган.

– Дядя Паша? Я понимаю о ком ты. И что он тебе рассказал?

– Он сказал, что состоит членом тайной организации, которая занимается тем, что отлавливает «шатунов», то есть странных, не вписывающихся в Систему людей. Он говорил, что эти люди опасны тем, что могут «пошатнуть» Систему, которая мало того, что убьёт и их, так ещё погребёт под собой и множество безвинных. Поэтому они заставляют проявить себя потенциально опасных шатунов и затем ловят их.

Коган улыбнулся, и бесхарактерное лицо искривилось. Вы поспешили спросить:

– Что? Он наврал? Тогда кто же за мной охотился?

– Как тебе сказать… Эту идею тоже создал я. Я придумал эту организацию. Её принципы, цель, состав. Под разными именами она существует во всех уголках мира и, в общем и целом, функционирует так, как рассказал этот дядя Паша. Но…

– Что, но? – вы подались вперёд.

– Он не знает, зачем существует эта организация. Он ошибается с целью. Причём ошибается фатально. Сохранность государства волнует меня в самую последнюю очередь. Я видел, как гибли сотни государств, и род человеческий от этого не прервался. Нет, здесь всё гораздо тоньше…

– Расскажи!

– Нет, – покачал головой Коган, – пока что это тебя не касается.

– Почему ты попал сюда? – Коган уважительно посмотрел на вас, – очевидно потому что смог преодолеть это твоё «отчуждение».

– Какое отчуждение?

– Как какое? Или ты из тех, кто употребляет непонятные слова и не знает их значения?

– Да вроде нет.

– Тогда тебе нужно немного подумать и ты сам всё поймёшь, – подытожил Коган, – вероятно, ты совершил что-то нелогичное, нелепое.

– И что с того? – удивились вы, – мало ли какие нелепости в жизни происходят.

Коган не удостоил вас ответом.

– Ну, – Коган замялся, – вопрос звучит гораздо кровожаднее того, что мне пришлось делать. Но, если опустить детали, то да, мне пришлось убить где-то пятьсот человек. Предупреждая вопросы: да, я страдаю от этого. Да, я много об этом думаю. Да, я считаю, что это оправдано. Тем более, что большинство тех, кто попадал сюда, как только понимали, где они оказались, пытались убить меня. Их просто нельзя было подпускать к идеям.

Неожиданно вам в голову пришёл очевидный вопрос:

– Слушай, Коган, а когда ты впервые сюда попал, то тут же тоже кто-то был? Предыдущий хозяин комнаты?

– Да. Из рыцарского сословия, держался века-полтора. Поверь, он занимался тем же, чем и я: перестраивал мир в меру своего понимания. Верил, что нужно во всём опираться на меч. Отсюда, кстати, вся эта тёмная жуть: крестовые походы, преследования еретиков, унижения простолюдинов.

– И как же тебе удалось победить рыцаря? Ты же обычный торгаш.

Коган внимательно посмотрел на вас и, ничего не произнося, улыбнулся краешком рта.

– А, да, точно, – хмыкнули вы, – глупый вопрос, извини.

– Поехавший? Эти русские слова хороши. Признаться, за всё это время больше всех хлопот мне доставили именно русские. От каких только сумасшедших мне не приходилось отбиваться! Один хотел мир без слезинки ребёнка – а то, что тогда бы мир перестал существовать, его не волновало. Другой желал торжества ортодоксии, чтобы снова вода и огонь решали, кто правильно верит в Бога. Но хуже всего дураки. Юродивые. У них ни мыслей нет, ни идей – одно разумение, наитие «как надо». Я даже сейчас, когда никаких юродивых не осталось, содрогаюсь. Представь, если бы комнатой завладел человек, который хочет уподобить человека кузнечику? Чтобы он на ножках своих, как на скрипочке играл! Был тут один такой… Представляешь? Нет? Ты даже понять не можешь, от чего я здесь спасаю человечество.

Коган даже засветился от гордости.

– Так это благодаря тебе юродов больше нет?

– Благодаря мне. Теперь они безобидные городские сумасшедшие. И сами в тепле, и другим не мешают.

– Сука ты Коган, – сказали вы, – кузнечики – вот лучшее, что могло случиться с человечеством.

– Я бы и рад, – развёл руками Коган, – но не могу так рисковать. Я уже чувствую, как от тебя в ноосферу – тоже, кстати, твой земляк постарался – пошли деструктивные идейки. Жить не по лжи, кредиты это рабство. А это мы ещё до желания всех спасти не добрались. Знаешь ведь какая самая страшная вера?

– Какая?

– Это когда веришь за других. Почти все, кто сюда приходил, хотели верить за других. Поэтому я их останавливал. Потому что иначе ужас, который владел человечеством на протяжении всей его истории, снова сгустится. Ты просто пойми – я убью тебя не потому что я маньяк, а потому что человечество лишь в последние сто-двести лет стало жить более-менее сносно. Мне нужно ещё столько же времени, чтобы завершить начатое.

Вы пожали плечами:

– Ну, это знакомая история для моих соотечественников. Они, знаешь ли, кучу романов исписали на тему возможно лишь построить благоденствие на слезинке ребёнка. Так вот – нет, невозможно.

– Да-да, – отмахнулся Коган, – они доставили мне много проблем. Лучше бы эти господа, прежде чем писать свою чушь, посмотрели детскую смертность в год, когда они родились и в год, когда они про этих самых детей задумались – сразу бы заткнулись. А ведь моя заслуга. Моя.

– Как я уже говорил, – начал Коган, – не в моей власти кого-то убить или обрушить скалу. Я могу лишь воображать. Поэтому мы вообразим оружие и будем драться.

– Да ну? – не поверили вы, – ты ведь вроде как тот, кто миром управляет, а не можешь меня прихлопнуть, как муху?

– Вообще-то могу, но для этого мне понадобится шпага.

– Получается, ты таким способом нашпиговал кучу народа?

– Верно, – кивнул Коган.

– Бредятина какая-то, – возразили вы, – но ведь можно представить огнестрельное оружие и дело с концом! Вот прямо сейчас я представлю пистолет и покончу с тобой.

– Попробуй, – легко предложил Коган и, откинувшись на спинку кресла, принялся наблюдать за вами. Вы долго тужились, пучили и жмурили глаза, но результат разочаровал – в руке появился предмет, лишь внешне напоминающий пистолет. Внутри не было ни спускового механизма, ни пороха, ни пружины.

– Ты только представь, как много нужно знать, чтобы в точности воплотить пистолет! Забыл одну детальку и оружие не получится. Наше воображение не завод. Оно не может штамповать слсжные вещи. А вот вообразить холодное оружие ему вполне по силам.

– Они стали похожи друг на друга? Между ними стёрлись отличия? – уточнил Коган.

– Да. Как будто исчезло то, что делало их разными. Люди устремились ко мне, двигались машинально... никогда такого не видел. Даже в жизни. Это твоя работа?

– Нет, – покачал головой Коган, – не моя. Пойми, я многого не могу и многое не понимаю. В каком-то смысле мне доступно меньше, чем нищему. Многие из тех, что попадали сюда, говорили тоже самое, что и ты. Что в последний момент, прежде чем они сюда перенеслись, окружающие как будто бы застыли, стали похожи... Будто ими кто-то управлял. Большего я не знаю. Но это точно не моих рук дело. Они касаются только идей. А здесь, такое ощущение, что управляли телами.

– Проломил стену? Лбом поди? – пошутил Коган, – вполне возможно. Чтобы попасть сюда нужно совершить что-то из ряда вон выдающееся, напрячься последним бессмысленным усилием, сломать логику этого мира. То есть попасть сюда могут лишь люди особенные. К счастью это происходит всё реже и реже. Я своё дело знаю.

– То есть это благодаря тебе мир становится скучнее?

– Благодаря мне он становится безопаснее. Если бы не я, то молодые парни и девушки, беспрестанно ноющие о скуке, умерли бы в детстве от тифа. Что же – я понимаю, что люди создания не очень благодарны, но мне их благодарность и не нужна. Я работаю ради идеи. Ради всеобщего блага. Правда, порой приходиться отвлекаться на тех, кто бьёт лбом кирпичные стены.

– Так, – написали вы, – а как вы смотрите на лягушек?

– В смысле?

– На лягушек, – уточнили вы.

– Лягушкек африканских или мезоамериканских?

Ага, попался! Что главное в разговоре с поехавшим? Поехавшего главное заинтересовать! И тогда он мигом перенесёт суть разговора на тему, волнующую его. Перенесёт и раскроется.

– На тех лягушек, которых лижут.

– Что на тех?

– На тех, что смотрят. На лягушек.

– Это интересно... Сию тему надо обсудить приватно, без свидетелей. Жду вас по этому адресу.

Собеседник прислал одноразовую ссылку, где вы прочитали адрес, по которому он проживал. Что же – это было близко, хоть и своеобразно.

Отправиться на поиски.

Всё произошло слишком быстро. Не в том, не в печальном смысле – Даша, приняв душ, вышла к вам в одной рубашке, и последние сомнения рассеялись. Девушка сорвала с вас одежду, спеша насытиться тем звериным духом, который заменяет счастливым пары алименты и психотерапевтов. Даша с наслаждением втянула ваш запах, и на мгновение показалось, что через соответствующий орган она вот-вот вытянет всю вашу душу.

Груди у Дарьи оказались маленькие, твёрдые, ложащиеся в ладонь, как пиала с тёплым чаем. Вы с остервенением мяли их, вымещая на податливой плоти всё ваше ожидание, которое теперь поместилось у Даши во рту. Она опустилась на колени, и исполнила то, чего ждёт каждый неуверенный в себе мужчина – покорный взгляд снизу-вверх и губы, сложенные в обручальное кольцо.

Вам было хорошо. Настолько хорошо, насколько может быть, когда вы берёте мокрую, разгорячённую плоть и перекладываёте её на спину, а потом опять на живот, чтобы каждый раз оказываться сверху и частыми толчками утверждать своё племенное превосходство. Даша металась, стонала, пока не начала хрипеть, и вам снова пришлось заткнуть её глотку. Казалось, вы мстили ей за то время, что она заставляла вас ждать. Но, судя по судорогам, прокатывающимся по стройным ногам, зажимающими меж собой уже ваши ноги, девчонка на это и рассчитывала. Вы зверели и наваливались ещё сильнее, проникали ещё глубже, пока, опустошённый, не остались лежать прямо на девушке. Даша провела руками по вашей спине и оставила их на той части спины, что зовётся нижней. Впившись ноготками, она широко обхватила её и с силой привлекла к себе. Хлюпанье, повенчавшее вас, повторилось.

Добившаяся своего девушка легонько поцеловала вас в лоб.

Конец.

– Хм... возможно ты действительно тот, за кого себя выдаёшь. Жду тебя по этому адресу.

Вы не успели ответить – профиль оказался удалён. И это всё? Опять розыгрыш? Даже тайны в эпоху постмодерна какие-то одинаковые. Написывают люди без личины, требуют что-то, пугают – ни фантазии, ни масштаба. Вы блаженно потянулись на своей кушетке – разве разгадывают загадки, возлежа на диване? Когда вы протянули руки, показалось, что они дотронулись до чего-то твёрдого, квадратного, вдруг возникшего в пустоте за диваном. Вы оглянулись, но сзади ничего не было.

Странно. Опять эти ощущения.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

Ладно, пора с этим завязывать.

– Ты сейчас не шутишь?

– Не-е-т! Как можно!

– Хм, яки… – Ремень почесал голову. От пота светлые волосы свалялись в мокрые кудряшки, – что-то такое я читал у раннего Эволы, когда он увлекался тантрической йогой… Может быть у Камурасвами что-то есть, он ведь реабилитировал для традиционализма буддизм. Да-да, это специальный солярный ритуал. Тут ведь, яки они где живут? В горах. А горы это что? Зримое воплощение иерархии, это теллурия, земля тянется к небу. Ячье говно так-то лучше человеческого будет, потому что человек житель земли, а то и моря. Поэтому я думаю, что на таком топливе какой-нибудь священный огонь разжигали.

– А в ящике это говно собирали? – спросили вы так, просто для общей эрудиции.

– Тут я тебе ничем помочь не могу, – серьёзно ответил Ремень.

Вы набросали комментарий быстро, но с умом. Зачем кому-то хамить? Вы закрыли страницу, но немного удивились, когда через несколько вам в комментариях ответили. Да сразу от имени сообщества.

- Ну, коли посылка ложная, то расскажите, почему она ложная. Всем же интересно.

Хмыкнув и хрустнув пальцами, вы сели писать ответ. На сей раз он дался вам труднее.

– Неправильно употреблён термин. Вы любите смешивать понятия субкультуры со смежными темами, которые начинают приобретать субкультурные значения с которыми вы и начинаете бороться, хотя бороться, спорить надо было с темой, суть которой вы прикрыли мишурой.

– С вашей стороны только и слышно критиканство. Но что вы реально можете предложить? Что вы реально сделали? Вот хоть что-то, кроме текстов,пусть и талантливых, но всё же только текстов.

– Просто вы в сообществе занимаетесь интерпретацией. Талантливой, не спорю, но всё же интерпретацией. Вы сами это признаёте. Здесь и кроется обман. Понимаете какой?

– Чего, уже полыхает? Сейчас потушу. Дело в том, что...

– Ничего не отвечать.

Текст вам правда понравился. Вам нравился "ПК" из-за того, что он не был похож на остальные сообщества, пытающиеся вить из читателей верёвки. Вскоре вам ответили. Правда, ответило отнюдь не сообщество:

– Ты им ещё жопу полижи. Или хуй. Ах да, их же у них нет.

Пользователь как пользователь. Музыку какую-то слушает, выиграть что-то надеется. Потом он умрёт и всего его забудут. Всё как всегда, в общем. Вы решили ответить нахалу:

– Сам пошёл на хуй.

– Вы ошиблись адресом.

Вы уже давненько читаете "ПК" и успели убедиться в том, что дальше виртуальных слов там никогда не пойдут. Вас это раздражало, потому что вы считали позитивную социальную деятельность залогом успеха. Вы думали, что вас скоро забанят, но щёлкнул совсем другой ответ.

- Ты дурак и не лечишься. Меня тошнит от комментаторов, которые не могут ничего дельного сказать, да и сформулировать тоже не могут, а злобой поносной их так и рвёт, так и рвёт. Смотри не подавись ей, критик..

– Зря ты так. Я просто выразил своё мнение. Грубо, ну да, м.б. Извините, сорвался. Чего и тебе желаю – не имей идолов.

– О, ещё один субкультурщик из местной секточки. Отстаивает права своих хозяев. Смотри, скоро прикажут ёршик твой обкорнать, а ты и рад будешь! Конечно, всегда обидно, если между ног корнюшончик болтается.

– Пошёл на хуй.

– Ладно, дружок, – пришло сообщение, – и тебе не хворать!

Всё-таки приятно, когда виртуальный спор кончается мирно.

Пойти по своим делам.

– Теперь вы понимаете? - вы заканчивали набор своего сообщения, - нужно чётко отделять понятия друг от друга. Субкультура не равна маргиналии, а у вас равно. Поэтому вместо главной темы вы оспариваете что-то внешнее.

Через десять минут пришёл ответ.

– Ну это как-то странно. Давайте на конкретных примерах разбираться. Что такое маргиналия? Это какое-то крайнее, пограничное, неустойчивее положение, которое нельзя однозначно характеризовать. А что такое субкультура? Это общность людей, основанная на стиле. Но кто состоит в субкультуре? Дак ведь как раз люди, не вписывшиеся в классическую форму социализации и пытающиеся реализоваться через вот эти вот пограничные сообщества типа скинов или панков. Тем самым любая субкультура – это всегда что-то маргинальное, но вот маргинал не всегда субкультурщик. Поэтому можно и нужно говорить о субкультурщиках, как о маргиналах. Понимаете ход мысли?

– Вы хотели что-то напечатать, но поняли, что вышло бы нелепо. Нехотя вы согласились.

– Всегда есть верный, русский вариант ответа. С усмешкой вы написали: "Лол, затралил".

– Ничего не отвечать. Этот спор пошёл куда-то не туда.

- Ну и какой же? Расскажите, а мы все послушаем.

Как назло голова отказалась работать в самый неподходящий момент. Всё, что вы писали, выглядело жалко. Может, стоило собраться с силами и попробовать позже? Или всё-таки попытаться? Ведь второго шанса может и не быть.

– Ну вы как такие хипстеры, которые от всего берут понемногу, обыгрывают это и подают людям. Вы интерпретируете не смысл, а обряд, функцию вокруг него. Типа, жрите грибы, стреляйте из нагана, любите космос, но всего лишь как факт, как движение руки, движение ради движения, вам лишь бы быть интересными, а содержание этих понятий, являющееся для человека самоопределением, как бы опускаете. Для вас главное быть интересным, а не подлинным.

– Закрыть страничку и отдохнуть.

Но хорошенько пораскинув мозгами, вы сформулировали нужный ответ:

– Вы меня маленько не поняли. Я не против интерпретаций. Просто я хочу показать, что вы, занимаясь интерпретацией, сами по себе создаёте движение, которое затем пытаетесь от себя прогнать. Объяснить?

Сразу же щёлкнул ответ:

– Попробуйте объяснить, а мы попробуем понять.

Вы уже собрались с силами и без труда изложили свои мысли:

– Смотрите, вы занимаетесь интерпретацией, т.е. придаёте каким-то событиям, фактам, новостям определённый окрас. То есть у вас материалы хоть и объективные, но всё же с позицией, которая заключается хотя бы в том, что вы против либерализма, сталинизма, субкультур, потребительской культуры и прочего. Сама по себе эта позиция изложена хорошо, но вы же понимаете, что всегда найдутся люди, которые на тему гадости того же капитализма напишут лучше, чем вы. Например Адорно, Кагарлицкий? Но вы, это осозновая, всё равно на эти темы пишите. Почему? Потому что никто, кроме вас, не придаст рассматриваемой теме эту специфическую интерпретацию, которой нет ни у кого. А она неизбежно рождает круг ненавистников и фанатов с которыми вы спорите. То есть возникает вопрос: а зачем вести "ПК", если на специфических ресурсах о тех же исторических темах напишут лучше, потому что писать будут кандидаты и доктора наук, а единственное объяснение этому, т.е. формирование вокруг "ПК" определённой среды, вы отрицаете? Почему? А ответ один – потому что вам важен не только материал, но и его интерпретация, специфическая обработка, которую не сможет дать ни один доктор наук в мире. Он же ведь, прилежно изучив скопческие темы, не предложит в ВАК-овской статье рубить себе концы? А вы предложите. Следовательно, интерпретация это единственное обоснование вашей деятельности, которая и формирует вокруг вас ореол последователей с которыми вы зачем-то сражаетесь. Я не говорю, что это плохо или нет, мы заходим сюда конкретно за подкорневой интерпретацией, а вы с упорством её почему-то отрицаете. То есть сами создаёте предмет с которым боретесь.

Компьютер молчал добрых полчаса. Затем в колонках щёлкнуло:

– В общем-то, вы правы. Но, знаете, всегда приятно почувствовать себя дон Кихотом. Спасибо, ветренная мельница!

Вы улыбнулись и решили поставить ответу сердечко.

Ваша мудрость увеличилась на 1! Теперь у вас мудрости. Кроме того, у вас в дневнике появилась новая запись. Да и ваша слава чуточку подросла, теперь она равна . Не стоит удивляться, в наш подлый век слава зарабатывается именно так.

С чувством выполненного долга вы откинулись на диване. Теперь можно было заняться своими делами. Правда, за спорами вы забыли поинтересоваться, кто же написал вам про «пора» и почему вас удалили из сообщества.

Вернуться в реальность

Собеседник как будто ждал вашего ответа:

– Ты же тут сидишь? Значит я адресом не ошибся. Это ты ошибся головой. Ты ещё про Че Гевару послушай. Ага, а потом про Бритни Спирс. Тупой текст, админ с темой не знаком.

– Какой Че Гевара? Какая Бритни Спирс? Ты чего?

– Ничего не отвечать. Этот пользователь явно поехавший.

Долго ждать не пришлось. Ответ появился на экране:

- Ну так мы неоднократно писали, что быть интересными - это не значит привлекать к себе внимание всеми доступными способами, а проявлять через себя какую-то идею, которая бесконечно больше самого человека. Только по-настоящему, по-крупному проявлять. Если веровать, то до крови, если быть фашистом, то чтобы с дубинкой и касторкой. И вот когда люди начнут наконец-то соответствовать понятиям, тогда они станут интересными. Что в этом не так?

Вам надоело спорить. Дискуссию нужно было заканчивать:

–Да вы просто хипстеры, вот и всё.

–Всё так. Забейте

На том беседа и закончилась. Вы продолжили заниматься своими делами, а скоро небольшой спор выветрился из головы. Это и правильно. Чего в ней задерживаться? В жизни столько удивительного – работа, квартира, музыка, фильмы. Очень хорошо жить. Нечего тратить жизнь на какие-то там споры.

–Заняться чем-нибудь другим.

– Ладно, – написали вы, - в принципе мы говорили об одном и том же, просто друг друга не поняли.

Спорить вам надоело и вы решили вернуться в реальность.

Вскоре ветка приросла новым сообщением от того же пользователя:

– Да потому что ПРЕСТУПНО писать о грибах и членах, когда Путин готовится пойти на пятый срок. Вы поди и за Майдан не были, потому что травой себя скопили. Лол. Почитайте лучше книжку Михайло Ярчука –- "Психотехника экстаза", там всё сказано про культуру и Шамбаллу.

... что это вообще было? Вы, конечно, знали, что в комментариях бывает всякое, но такое? Кажется, вы только что-то разоблачили спящего сумасшедшего. Кто знает, может быть он готовил террористический акт или готовился к поступлению в пионеры. В любом случае, вы задели в нём какую-то струнку и он немедленно среагировал.

– Нет, всё-таки я сразу всё хотел правильно написать: "Пошёл на хуй".

– Ничего не отвечать. Это же конченный сумасшедший.

Вы ожидали, что вас удалят. В сообществе было строго с личностными оскорблениями, но вас так поразил этот поехавший, что вы не смогли сдержаться. Вы уже подумывали удалить комментарий, чтобы из сообщества не удалили вас, но щёлкнул новый ответ:

– Любезный братец , – писалось вам от имени сообщества, – благодарим за выведение на чистую воду очередного поехавшего! Только не ругайтесь в следующий раз. Правда в исключительных случаях можно.

Вы улыбнулись и почувствовали себя увереннее. Ваш дух увеличился на 1 единицу. Теперь ваш дух составляет . Кроме того, у вас в дневнике появилась новая запись. Да и ваша слава чуточку подросла, теперь она равна . Не стоит удивляться, в наш подлый век слава зарабатывается именно так.

С чувством выполненного долга можно было возвращаться к повседневным делам. За спорами вы забыли поинтересоваться, кто же написал вам про «пора» и почему вас удалили из сообщества.

– Ты что, пьяненький? – рассмеялась Даша, – какие яки? И почему они гадили в ящик?

– Ну... эээ... услышал в одном месте загадку. Да, так сказать, загадку. Вот, решил, что ты могла знать ответ.

– Так вот как ты обо мне думаешь – считаешь, что я знаю, отчего яки гадят в ящик?

Зря вы вообще спросили об этом у Даши. Но, похоже, это была необходимая жертва.

– Ну вообще да. Почему нет?

– Я совсем не то хотел сказать!

– Привет, братец, – гласило сообщение, – я слышал, что ты помог одному шатуну. Он братец особенный, и ты проявил к нему уважение. Мы также слышали, что ты хочешь разобраться с тем, что же такое «ПК». Я могу тебе в этом помочь. Только для начала мне нужно убедиться в том, что ты достаточно смышлён. Для этого тебе потребуется найти меня и ответить, кто я такой.

Пока что факел горел ярко, и тени быстро разбегались по углам.

Пламя сожгло тряпку и подугасло, но всё ещё светило ярко.

Факел прогорел больше, чем наполовину. Скоро его придётся бросить.

Факел почти прогорел. Через минуту он погаснет. Кто-то этому наверняка обрадуется.

Погибает, все дела.

А вы летите на свет. Он озаряет Вселенную. Он доходит до её дна и летит обратно. Всё играет светом.

Конец.

Дверь с хрустом поддалась и отошла в сторону. Наконец-то! Это было проще, чем могло показаться.

Под ботинками крошились бетонные ступеньки, а когда вы спустились, пол зазвенел железом, будто его выстлали канализационными решётками. В куче тряпья в углу валялась палка. В воздухе оседала зловещая пыльная тишина. Освещения не было, и вскоре, когда тусклый свет из подъезда стал едва различим, вам понадобился новый источник света. Без него нечего было и думать, чтобы что-то найти в подвале.

– Эй, Сафронов, – слегка всколыхнулась темнота.

Как назло Сафронов настоял на том, чтобы вы не брали с собой телефон. Взять фонарик вы тоже не догадались.

Нужно было добыть свет.

Вернуться в подъезд.

Благодаря отдыху на пне ваше здоровье полностью восстановлено.

Сидеть на пне было удобно – уставшая спина прислонилась к высокой спинке, и умаявшееся тело накоец-то отдыхало. События предыдущего дня пронеслись перед глазами: вот вы чуть не замёрзли в лесу, вот чудесное спасение от лесника, а вот он же, но уже спятивший, хирургическим путём ищущий в людях святой дух. Что же – это было интересное приключение. Пень как будто был с вами согласен и завибрировало – то ли передался ему ваш настрой, то ли задрожала сама земля.

Небо заволокло тучами. Это были именно тучи – тяжёлые, чёрные, вращающиеся вокруг собственной оси грозовые облака. Откуда они могли взяться зимой, предпочитающей укрываться однотонным серым одеяльцем? Тучи чернели, всё меньше света доходило до земли, и сосны, отливавшие тёплым палевым цветом, превратились в обгорелые спички. Из оцепенения вывел лишь удар молнии – она расколола небо, как раскалывают чашку, и сверху упали осколки бывшего небосвода.

Всё, что оставалось – это безвольно наблюдать гибель этого мира.

Истошный крик сорвался с расколотого неба. Он переломал сосны, развеяв их по ветру углём и золой. Вас сбросило с пня и запорошило снежной тюрей. Когда вы с трудом откопались из сугроба, грозный голос откуда-то сверху завопил:

– Смертный, что ты наделал?

– Я???

– Разве ты не слышал о древней мудрости!?

– Какой??? – испуганно просипели вы.

С неба громогласно раздалось:

– Не садись на пенёк – не приближай Рагнарёк!

– Эээ?

– Зачем ты сел на пенёк!? Зачем приблизил Рагнарёк?

– Я же не знал! – попытались оправдаться вы, – что вообще происходит, какой Рагнарёк?

– Глупец! Ты запустил великую и последнюю битву, после которой мир либо обновится, либо навсегда погибнет. Великаны уже вышли из подземных пещер, а волк уже готов проглотить Солнце! Приготовься сражаться!

– Я??? – что-то, но таких последствий от сидения на пеньке вы никак не ожидали.

– И вправду, , тебя нужно сначала проверить. – в канун Рагнарёка сражаться могут лишь достойные.

– , ты достоин! – изрекли небеса, – ты достаточно силён, ловок и тебе сопутствует удача. Приготовься. Тебя хотят отблагодарить те, кого ты разбудил. К тебе идут великаны.

– Что, какие великаны!?

Но уцелевшие деревья уже гнулись и стонали – к полянке шёл кто-то огромный. От утробного рыка ваш хребет превратился в Анды. Небо продолжало осыпаться, обнажая предвечную черноту, готовившуюся затопить остатки человеческого мира. Средь деревьев показался могучий силуэт. Великан был воистину огромен.

Не оставалось ничего иного, как взяться за топор.

– Жалкий червь! – рыкнули небеса, – да как ты посмел садиться на пенёк, будучи таким слабаком? Ты не можешь поднять и сучка, запинаешься на ровном месте, а если бы играл в кости – вечно выкидывал бы единицу. И вот ты, , посмел запустить великую последнюю битву? Боюсь, что сражаться в ней нам придёться без тебя, о, «герой». Хотя бы умри достойно.

Вы не успели оправдаться. Взявшийся из ниоткуда ветер разметал вас на то, чем вы и были – почерневший снег усеяла мелкая жёлтая пыль.

– Ты справился смертный!

Благодаря отдыху на пне ваше здоровье полностью восстановлено.

Первую сирену вы услышали через полчаса. Как всегда показалось, что это не за вами, что это мимо – в больницу или из неё, но инстинкты, всегда просыпающиеся от близости стукачей и ментов, заставили юркнуть в подворотню. По дороге сначала пронеслась скорая, а затем, через минуту, когда сердце уже успокаивалось, неспешно проехал полицейский бобик.

Менты катаются так, когда получили свежую ориентировку на опасного и, возможно, вооружённого преступника.

Наган-то у вас был, да вот только без патронов… что же, за него в любом случае нарисуют трёх лебедей. Государство заботит не возможность, а смелость кого-нибудь убить.

Студень не обманул – кто-то опасный объявил за вами охоту. Может и не стоило убегать? Или это не по вашу душу?

Вы выбросили упаднические мысли из головы. Нужно было выбираться из города.

Накинув на шапку капюшон, вы затерялись в суетной толпе. Люди куда-то спешили, будто от отчаяния ещё можно было убежать. Они не замечали жёлтые, раздавленные бычки под ногами и как у магазина, развалившись на картонках, лежал бездомный. Облезлая собака, подволакивая лапу, перебежала через трамвайные пути. За углом весело и нагло засмеялись.

Зима казалась долгой, чуть ли не бесконечной. Вы остановились у витрины, рекламирующей правильный стиль жизни. «Следуй со своей мечтой» гласил слоган в виде жёлтой молнии. Улыбающиеся парень с девушкой бежали по дороге, вьющейся около побережья. Идиллия, мать её. Купи кроссовки и в коробке получишь свою мечту. Её положат рядом с дезодорантом для стелек.

«Уроды», – подумали вы, – «У нас тут в подвале говорящий студень живёт, а они трусы с майками продают».

– Молодой чл-в-к, – без гласных, невнятно окликнули вас.

В витрине отразилось трое ментов. Обычный патруль, куда набирают желторотых юнцов. Маленькие, несуразные, утопают в полушубках. Курсанты, наверное. Да у них дубинки длиннее, чем руки. Гм, впрочем, так это у всех ментов.

– Молодой чл-в-к, документы!

«Беги за своей мечтой» – надпись издевательски блеснула на солнце.

Броситься прочь.

Показать документы.

Документов у вас не было. А даже если бы и были, то веснушачьи, ушастые лица в витрине говорили – не нужны нам твои документы, у нас приказ хватать подозрительных прохожих, а ты подходишь под разосланную ориентировку.

Вы повернулись к патрулю. Его что, специально подбирали из похожих друг на друга парней? Как под копирку… может, кстати, так и было и народ обманывают. Стоят в милицейских школах и университетах специальные копировальные машины, где размножают одного-единственного абитуриента, который ещё в конце 80-х приехал поступать в милиционеры из глухого села «Голубцовка».

Нужно было что-то предпринять.

– Какие документы? Я с учёбы домой иду.

Не поворачиваться к ментам и продолжить разглядывать витрину.

К счастью припомнились прочитанные юридические методички.

А представиться устав не позволяет?

– Ты чё, немой что ли? – один из патрульных схватил вас за руку и попытался её заломать.

К счастью, вы были достаточно сильны, чтобы вырваться из неумелого захвата.

Вы дёрнулись вперёд, и мент, пытавшийся заломить руку, врезался носом в витрину. К сожалению, она даже не покачнулась, лишь ехиднее блеснул призыв: «Следуй за своей мечтой». Мент, завыв, плюхнулся в снег, а его напарники бросились на вас. Растолкав их, вы бросились в ближайший двор. Прохожие шарахались от вас, как от ошпаренного. За спиной топали ботинки:

– Стоять, сс-с-ука!

И почему они мыслят так однообразно? Может быть и правда их где-то выращивают методом гидропоники?

За двориком шла ещё одна улица, маленькая и параллельная, за которой начинался гаражный кооператив. Там можно было затеряться. Вы бросили взгляд через плечо. Троица, поддерживая друг друга, будто за вами гнался трёхголовый уродец, бежала за вами. Бежала неохотно, больше для вида, чтобы потом, когда они обсудят случившееся за бутылочкой пиво, никому не было стыдно.

– Стоять, сс-с-ука!

Хм, а что, если послушаться? Вы могли попробовать их вырубить. Всё равно у них только перцовка и дубинка. Кто им, курсантам копировальных услуг, табельное оружие доверит.

Попробовать методично вырубить преследователей.

Это только в фильмах один троих побеждает. В жизни всё не так. Убежать.

К сожалению, вам не хватило силёнок, чтобы стряхнуть цепкого мента.

Сзади навалилось ещё двое ментов. Втроем они быстро вас скрутили и вызвали кого-то по рации.

– Сс-с-уки, – орёте вы в снег. Тот забивается в рот вместе с изжёванным окурком, –- за что??

Прохожие останавливаются. С картонок приподнимается бомж и кроет ментов пьяным матом. Глаз режет краешек надписи о погоне за своей мечтой. Что же – менты вот вас догнали. Через несколько минут на прохожую часть заезжает бобик, который вы видели раньше.

Вас бесцеремонно грузят в машину, и она трогается с места. Глаза успевают заметить, что за рулём сидит такой же ушастый парень, усыпанный веснушками, что и скрутил вас.

– Куда вы меня везёте? Что я сделал? – запоздало орёте вы.

Менты не отвечают вам. Они, выполнив свою функцию, как будто отключились и выглядят погружёнными в сон.

Есть в этом горькая ирония – слова «менты» и «мечты» различаются всего одной буквой.

Продолжить.

– Всмысле представиться? – заморгал один из лопоухих, – ты чё... у нас...

– У вас белый билет вместо документов! – сурово гаркнули вы, рассматривая патруль, – чему вас только учат. Для начала представляемся так, как записано в уставе!

Курсантики переминаются с ноги на ногу и неохотно представляются, приставляя руки к шапкам.

– Теперь следует озвучить причину, по которой вы меня остановили. Ну? Слушаю.

– Так это... ну, гражданин! Позвольте! Ориентировка у нас, начальство... вот. Дало. Да. Ищем, в общем.

– А я тут причём? Майора Копылова знаете? Из Октябрьского? Знаете? Ну так и я его знаю. Хотите, чтобы он узнал, как курсанты на улице вола ебут?

– А что вы так дерзко разговариваете?

– Потому что вы салабоны, устава не знаете. Свободны!

Они неуверенно, чуть зло козыряют и уходят, стараясь пошире раздвинуть плечи, чтобы было не так обидно.

Вы перевели дух. Повезло. И пронесло. Если бы на месте курсантов был более-менее обжившийся на улицах патруль, то они бы просто надавали по почкам и отвезли в отделение. Эх, молодость-молодость. Раньше такое приключение позволило бы почувствовать себя живым. Теперь же его возможность навевала грусть. За вами явно охотились и нужно было скрыться из города.

Продолжить.

– Любезный, мелочёвки не найдётся? – к вам подковылял бомж, который доселе лежал на картонках.

Вы молча выгребли всю мелочь и ссыпали её в задубевшую, чёрную варежку. Вам эти деньги уже не помогут, а вот бездомного могут согреть, превратившись во что-нибудь спиртосодержащее.

– Это за что тебя фараоны? – бомж употребил забытое, литературное слово, и вы окинули его быстрым взглядом. Пропитой, немного вонючий бездомный. Облачён в грязную, прожженную каракулевую шубу. Прямо аристократ помойки.

– Долго объяснять, – неохотно сказали вы.

Бомж пожал плечами, но не ушёл. Вы вместе долго смотрели на витрину, где счастливая пара бежала за своей мечтой. Хотя нет, не так. Смысл рекламы дошёл до вас только сейчас. Тела на фотографии не бежали за мечтой, потому что никто не захочет покупать отдалённый от потребителя продукт, а бежали прямо по ней. Садящееся в море солнце, волна, лениво накатывающая на белый берег и пустая автомагистраль, будто её специально построили для занятий бегом, лишь отвлекали внимание – они создавали иллюзию, что люди бегут за мечтой, которая обязательно воссияет вот за тем холмом. Но на самом деле они уже владели тем, чем соблазняла реклама – мечта была на их идеальных ступнях, она облегала подтянутые ягодицы и вздымалась на развитой груди. Из солнца и облаков сшили майку и трусы. Обман скрывался на самом виду, оттого и был изящным. Потребитель соглашался оплатить свободу передвижения, получая взамен тапки, сшитые трудолюбивой китайской швеёй.

Обман разошёлся по швам с таким оглушительным треском, что вы на пару секунд оглохли. Очевидное всегда шокирует сильнее всего.

– И мечту, суки, – зашептали вы, – и мечту вы убили. Ладно меня хотите, хрен со мной… но мечту!

Бездомный, который и не думал никуда отходить, услышал вас. Ему тоже хотелось сказать что-нибудь соответствующее. Бомж крякнул и нежно погладил свалявшийся мех своей шубы:

– Что нужно для мечты? В принципе, ни хуя.

Он был прав.

Вы огляделись, ища что-нибудь тяжёлое и твёрдое. Раскрытую дверь одного из магазинов подпирал кирпич – вы мигом им завладели, размахнулись и с силой ударили по ненавистной витрине.

Кирпич с гудением отскочил от витрины, оставив на ней паутинку трещин. Некоторые прохожие остановились и недоумённо посмотрели на вас. Бомж одобрительно крякнул. Вы подобрали кирпич и снова жахнули им по витрине. На ней появился второй отпечаток, но стекло или чем там нынче огораживают мечту, не поддалось. Народ всё прибывал, и неизвестная женщина первой озвучила его недовольство:

– Хулиган, ты что делаешь!? Полиция! Полиция!!!

Надо же, «хулиган» звучало вполне по-советски, а вот «полиция» не совсем. Археомодерн.

Вы взяли кирпич в руку и принялись долбить им по витрине. Ещё было время, пока из магазина не выбежит взволнованный охранник. А если не выбежит, то совсем хорошо.

– Полиция! – надрывалась женщина, а затем сменила пластинку, – мужчины! Что, нет здесь мужчин? Остановите его!

Есть в нашем народе такая черта – душой страдать за чужое богатство.

«Стекло» в витрине уже колыхалось. Удары кирпичом оказались гораздо эффективнее. «Стекло» побелело, покрывшись сетью непрозрачных морщин. За ним больше нельзя было разглядеть призыв следовать своей мечте. Вы продолжали наносить удары, надеясь, что успеете сокрушить барьер.

– Да что же это такое! – подключилась другая женщина, – мужиков что ли нет!? Молодой человек, что вы творите! Перестаньте! Здесь же люди ходят, а я мать! ПЕРЕСТАНЬТЕ!

Вам оставалось нанести ещё один удар.

Нанести.

Перестать.

Из этой затеи всё равно бы ничего не вышло. Вы перестали доламывать витрину. В конце концов, это было нелогично – за вами охотится неведомая организация, а вы всеми силами привлекаете её внимание.

Но сзади кто-то подбежал и повалил вас в снег.

– Сс-с-уки, – орёте вы прямо в снежное месиво. Тот забивается в рот вместе с изжёванным окурком, –- вы мечту заперли! Мечту! Я хотел освободить мечту! Суки!

Вас повязали вернувшиеся на шум курсанты.

– Болящий какой, – это говорят не менты, это говорит тётка, – в голове каша! Лучше бы учился, работал, глядишь, толк бы и вышел.

Через несколько минут на прохожую часть заезжает бобик, который вы видели раньше. Вас бесцеремонно грузят в машину, и она трогается с места. Глаза успевают заметить, что за рулём сидит такой же ушастый парень, усыпанный веснушками, что и скрутил вас.

– Как вы не понимаете! Да вы же мечту, мечту заперли! – орёте вы.

Менты не отвечают. Они, выполнив свою функцию, как будто отключились и выглядят погружёнными в сон.

Есть в этом горькая ирония – слова «менты» и «мечты» различаются всего одной буквой.

Продолжить.

Увы, вы не верите в то, что делаете. Вы не верите в свою правоту. У вас слишком мало духа.

Кирпич не может выбить витрину, оставляя на ней раскрошившиеся белые кратеры. В толпе кричит уже не одна женщина, а несколько. Появившийся патруль хватает вас и запихивает в машину. Вы орёте, вырываетесь, но без толку. Не то, чтобы вам не хватает сил – просто вам не хватает решимости.

– Мечта же… мечту заперли. Понимаете?

Вам несильно дают по шапке, и вы замолкаете. Вам больше ничего не хочется. Вы даже витрину не смогли расколошматить.

Несломленный дух позволяет вам исполнить задуманное.

Кирпич сделал своё дело – «стекло» разошлось на несколько крупных побелевших кусков, за которые вы берётесь и безжалостно выбрасываете на мостовую. Теперь ничего не мешает залезть в витрину. Пинками вы разрушаете манекены, у которых отваливаются руки и ноги – как и у людей, они были сменными. Перед вами во всю ширь разливается плакат с закатным небом и бегущей вдаль парой.

Следуй. За. Своей. Мечтой.

Что же – вы проделали всё согласно рекламной кампании.

С улицы почему-то больше не раздаётся никаких криков. Вы разворачиваете весь свой безумный вид к публике, но та молчит. Перед раскуроченным магазином, откуда до сих пор никто не выбежал, собралась небольшая толпа. У каждого человека в ней пустое, отрешённое лицо. Будто в нём удалили то, что содержалось в глазах. Люди, мужчины и женщины, подоспевшие на шум курсанты и та крикливая тётка, мамаша с коляской и даже малыш в ней – все вдруг показались детьми одной фабрики.

Лишь один человек движется – бомж, подхватив картонки, бежит через дорогу и трамвайные пути. Он машет рукой и ветер доносит испуганный крик:

– Бе-е-е-е-г-и-и-и!

Бездомный лавирует между остановившихся машин и исчезает. Из автомобилей выходят люди и движутся к разбитой витрине. Из застывшего трамвая вываливаются люди – машинист забыл открыть двери и люди лезут через форточки. Они падают на пути, как падают мешки с мукой, поднимаются и бессловесно бредут к вам.

С подступающим ужасом вы замечаете, что люди вдруг, не отдав свои различия, стали друг на друга похожи. Лежащий в коляске малыш имеет лопоухую голову курсанта из патруля, а тот слился с кричавшей ранее тёткой.

Вдруг толпа сделала единомоментный шаг вперёд. Так даже на параде не шагают, где кто-нибудь, но выбивается из ритма. Здесь же шагнули разом, как будто у всей этой толпы был разум, но не собственный, а общий, который им и управлял. Краешком глаза вы заметили, как в небе застыл далёкий самолёт. Он должен был лететь дальше, оставляя за собой белый шлейф химикатов, но машина замерла, как будто её конечной остановкой было небо.

Толпа сделала ещё один шаг, и руки, вдруг потянувшиеся в разнобой, напугали вас. Будто всё человеческое, что осталось у этих людей, заключалось в руках, словно черви тянувшихся к вам. Каждый палец казался жирным могильным паразитом, тянувшим к вам слепую мордочку.

– Вы нарушили восприятие Спектакля, – прогудел бесстрастный глухой голос.

– Я!!?

– Вы нарушили восприятие Спектакля, – в унисон пропела толпа и двинулась к вам.

Взять кроссовок и кинуть его в ту старую кошёлку, что громче всех кричала.

Поджечь ногу манекена и ей отмахаться.

Сделать шаг назад.

– Стойте! Это просто шутка! Я больной человек!

Выпрыгнуть из витрины и убежать.

– С учёбы идёшь? – ласково поинтересовался мент. Он, вроде как, был главным из троицы – его веснушки были особо веснушачетыми, а лопоухии уши особенно лопоушестыми, – паспорт предъяви.

– Я его что, с собой таскаю в универ!? – попробовали вы изобразить возмущение.

– Тогда студенческий. Студенческий-то в универ носят? – издевательски произнёс мент.

– Э-э-э, я его сегодня дома оставил.

– Тогда пройдёмте с нами.

– А что я, собственно, сделал!? – теперь вы возмутились по-настоящему.

– Ты подходишь под ориентировку, поэтому прокатишься в отделение, а там разберутся, – снизошёл до пояснения главный.

Затем он что-то нашептал в рацию, и через полминуты у обочины остановился бобик, который вы наблюдали из подвортни. Вас ненавязчиво окружили и попросили пройти в машину.

Сесть в машину.

Высокая ловкость позволяет вырваться и убежать.

Дать дёру, пока есть возможность.

Вопреки ожиданиям вас не высадили возле стеклянного небоскрёба или на окраине. Машина, сделав круг, остановилась на… Грибной улице. Более того, автомобиль подкатил прямо к родному подъезду.

– Это что, шутка такая была? – недоумённо спросили вы.

– Нет.

Во дворе дети играли в снежки, а солнце светило, как всегда светит зимой – ярко, но далеко. Вы нехотя вылезли из машины и огляделись. Нет, никакой засады или скрытой камеры. Машина уехала из двора, и вы стали подниматься по лестнице. На родной лестничной клетке вас уже ждали. Вы рассчитывали увидеть амбала, мутанта, таинственного мужика в капюшоне, но за руку почему-то взял дядя Паша, тот самый алкоголик, что жил по соседству.

– Здорово, ! Предваряя все вопросы, – начал он, – да, я тот, с кем ты должен был встретиться.

– Вы?

– А кто же ещё? Помнится, я сразу предлагал тебе зайти.

– Что? – в третий раз удивились вы.

Дядя Паша не без удовольствия оттянул резинку синих спортивных штанов и щёлкнул ими по животу.

– А как только ты «решил» действовать, помнишь? Я пригласил зайти ко мне, раздавить фуфырь, а ты ускакал на своё «расследование». Я же честь по чести хотел рассудить, по-соседски. Предупредить думал, чтобы ты не лез куда не просят.

– И что теперь?

– Теперь придётся серьёзно поговорить. Проходи, – в голосе дяди Паши появились стальные нотки.

Пройти.

Жилище дяди Паши было похоже на него. Большая квартира опустела, осунулась, местами запаршивела, и в ней стоял душный, неуютный запах ушедшей молодости. Дядя Паша провёл вас в зал, где стоял широкий стол, накрытый скатертью. Она оказалась уляпанной следами закусок и стаканов. Но помимо свидетельств былого застолья, стоял был уставлен несколькими дисковыми телефонами. Такие ещё часто показывают в кабинете у президента и прочих шишек.

Дядя Паша уселся за стол, налил себе беленькой и, глядя на вас поверх телефонных трубок, попросил:

– Присаживайся.

Вы осторожно сели на старый, продавленный советский диван.

– Удивлён? – ласково спросил мужик.

– Да.

– Рассказать, что происходит и зачем ты здесь?

– Расскажите.

Один из телефон зазвонил, дядя Паша мигом схватил трубку, молча выслушал и снял с рычажков уже другой телефон. Толстый мясистый палец с раздутым артритом воткнулся в диск с цифрами:

– Примите вызов. Улица Ольги Жилиной шестнадцать… квартира пятьдесят четыре… Да, может оказать сопротивление.

Трубка вернулась на место, и дядя Паша вновь наполнил стакан. Знаком вы показали, что вам наливать не нужно. Мужик пожал плечами и выпил.

– Ну… спрашивай.

– Что, так просто?

– Почему нет? Мы же соседи. Твоя мать мне порой занимает, так что лютовать ни к чему.

У вас был всего один вопрос.

– Что вообще происходит?

– Тебе как – попроще или посложнее ответить?

– Попроще, по делу.

– Давайте со всеми деталями.

– У-ф-ф-ф, – выдохнул дядя Паша, – если по-сложному, то попал ты, , в очень плохую ситуацию. Слизень же всё тебе рассказал?

– Студень, – машинально поправили вы.

– Ага, – удовлетворённо кивнул алкаш, – значит, всё-таки встретились. Тогда что я могу объяснить? Слизень всё рассказал более-менее точно.

– Всё же уточните.

– А что уточнять? Мы здесь бунтовщиков ловим. Неучтённые элементы из таблицы Менделеева. Не из зла ловим, а потому что так будет всем лучше. Сам знаешь, что бучу всегда устраивают маргиналы, те, кто не может ужиться в обществе: наркоманы, безработные, молодые, этнические меньшинства… ну что я тебе объяснять буду! А это всегда кровь. А нам больше крови не надо. Нахлебались досыта за прошлый век. Ещё внукам нашим хватит. Поэтому я поставлен следить за порядком. «За стабильностью», как вы иронично говорите. Подтираю вам, революционерам, жопы и слежу, чтобы ваши пакости ни к чему плохому не привели. Моя задача состоит в том, чтобы дураков-бунтовщиков излавливать. А как их изловить? А только спровоцировав, заставив сделать что-нибудь необычное. Поэтому государство всегда щедро спонсирует оппозицию. Фюрер или «товарищ» в дуду надудят, молодёжь ошибок наделает, вот они у нас и на крючке. Но охват всё равно был неполным. Требовалась структура, которая бы вычислила в обществе самых странных, самых потенциально опасных людей – религиозных фанатиков, сектантов, в общем, «шатунов», как их там у вас называют. До поры до времени они спят по своим берлогам или шатаются невесть где, а как ситуация выходит из-под контроля, так сразу начинают народ смущать или бомбами бросаться. Этого нельзя было допустить. Шатунов нужно было выявить. Ввести в фокус. Поэтому был создан «Под Корень». Ты никогда не задумывался, почему сообщество, которое нигде себя не рекламировало и писало, гм… весьма специфические тексты про убеление, так быстро набрало двадцать пять тысяч человек? Так ведь это мы ему помогли. Ты никогда не задумывался, почему у сообщества со столь высоким откликом нет никакой реальной деятельности? Так ведь потому что так и предполагалось. Ты никогда не спрашивал себя, а почему ещё не закрыли сообщество, прямым текстом призывающее стрелять в ментов? Так ведь потому что это менты и написали. Ты никогда не задумывался над тем, что лидеры этого сообщества неизвестны, а известен только его рядовой состав? Так ведь потому что он и был нам нужен. За короткий срок по всей стране мы выявили под сотню человек, потенциально опасных для общества. Ты, кстати, один из них.

– Бредятина какая-то, – рассмеялись вы, – почти вся публика «ПК» всего лишь безобидные горожане, которые хотят на досуге историй про грибы и наган, а единственный реальный враг Системы – это радикальные мусульмане, которому рассказы про космос не заменят Аллаха.

Дядя Паша лениво крутил диск. Ему явно нравилось чувствовать себя начальником.

– Кто спорит? Всё так! Но ты же сам понимаешь в каком государстве живёшь – здесь возможно всё. И если кто-то в горах ловит с автоматом боевиков, то это отнюдь не значит, что кто-то не будет ловить молодых парней, мечтающих найти под подушкой дедушкин наган. Ты прав и в том, что аудитория «ПК» трусливая и безыдейная. Но меньше одного процента люди другого сорта. Из-за них весь сыр-бор. Представляешь условную революцию, на которую из своих берлог вдруг выбредают десяток-другой Каляевых? О, из-за таких сволочей любой беззубый протес может кончиться большой кровью! А мы что, мало крови в своей истории хлебнули? Хватит! Пора нормально жить и развиваться. Поэтому шатунов нужно было заранее отловить. И прививать, прививать, прививать. Чтобы заразу не разносили.

Телефоны больше не звонили, а дяде Паше явно хотелось ещё раз покомандовать у вас на глазах. Ещё бы – вы ведь привыкли считать его опустившимся попрошайкой, а он часть тайной силы, защищающей общество от потрясений.

– Вопросы? – спросил мужик, – только давай недолго. Спроси самое важное, пора заканчивать.

– А ваше место каково? Кто вы такой?

– Но кто это курирует? Кто самый главный?

– Это вы тогда написали мне: «Пора»?

– Кто эти? Кто меня подвозил? Они люди?

– Но студень!? Что вы скажете про студень! Как это вообще возможно!?

– У меня больше нет вопросов, кроме главного: «Что дальше?»

– Напрямую решил пойти? Правильно. Нечего время тянуть. Так и быть, соседушка, обрисую ситуацию. Слизень же тебе всё рассказал?

– Студень, – машинально поправили вы.

– Ага, – удовлетворённо кивнул алкаш, – значит, всё-таки встретились. Тогда что я могу объяснить? Слизень всё рассказал более-менее точно.

– Всё же уточните.

– А что уточнять? Я поставлен ловить бунтовщиков. Знаешь же, что вечно недовольны лишь маргиналы. Вот их и ловим. Потому что если вовремя их не изловить, то прольётся много крови, и кровь эта будет принадлежать хорошим людям. Матушке твоей, например, которая мне полтинник на пропой оставляет, за честь ей и хвала. Но если деятелей радужного или политического спектра издалека видно, то таких как вы… шатунов, просто так не разглядишь. А вы сами опасные. Можете вдруг выскочить в самый ответственный момент, скажем, на безобидном митинге и превратить карнавал во что-то опасное. Стрелять там начнёте, лозунги кричать… не надо этого. Вот мы и проплатили создание «ПК», который вас, шатунов, мобилизовал или, лучше сказать, проявил. Вышли вы на свет, подписались, сами добавились в каталог. Иначе мы бы о потенциальных негодяях никогда не узнали.

– Бредятина какая-то, – рассмеялись вы, – почти вся публика «ПК» всего лишь безобидные горожане, которые хотят на досуге историй про грибы и наган, а единственный реальный враг Системы – это радикальные мусульмане, которому рассказы про космос не заменят Аллаха.

Дядя Паша лениво крутил диск. Ему явно нравилось чувствовать себя начальником.

– Кто спорит? Всё так! Но ты же сам понимаешь в каком государстве живёшь – здесь возможно всё. И если кто-то в горах ловит с автоматом боевиков, то это отнюдь не значит, что кто-то не будет ловить молодых парней, мечтающих найти под подушкой дедушкин наган. Ты прав и в том, что аудитория «ПК» трусливая и безыдейная. Но меньше одного процента люди другого сорта. Из-за них весь сыр-бор. Представляешь условную революцию, на которую из своих берлог вдруг выбредают десяток-другой Каляевых? О, из-за таких сволочей любой беззубый протес может кончиться большой кровью! А мы что, мало крови в своей истории хлебнули? Хватит! Пора нормально жить и развиваться. Поэтому шатунов нужно было заранее отловить. И прививать, прививать, прививать. Чтобы заразу не разносили.

Телефоны больше не звонили, а дяде Паше явно хотелось ещё раз покомандовать у вас на глазах. Ещё бы – вы ведь привыкли считать его опустившимся попрошайкой, а он часть тайной силы, защищающей общество от потрясений.

– Вопросы? – спросил мужик, – только давай недолго. Спроси самое важное, пора заканчивать.

– А ваше место каково? Кто вы такой?

– Но кто это курирует? Кто самый главный?

– Это вы тогда написали мне: «Пора»?

– Кто эти? Кто меня подвозил? Они люди?

– Но студень!? Что вы скажете про студень! Как это вообще возможно!?

– У меня больше нет вопросов, кроме главного: «Что дальше?»

– Дальше мы будем решать проблему с тобой, – вздохнул дядя Паша, – как ты до жизни такой докатился…

– Ну…

– Это был не вопрос, – властно оборвал сосед, – это констатация. Давай посмотрим, что ты успел натворить.

Дядя Паша в задумчивости крутил диск и с каждым стрекочущим поворотом, он перечислял, что вы успели натворить:

– Мухоморы кушал, наркоман значится потенциальный. Тебе что, наркоман, обыкновенной водки мало? Толю Бескудникова попытался убить. Что, не помнишь кто такой Толя Бескудников? А бедный гидроцефал, что пьёт и по подвалам шастает. Ты ж его чуть на тот свет не отправил! Тяжкие телесные, да к тому ещё и инвалиду. Нехорошо. Ну, а это совсем плохо… вы зачем с тем усатым толстуху загрызли? Она вам что, мешала? Да ты только вдумайся – вы, мать вашу за корягу, женщину завалили и покусали! А она всего лишь искала большой и чистой любви. И подумаешь, что в лесополосе. Знаешь, что с тобой за это сделают? Правильно, лучше тебе не знать. А с девушкой своей, Дашей, как поступил? Да разве так делается? Мелочно, ой мелочно! Ты бы ей ещё в тапок насрал, вот тогда бы совсем потаённо вышло. А с Котомкиным ты как поступил? Напомнить? Господи, да что же это все вы такие… Относитесь к людям, как волки, а потом нас ругаете. Так… революционер тутошний, главная гроза заборов, ну ты лихо, конечно, с ним… уважаю. Только вот это дело тоже подошьём. Ну и сопротивлялся при аресте, это тоже минус. Зачем же так? У тебя же вежливо спросили документы. Кроме того, ты убийца… что, думал не знали? Знали-знали. Решил, значится, пораскольничать? Ну тогда и мы тебя топориком, тюк-тю-тютюк. Ну вот нашего товарища ты зачем убил? Он же просто молчал. А ты его ножичком. Это тоже в зачёт пойдёт. И до кучи приплюсуем разбитую витрину. Вандализм, батенька! А? Почему не хулиганка? Потому что на наши культурные ценности покусился!

Покуда дядя Паша перечислял, вы не находили себе места – всегда неприятно слушать, как кто-то перечисляет ваши «подвиги».

– Ну что, давай подобьём баланс, – цыкнул счетовод, – он твою судьбу определит.

– Давайте, – вы пожали плечами как можно безразличнее.

К счастью или к сожалению, но вы жили более-менее порядочно и предсказуемо, а ваши поступки были вполне логичны.

– Хм… – с некоторым неудовольствием хмыкнул дядя Паша, – а ты более-менее благоразумен. Это даже удивляет… удивляет, как если бы хрен оказался слаще редьки.

– Что вы имеете ввиду?

– А то и имею, что ты редкий тип… Знаешь, что я должен сделать с тобой по инструкции? – водянистые глазки дяди Паши уставились на вас.

– Что должны сделать? Убить?

– Глупых сказок наслушался что ли? Нет, я должен предложить тебе работу.

– Работу? – на сей раз округлились ваши глаза.

– Да, – неохотно протянул алкаш, – работу. Прямо как хотела твоя мать. Знаешь ведь, кто становится стукачом? Не тот, кто больше всего наворотил и хочет искупить свою участь, а тот, кто сделал лишь чуть-чуть, всего пару раз преступил закон и ему кажется, что показаниями он свои прегрешения может загладить. Вот так и с тобой. Не в том смысле, что ты стукач – нет, Боже упаси. Просто за тобой не числится того, что могло бы утянуть на дно, но ты и не чистенький. Не яичко, в общем… Ты уже замарался, но ещё несильно. Поэтому правила предписывают предложить тебе работать у нас.

– А что если я откажусь?

– Отвезём в санаторий отдыха, полежишь там на вязках, а через месяц-другой выйдешь оттуда новым человеком. Больше ни слова про космос и грибы. Будешь про работу говорить и квартальные премии. Нормальным мужиком, в общем, станешь.

– А если соглашусь, – съязвили вы, – мне что, майку-алкоголичку выдадут и синие пацакские штаны?

– Это ещё заслужить надо. Но работа интересная. Познакомишься с потаённым народцем. Будешь мистических дрочил вычислять, маньяков, комнатных фанатиков и много ещё кого. Поездить придётся. В роли входить. Ну как, согласен? Оформляем процедуру? Если ты не понял, то всё – игра закончилась. Пришла пора делать окончательный выбор.

– А есть третий вариант? Ну не хочу я ни работать, ни в дурке лежать.

– Какие замечательные условия... А что мешает подняться и впечатать вам с ноги?

– Хорошо, я согласен. Я буду сотрудничать.

– Я хочу забыть всё, что со мной было. Всё до последней капли.

К счастью или к сожалению, но вы жили разнуздано и по-полной. Ваша жизнь полнилась нелогичными, опасными поступками.

–- Так, – сказал дядя Паша, – как и предполагалось, по всем статьям ты виноватым выходишь. Чего только не наделал мой сосед-шатунишка! Давай сразу обрисую тебе варианты. Итак, слушай…

Вы приготовились слушать.

– Мы тебя кладём в специальный санаторий, где есть душ-шарко и грязевые ванны, прокалываем тебя как следует, и ты становишься нормальным человечком со здоровым румянцем на щеках.

– А ещё варианты есть?

– Нет. Собственно, у тебя всего один вариант. И я потому с тобой так сюсюкаюсь, что ты мой сосед.

– Погодите, раз вы знаете, что я это… ну, убил… то не будете за это меня судить?

– Ты же не к ментам попал, – пожал плечами алкоголик, – у нас другой профиль. Мы броуновское движение упорядочиваем. Нам не важно – убил ли ты кого или в лесу пням молишься. Нам надо, чтобы ты это перестал делать. Лечения здесь вполне достаточно.

– Понятно, – прошептали вы. Вас не покидало ощущение, что ситуация от начала до конца выглядит куда страннее, нежели все ваши поступки. Сосед-алкаш, который является сотрудником секретной организации; лечение в санатории, под которым наверняка понимают психушку – да кто бы так стал заморачиваться с обычным парнем; эти телефоны, которые прозвонили один раз и дальше молчали… что-то здесь было не так. Впрочем, как и всегда.

– А есть ещё вариант? Не хочу в дурку.

– Я согласен. Лечите и колите меня. Я хочу всё забыть.

– Какие замечательные условия... А что мешает подняться и впечатать вам с ноги?

Вопреки ожиданиям вас высадили не возле ментовского участка, а привезли прямо на Грибную улицу. Более того, бобик подкатил прямо к родному подъезду.

– Это что, шутка такая была? – недоумённо спросили вы.

– Выходишь, поднимаешься в седьмую квартиру. Понял? – сказал водитель. По юности он изображал ментовскую злость неумело и выглядел как большой лопоухий ребёнок.

– Нет, не понял. Объясни.

– Я тебя сейчас отпизжу, как обезьяну в клетке. Понял?

– Понял, понял, – понуро согласились вы и, когда дверь открылась, недоумённо выползли наружу.

Во дворе дети играли в снежки, а солнце светило, как всегда светит зимой – ярко, но далеко. Вы нехотя вылезли из машины и огляделись. Нет, никакой засады или скрытой камеры. Бобик уехал из двора. Хм... они что, не шутили? Вы же сейчас можете сбежать. Хотя, собственно, за что вас вообще задержали? За то, что пялились в витрину? Бред какой-то. Поразмыслив, вы стали подниматься по лестнице. На родной лестничной клетке вас уже ждали. Вы рассчитывали увидеть амбала, мутанта, таинственного мужика в капюшоне, но за руку почему-то взял дядя Паша, тот самый алкоголик, что жил по соседству.

– Здорово, ! Предваряя все вопросы, – начал он, – да-да, это мне тебя доставили.

– Вам?

– А кому же ещё? Извини, что получилось так неаккуратно. Мордой в снег, да-с. Но, помнится, я сразу предлагал тебе зайти.

– Что? – в третий раз удивились вы.

Дядя Паша не без удовольствия оттянул резинку синих спортивных штанов и щёлкнул ими по животу.

– А как только ты «решил» действовать, помнишь? Я пригласил зайти ко мне, раздавить фуфырь, а ты ускакал на своё «расследование». Я же честь по чести хотел рассудить, по-соседски. Предупредить думал, чтобы ты не лез куда не просят.

– И что теперь?

– Теперь придётся серьёзно поговорить. Проходи, – в голосе дяди Паши появились стальные нотки.

Пройти.

Вы были дома.

Утром, поднявшись из ямы, укрывшей вас от холодов, вы продолжили свой путь. Вскоре наткнулись на лыжников, бежавших утренний кросс от железнодорожной станции к посёлку.

Вы ещё удивились – почему не было слышно железки?

Затем больница, какие-то процедуры и выписка.

И вот вы дома.

Дома.

На экране компьютера мигает страничка «Подкорня». Вы уже и забыли, что всё началось именно с него. Что вы отправились в своё путешествие для того, чтобы разузнать побольше об этом сообществе. Смешно. Сейчас вам знать о нём ничего не хотелось. Вы и так уже всё поняли.

Вы были дома.

Утром, поднявшись из ямы, вы продолжили свой путь. Вскоре вы наткнулись на лыжников, бежавших утренний кросс от железнодорожной станции к посёлку. Они удивились случайно встрече, а вы удивились почему не было слышно железку.

На том и разошлись.

Затем больница, какие-то процедуры и выписка.

И вот вы дома.

Дома.

На экране компьютера мигает страничка «Подкорня». Вы уже и забыли, что всё началось именно с него. Что вы отправились в своё путешествие для того, чтобы разузнать побольше об этом сообществе. Смешно. Сейчас вам знать о нём ничего не хотелось. Вы и так уже всё поняли.

Ну, пожалуй, всё, кроме одного.

Когда вы поутру выбрались из ямы и сделали пару шагов – сначала, не разобравшись, по направлению к лесу, то сразу же запнулись обо что-то твёрдое. Под слоем снега лежало несколько сухих валежин, невесть как оказавшихся рядом. Вы просто не могли их не заметить, когда искали дрова. Их кто-то принёс.

Вы вернулись к краю ямы, которую уже засыпал снег. На её дне осталась куча чёрных, смёрзшихся углей. Вы долго смотрели на них, пытаясь придумать самое логичное объяснение случившемуся.

Так ничего и не придумав, вы продолжили свой путь.

Страничка «Подкорня», мигнув, исчезла. Вы встали из-за стола и пошли в ванную.

Там не было ничего особенного. Из зеркала смотрели вы, , человек, дважды убивший добродушный русский пень.

Конец.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – он есть у каждого порядочного человека.

Интересно, что есть у каждого порядочного человека? Неужто совесть?

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

И кого будем слушать во время пожаров? Да никто ничего слушать не будет – орать будут и молить домашние времена вернуться.

Ладно, пора с этим завязывать.

Дверь, не выдержав, слетела с петель. Чьи-то руки оторвали вас от компа и потащили на выход.

Не отведать вам больше маминого борща.

Зато и на работу, похоже, устраиваться не нужно.

К вашему разочарованию вы увидели лишь громадную просеку, тянущуюся из никуда в куда-то, и плотную стену леса напротив. Просека как будто была вспахана каким-то космическим лучом – снег не мог укрыть многочисленные колдобины, ямищи и горы смёрзшей земли. Кто мог это сделать? Люди? Но тогда где они? Наверное, стоило углубиться в лес через просеку. Не возвращаться же назад.

Вы спустились со взгорка, набрав полные ботинки снега и пошли к лесу. Через несколько минут вы заметили, что ближе он не становится. Ещё через несколько поняли, что обмана быть не может – лес, до которого было с триста метров, не приблизился ни на шаг. Вы оглянулись – взгорок возвышался прямо посреди вас. Через полчаса барахтаний в снегу, занёсшем просеку, вы, чертыхнувшись, плюхнулись на задницу, и стали рассматривать ненавистные деревья.

На мгновение вам показалось, что они сложились в какое-то слово. А что, если его прокричать? Может поможет?

Высокая мудрость подсказывает вам, что это слово очень много значит для русского человека.

Урка решительно направился в следующую забегаловку. Вы не знали, что сказать. На пороге освобождённой от мусора кафешки возник её хозяин, армянин лет пятидесяти. Хозяин крикнул:

– В-э-й, Коля! В следующий раз пьяным не приходи! Всех посетителей пугаешь!

Горелый что-то неразборчиво ответил и скрылся в следующем павильоне. Армянин хотел было зайти в кафе, но увидел вас.

– Парень, ты с ним? Не надо тебе с ним. Иди своей дорогой.

Видимо армянин решил, что вы вместе с Горелым решили крышевать торговые павелионы.

Вы не стали ему ничего объяснять, молча повернушись и зашагали домой.

От приключения с Горелым вы приуныли на одну единичку духа. Кто же знал, что можно и вот так крышевать ларьки! Об этом определённо стоило кому-нибудь рассказать. У вас осталось духа. Но хоть пачка портвейна Виконт осталась с вами. Теперь предмет появился в вашем рюкзаке.

В дневнике появилась новая запись.

Вернуться домой. Впрочем, возвращались вы туда с болью на сердце.

Вы неохотно присаживаетесь рядом с уголовником. Он тёмный, скрюченный, будто был когда-то спичкой, а потом им чиркнули о коробок и он навсегда обгорел. Вы быстро распознали в незнакомце человека из мест не столь отдалённых. Прежде чем подойти к лавочке, вы раздумываете, как говорить с уркой. Жаль, что вы совсем не разбирались в тюремных темах, иначе бы знали, как именно поговорить с уркой. Хорошо что у вас был опыт общения с подобными персонажами и вы знали, как разговаривать с такими людьми.

– Ну чё, кем кличут? - спросил уголовник, пренебрежительно сплёвывая. Он потеснился на скамейке, но всего лишь на пару сантиметров, пренебрежительно показывая, как он вас оценивает.

– , – представляетесь вы.

– Меня Горелый. Ну, Горелов – Горелый. Ясно? Кем по жизни будешь? А то ходишь тут…

Вы задумались, а что, собственно, ответить? Да как что ответить? То же, что и всем:

– Я по жизни человек.

Вы, хоть и не сидели (пока), зато много читали о том, как сидеть.

– Жизнь ворам, смерть мусорам! Хотел на испуг взять?

– Человек значит? – Горелый снова сплюнул, – слушай, , я с зоны откинулся… примотал на родную сторону, а тут никто не ждёт, жена ушла, еле-еле шконку отбил… Но не за деньгами гонюсь. Вопрос жизнеутверждающий меня мучает. И вот раз ты человек, ответь – человек человеку волк или друг?

– Друг...

– Волк...

– Салют бродягам! – продолжаете вы, и урка удивлённо раскрывает глаза, – чего, может под разговорчик сообразим?

Вскоре вы уже накатываете, ругаете ментов, говорите за волю и обсуждаете свои воровские дела. У вас быстро находятся общие знакомые, общие связи и Горелый проникается к вам тёплыми чувствами. Он никак не ожидал увидеть в обычном пареньке родственную душу и, махнув ещё один стакан, как на духу выдал, что хотел предъявить вам за неправильную жизнь.

– Я ж не знал, что ты, , правильный бродяга. Ты не серчай. Я на массиве уважаемый человек. Я тебе докажу. Хочешь?

Вы уже порядком охмелели. Ехать на какой-то там массив не очень хотелось. Дворовые пьянки с незнакомцами слишком часто начинаются с панибратства и заканчиваются поножовщиной. Впрочем, Горелый бьёт себя в грудь и утверждает, что он хочет доказать то, как его уважают.

Отправиться на массив.

Потихоньку пойти домой.

– Вот, и я так думаю! – обрадовался Горелый, – друг! Ты, значит, человек и я человек, а раз вы оба люди, то что должны друг другу? Мы должны друг другу помогать? На зоне это семейники называется, когда еду из одной плошки делят.

Вы понимали, куда ведёт этот зоновский силлологизм.

– Так правильно я говорю? – подал голос Горелый.

К счастью, вы вспомнили о своей мудрости.

– Нет, неправильно ты рассуждаешь

– Правильно

– Вот, и я так думаю! – обрадовался Горелый, – волк! Ты, значит, человек и я человек, а раз мы оба люди, то друг другу волками приходимся. И вот мой волчий закон – помоги на прожитое поднять. Без огорчения тебе, , говорю, но ты сам так рассудил. Вот и требую с тебя волчьего.

Вы понимали, куда ведёт этот зоновский силлологизм.

– Справедливо я говорю? – подал голос Горелый.

К счастью, вы вспомнили о своей мудрости.

– Нет, неправильно ты рассуждаешь

– Справедливо

Урка царственно принимает ваш кивок головой. Вы понимали к чему клонит Горелый, но всё равно оцепенело слушали его. С каждым словом и душным жестом Горелый брал вас под контроль. А вы бы и рады встать и уйти или неожиданно врезать в тщедушное, чёрное тельце, чтобы оно всхрюкнуло, выпустило изо рта облако дыма-спор и завалилось по ту сторону скамейки. Но вы не могли. Вы молчали и и слушали, слушали, слушали, как Горелый приседает вам на уши. Вы не сразу поняли, что передали урке все имеющиеся у вас деньги. Ну, для начала просто посмотреть – чё, жалко что ли, на мои похожи; потом – до завтрашнего дня, бля буду, на том же самом месте...

Вскоре вы остались в одиночестве, а довольный урка уковылял по своим делам.

Позор. Вас обобрал какой-то ханыга, а вы не нашли смелости, чтобы врезать ему! У вас осталость духа.

Подняться со скамейки.

Вы кое-как загрузились в автобус и поехали на точку. Всю дорогу урка орал, как его уважают на массиве. Кондуктор к вам так и не подошёл. Видимо, тоже зауважал. На массиве урка разошёлся ещё больше. Он шёл, широко расставив себя и злобно осматривал окрестности. Вам и правда показалось, что его здесь сильно уважают. Вы решили спросить, отчего так.

– Слушай, Горелый, так почему тебя здесь уважают?

– Да они мне мзду платят! Я держу из бизнес! Понимаешь? Барыги! Твари! Сейчас они Горелому за всё заплатят! Это мой массив! Мой!

Вы подошли к ряду забегаловок, выстроившихся вдоль трамвайного автопарка. Здесь собирались перекусить водители и пассажиры конечной станции. Горелый нагло ломанулся к ближайщему киоску. Вы попробовали задержать урку, но он ринулся к первому ларьку. Вы ожидали драки и что бандита тут же вышвырнут вон, но вскоре Горелый вышел из лавки с чёрным мешком в руках.

Только вот отнёс он его не к вам, а к зелёным контейнерам. Вы не сразу поняли, что это за мешок. Дань что ли? Едой взял, что ли? Но Горелый вновь вернулся в кафешку и снова вышел оттуда с мешком. Только тогда вы поняли, что Горелый из кафе выносит мусор. После нескольких ходок он вышел из кафе с соткой в руках. Урка подошёл, помахал соткой возле вашего лица и крикнул:

– Боятся, суки, Горелого! – и махнул вам рукой, – пойдём, подсобишь!

От стыда, смешанного с удивлением, вы даже немного покраснели.

– Это почему неправильно? – удивился урка.

– Потому что нужно уделять на людское. Согласен же?

– Ну, согласен...

– А людское – это то, что общее. А общее есть и у человека, и у волков. У каждого своя стая, семья своя, товарищи свои. Ты же слышал, что волки между собой дружат? Так что разницы нет – главное, уделять. Главное – район держать. А что надо, чтобы район держать? Надо впрягаться. Вот ты за меня впряжёшься?

– Я? – урка обвёл вас взглядом.

– Ты!

– Да я! Да я... – Горелый ощерил почерневшие зубы, – да я тебя за такие слова... на массив отвезу! Поехали!

– Зачем? – недоверчиво спросили вы.

– Я там весь бизнес в страхе держу! Да такого кореша как ты там тоже уважать будут! Поехали!

Отправиться на массив.

Потихоньку пойти домой.

Ничего. Снег. Снег. Снег. Где-то долины из снега. Где-то барханы. И небо цвета снега, откуда падал снег. И холод, от него замёрз пот, и ледяно, и не двигаются больше руки и ноги. А если двигать, то больно. А если не двигать, то покойно – ни тепло, ни холодно, поэтому не будем двигаться, а только лежать, лежать, лежать. И с неба снег, снег, снег.

От давящей на глаза бескрайности вы заметно устали.

– Ау-у-у-у-у!!!

Поле разнесло одинокий возглас во все стороны света. Крику не о что было отразиться и он нёсся вперёд, слабея и слабея, пока совсем не затих.

Горло закровило и вы сглотнули жгучую, солёную слюну. Она продрала пищевод, как будто вы проглотили старую консервную банку.

Позади еле-еле виднелась серая полосочка леса. К ней тянулся заметаемый уже след, по которому вас сюда притащил пень.

Сама идея о том, что нужно подниматься и с час тащиться туда, откуда вы пришли, подкосила лучше всякой ходьбы. Идти уже никуда не хотелось. Да вы и не могли.

Да сколько уже можно было идти? Сколько не переставляй ноги, итог один – человеку никогда не пересечь Вселенную.

Продвижение быстро утомило. Ноги ломило, поэтому вы снова бухнулись в снег. Лежать в нём было куда приятней.

Раз леса нет, значит, это поле. А раз поле, значит, его сделали люди. А они делают они в доступности от своих жилищ. То есть до ближайшего поселения должно быть не больше десяти-пятнадцати километров. Можно проползли. Можно. Но не нужно.

От того, что в свои последние часы вы думали о какой-то суете, стало обидно. Лучше бы о звёздах думали.

От копания в снегу руки заледенели пуще прежнего. Ничего горючего вы так и не нашли. Мелькнула мысль выкопать берлогу, где можно было хотя бы укрыться от снега. Но тут вы обратили внимание на большую кучу снега. Раз это поле, то куча могла быть неубранным стогом сена. А оно, хоть и смёрзшееся, способно было подарить вам шанс.

Но огромная куча оказалась не стогом сена, а всего лишь сугробом. Лучше бы дальше о звёздах думали.

– Куда, с-с-ука! – сыпануло матом в спину, – стоять, бли-е-а!

От страха сразу перехватило дыхание, ноги стали ватными, а дух уменьшился на две единицы. Теперь у вас духа.

Вы ускоряете шаг. Так, чтобы не потерять достоинство. Ведь вы убеждаете себя, что урка кричит не вам, а кому-то другому, прохожим или вот голубям, которые, как известно, никогда не даются в руки. Чтобы посмотреть на голубей, вы оглядываетесь, но почему-то видите, как к вам спешит ханыга. Он слишком быстр для своего возраста и здоровья.

– Стоять!

Приказ действует противоположным образом. Вы срываетесь на бег. Урка не отстаёт.

Бежать на улицу.

Вдруг вы увидели укромненькое местечко. Если вовремя в него нырнуть, то преследователь вас не заметит. С другой стороны, если он вас увидит, то вы окажетесь в ловушке. Пока же у вас есть возможность нырнуть в тёмную подворотню и окольными путями добежать до дома.

Вы держали в руках шапку-ушанку. Не смотря на то, что в бою ей здорово досталось топором, да и носил её, гм... ходячий пень, вы не приминули нахлобучить шапку на себя. Голове сразу стало теплее и защищённее. Лучше всего на свете греют женщины и трофеи.

Вы нашли новый предмет, «Шапка-ушанка». Её характеристики можно посмотреть в специальном окне. Там же её можно надеть.

Настроение Даши: /10

К счастью, у вас была девушка. Её звали Дашей. Золотая и тоненькая-тоненькая, будто от солнышко отрезали дольку. Познакомились вы весьма банально, через Сеть, но в то же время необычно – девушка оставила комментарий на «ПК» под какой-то этнографической записью, а вы поддержали его ответом.

Взаимный интерес перерос во влюблённость. А влюбиться было во что – Дарья была высокой, светлой девушкой. Она от всего просвечивала, будто и не человек, а тополиная былинка. Дарья как будто была не от мира сего. Это вы в ней и нашли.

Правда, в последнее время Дарья как будто отдалилась от вас. Вы ревновали – может, нашла другого? На этом «ПК» много кто комментирует… Поэтому при любой возможности вы старались заскочить к своей пассии и чем-нибудь её порадовать.

– Привет, , – сказала Даша.

То, что она назвала вас по имени, огорчило. Того, кого любят, не называют по имени. Тем дышат.

Так. Это вы тоже где-то прочитали. Пора было завязывать и начинать говорить своими словами.

– Привет, как дела?

– Привет, может прогуляемся?

Вот, у меня тут для тебя кое-что есть.

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

Вернуться на улицу.

Настроение Даши: /10

Тоненькая ручка подставилась под свет. Сквозь плоть проглянули голубые венки:

– Сижу, скучаю. Жизнь за окном проходит, а я здесь прохожу. Скучно мы с тобой, , живём. Согласен?

Даша второй раз назвала вас по имени. Это было уже явно нехорошо. Скучно ей, видите ли, живётся. Если ей предложить что-нибудь реально нескучное – ограбить кого-нибудь или тело своё бесплатно раздавать, то ведь сразу откажется, добавив обиженно, что нескучно в её понимании – это когда ездишь автостопом и познаешь дзен.

Так… вы уже начинали немного презирать любимого человека. Так делать было нельзя.

Вам повезло.

Даша уронила заколку и бесхитростно нагнулась за ней, показав нежные швы нательного белья. Часть спины, которую называют нижней, изогнулась в соблазнительную дугу. Вся ваша культура немедленно прихлынула в пах. Вы нервно сглотнули и с трудом перевели взгляд на окно. За ним на ветке сидел мокрый воробей.

После недолгой беседы повисло неловкое молчание. Девушка явно не проявляла к вам особого внимания. То ли вы неудачно начали разговор, то ли требовался ей какой-то знак внимания – подарок, что ли.

– Ну так может прогуляемся?

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

Вернуться на улицу.

Настроение Даши: /10

Даша по-прежнему была у себя и скучала. Она без особых эмоций встретила вас, обняла и вернулась к окну.

Ну, хоть на подоконник не села. За это вы её и любили.

– Чем порадуешь? – спросила Даша из вежливости и завертела в руках заколку.

Вам повезло.

Даша уронила заколку и бесхитростно нагнулась за ней, показав нежные швы нательного белья. Часть спины, которую называют нижней, изогнулась в соблазнительную дугу. Вся ваша культура немедленно прихлынула в пах. Вы нервно сглотнули и с трудом перевели взгляд на окно. За ним на ветке сидел мокрый воробей.

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

– Вот, у меня тут для тебя кое-что есть.

– Да ничем пока что.

Настроение Даши: /10

– Гулять? Нет, спасибо. Не хочется. Если настроение поднимется, то погуляем, почему нет?

– А что нужно, чтобы настроение поднялось? – терпеливо спросили вы.

– Не знаю. Сам придумай. Если хочешь, конечно.

Даша наклонила голову, и светлые волосы соскользнули с плеч, хотя соскальзывать они должны были с подушки или с ваших пальцев. Нет хуже ситуации, когда женщина просит принести то, не знаю что. И что это она так на вас взьелась? Но спрашивать себе дороже. Может быть позже.

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

Вернуться на улицу.

Настроение Даши: /10

От вашего грубого ответа Даша нахмурилась. Красота её чуть померкла. Так бывает, когда солнышко вдруг заслоняет точка, которая начинает светиться изнутри недоброй мутью.

Настроение Даши уменьшилось на одну единицу. Теперь оно составляет .

– Ты сегодня не в духе. Приходи, когда будешь вежлив.

– Но...

– Просто оставь меня. Хорошо?

Хорошо.

Настроение Даши: /10

От унижения, которое мужчины часто путают с любовью, ваш дух уменьшился на одну единицу. Теперь вы чувствуете себя на духа.

– Вот, теперь извиняешься на ровном месте, – вздохнула Даша, – не понять тебя. Может, попозже зайдёшь?

– Попозже так попозже.

Настроение Даши: /10

От подарка Даша заметно повеселела. Её настроение увеличилось на две единицы. Правда, вы наивно рассчитывали, что одним подарком всё и ограничится. Видимо, придётся постараться ещё.

– Ну как, нравится? – как можно безразличнее спросили вы.

– Да, очень! Простая и красивая, без лишней роскоши. Какой ты у меня молодец!

«У меня» – что же, это радовало.

– Так может пойдём, погуляем?

– Спасибо, милый, – ну хоть по имени уже не называет, – но я как-то не хочу. Там ведь всё тоже самое, что и раньше. Неинтересно. Помнишь? Ты сам об этом говорил. Скучно, серо. Ты лучше мне что-нибудь расскажи, как живёшь? Мы с тобой так долго не разговаривали! Что у тебя нового?

– Э-э-э... Ну... эээ. Там вот. Оно.

– Не поверишь, что я тебе расскажу!

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

Уйти. Ишь, гулять не хочет! Подарка мало оказалось!

Настроение Даши: /10

– Я не понимаю, – Даша, как котик, игралась с цепочкой, – чего бубнишь-то, бублик?

– Да ничего интересного со мной не происходило. Живу вот, за компом вот... читаю вот... а ты?

– Аа-а, – протянула девушка, – жаль. Ладно, милый, мне тут прибираться нужно. Заходи ещё как-нибудь, расскажешь чем живёшь. Я тебя чаем напою.

«Да не чая я хочу, дура», – подумали вы в сердцах.

Впрочем, немножко интересного в вашей жизни всё же случалось.

– Вообще случилось кое-что, – начали вы, – хочешь послушать?

– Правда? – Дашины брови взлетели ввысь, и это было немножко обидно, мол, да чего у тебя могло случиться такого?

– Правда, – кивнули вы.

– И что же произошло?

– Да тут история с одним гопом приключилась...

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

Попрощаться и уйти.

Настроение Даши: /10

– Привет, милый! Как, случилось с тобой что интересного?

Даша просвечивала насквозь и вы видили в её теле каждую жилку. Ещё бы одежду сняла, ох... тогда бы всё видно было! Так, зачем вы сюда пришли? Культурная революция? Чай пить? Нет-нет... Кажется, в прошлый раз Даша интересовалась, произошло ли в вашей жизни что-нибудь интересное.

Но, к сожалению, в вашей жизни ничего интересного пока не произошло.

Впрочем, немножко интересного в вашей жизни всё же случалось.

– Вообще случилось кое-что, – начали вы, – хочешь послушать?

– Правда? – Дашины брови взлетели ввысь, и это было немножко обидно, мол, да чего у тебя могло случиться такого?

– Правда, – кивнули вы.

– И что же произошло?

– Да тут история с одним гопом приключилась...

Вам повезло.

Даша уронила заколку и бесхитростно нагнулась за ней, показав нежные швы нательного белья. Часть спины, которую называют нижней, изогнулась в соблазнительную дугу. Вся ваша культура немедленно прихлынула в пах. Вы нервно сглотнули и с трудом перевели взгляд на окно. За ним на ветке сидел мокрый воробей.

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

– Пока нет.

Настроение Даши: /10

– Да вот, представляешь, – начали вы, – я тут случайно познакомился с откинувшимся с зоны уркой. Ну, слово за слово...

Вы пересказываете печальную историю предпринимателя Горелого, который держит в страхе целый жилмассив, подчищая за ним мусор. Даша сначала слушает раскрыв рот, и вы видите очаровательные белые зубы, по которым хочется провести большим пальцем, но затем девушка тускнеет. Она явно ожидала чего-то иного.

Настроение Дарьи увеличилось на единицу. Да что ей вообще нужно!? Не угодишь прямо!

– Ты с бомжами общаещься? – спросила девушка.

– Почему с бомжами? С уголовниками!

– Ты-то в помойке хоть не копался? – Даша принялась расчёсывать волосы, – не помог другу?

– Как знаешь! – как можно безразличнее сказали вы, – кто тебе ещё такую историю расскажет? Да никто ведь.

– Да-да, – тихо шелестит Даша, и её волосы струятся на солнечном ветру.

– Ну так как, теперь погуляем?

– Блядь, ты охуела!? Я тут тебя, значится, историями веселю, подарочками одариваю, а ты язвишь, как пизда с начёсом!?

Настроение Даши: /10

– Да вот, представляешь, – начали вы, – я тут случайно столкнулся с откинувшимся с зоны уркой. Ну, слово за слово...

Вы пересказываете подробности потасовки, в ходе которой уголовник чуть не исполосовал вас ножом. Как и вино, ваша история со временем становится только лучше – в ней появляется смертельная опасность и лёгкое геройское пренебрежение. Даша слушает очень внимательно, и тонкие руки больше не скользят среди длинных волос.

Настроение Дарьи увеличилось на две единицы. Что же, неплохо!

– Так ты его победил? – спросила Даша.

– Как видишь, – вы безразлично пожали плечами, – я же перед тобой, а не в больничке.

– А ты... сильно его? – поинтересовалась девушка и облизнула губы.

– Ну да, а как ещё? Он же хотел меня зарезать, урод.

– Ты прямо уличный солдат, – смеётся Даша и бросается вам на шею. От девушки пахнет солнцем и детским потом, – ты очень, очень храбрый! С тобой я ничего не боюсь, милый.

– Ну так как, теперь погуляем?

Прижать девушку к себе и начать её ощупывать.

Настроение Даши: /10

– Да вот, представляешь, – начали вы, – ну.. ты только никому, да и я только тебе... Я тут в переделку попал. Серьёзную.

Вы пересказываете подробности убийства, которое недавно совершили. Из своего окна вы видели, как двор озарился синим, а менты ходили от квартиры к квартире, отыскивая свидетелей. Ломились даже к дяде Паше, который громогласно послал их на три советские буквы. Мать вместо вас ответила, что ничего не видела, и менты, грустя о нелепом висеке, удалились. Вы не рассказывали Даше то, как тряслись в этот момент. Вы рассказывали, как убили человека.

– Боже мой, да тебя же посадят, – шепчет поражённая девушка.

– Если бы могли, уже бы арестовали, – пожимаете вы плечами, – а так, похоже, пронесло. Свидетелей никаких, да и я позаботился об уликах. Даже обувь выкинул, ну.. следы, сама понимаешь!

– Ботинки! – вдруг вскрикивает девушка, – у меня же от брата остались крутые ботинки, они как раз твоего размера! Сейчас принесу.

Девушка явно хочет показаться полезной и оказаться поближе к вашему убийству. Вам это нравится. Женщины испокон веков любят убийц и подлецов. Через пару минут в комнате снова появляется Даша, которая ставит перед вами добротные демисезонные ботинки. Это лучше той старой рвани, что вы носите сейчас.

В инвентаре появился новый предмет – «Туристические ботинки». Надеть их или посмотреть характеристики можно в соответствующем окне.

– Ты совершил страшную, но вынужденную вещь, – говорит Даша, и её дыхание немножко обжигает вас, – если честно, то я не ожидала от тебя такого. Это... это очень неожиданно. Слушай, а мне может за это что-нибудь быть? Ну, не то, чтобы я боялась, скорее... знаешь, – Даша подошла почти вплотную к вам, и её тоненький силуэт почти слился с вашим, – скорее бы... хотела.

– Ну так мы теперь погуляем?

Хотела? ХОТЕЛА? НУ НАКОНЕЦ-ТО! ДАВНО ПОРА ЧЕСТВОВАТЬ ПОБЕДИТЕЛЯ!

– Слушай, ты случайно не знаешь зачем... гм... ну, эээ... зачем яки могли срать в ящик?

Настроение Даши: /10

– Вечером, хорошо!? – предлагает Даша, – часов в семь устроит? Ой, а тебя не поймают? Боюсь за тебя. Только на помойку меня не води, хорошо!? В какое-нибудь интересное место хочу.

– Нет, не поймают, – отмахиваетесь вы, – кому я нужен кроме тебя?

Девушка сразу же бросается собираться, а вас кокетливо выпроваживает из квартиры.

– Так куда пойдём? – спрашивает она напоследок.

– Поедем на окраину, будем смотреть на снежные поля, звёзды и пить чай, – предлагаете вы первый пришедший в голову план.

– Здорово! Всё, милый, до вечера! У меня ещё столько дел!

Ждать до вечера

Настроение Даши: /10

– Знаешь, – отвечает Даша, – я всё же откажусь. Ты мне нравишься, но я не чувствую к тебе ничего огненного. Я хочу сгореть, а всё, что ты можешь сделать со мной – это немного согреть. Не обижайся? , ты правда замечательный человек, но просто не моего типажа. Простишь меня, что я так долго тебя испытывала? Я просто хотела понять, что чувствую к тебе. Извини.

Вы молча выслушали этот монолог. Что же, как заповедовал Гумилёв, уходить нужно молча.

Уйти.

Настроение Даши: /10

– Ты чего!? – Даша попыталась отстраниться, но вы лишь сильнее прижали её к себе, – да опусти... отпусти ты меня!

– Не понял, – прошептали вы, – ты же сама хотела...

– Ничего я не хотела!

– В смысле? – опять не поняли вы.

– Ну это ведь ты хочешь меня трахнуть, а не я тебя.

– Такое ощущение, блин, – фыркнули вы, – что между нами больше ничего нет. Я тебе вообще нравлюсь?

– Нет, – неожиданно чётко и точно произносит Даша.

– Не понял...

– Ты мне не нравишься, потому что нахал. Ты вечно думаешь о себе. Ты хочешь меня, как хотят игрушку. А я так не хочу. Я хочу любви... таять в ней хочу, кружиться. А в тебе этого нет. Нет пламени. Думаешь, я у тебя подарки просила, потому что я тупая шалава? Да не нужна мне была твоя цепочка! Я просто хотела посмотреть, что ты придумаешь, как ты способен удивлять! Хорошо хоть цветы не подарил... А твоя история с этим уголовником... Я даже не знаю, радоваться ей или нет. Но стоило мне хоть маленько проявить к тебе свои чувства, как ты тут же их скомкал, как комкают салфетку.

– Ну, я хоть не подрочил в неё, – съязвили вы.

– ЧТО!? – грозно сверкнули голубые глаза.

– ГОВНО!!! – закричали вы и высунули язык.

– Убирайся, – тихо сказала Даша.

Повторять вам не пришлось.

Уйти.

Настроение Даши: /10

Лицо Даши стало гневным.

– Убирайся, – сказала она, – просто убирайся. Ещё не хватало, чтобы ты мне хамил.

– ХУИЛ! – орёте вы из прихожей.

– Проваливай!

– НАЯРИВАЙ!

– Ты что, дурак?

– В жопе у тебя елдак! – в бешенстве кричите вы, натягивая обувку.

– Ха, – победно улыбается девушка, – получается, я не ошибался на твой счёт. Ты выглядишь жалко. Очень жалко. Потом ведь приползёшь и будешь просить прощения.

Хлопнувшая дверь скрыла то, что на этот раз вы не смогли придумать в ответ достойную рифму. Уже на улице вы прокричали, глядя на окна:

– Хуения!

Уйти.

Вы долго звоните, а затем колотите в Дашину дверь. Вам никто не открывает.

Уйти.

По счастью ваш дух настолько высок, что вы готовы на радикальный шаг.

Наложить большую месть.

– Я любил рисовать. Но мой талант не был оценен по достоинству. Если вы действительно хотите узнать о "Подкорне", то помните, что там всё начиналось с моих иллюстраций. Вы должны помнить, что я рисовал для "ПК". Выбирайте!

Проектор мигнул и на кафельной стене замелькали странные картинки. Вы должны были выбрать из них те, что были выложены на "ПК":

Ээ-э, первая?

Ээ-э, вторая?

Ээ-э, третья?

Ээ-э, первая?

Ээ-э, вторая?

Ээ-э, третья?

Ээ-э, первая?

Ээ-э, вторая?

Ээ-э, третья?

Ээ-э, первая?

Ээ-э, вторая?

Ээ-э, третья?

Ээ-э, первая?

Ээ-э, вторая?

Ээ-э, третья?

Проектор погас. Вам почему-то хотелось продолжения диафильма. Что это? Неужто Котомкинский синдром?

– Ну, как мои результаты? - спросили вы не без гордости. Вам казалось, что вы ответили правильно.

– Сейчас подсчитаем, - ответил Котомкин.

– А у вас проблемы? – машинально поинтересовались вы.

– Это вас не касается, – излишне строго ответил Котомкин.

– Как же, как же! – возмутился Котомкин, – у меня записано!

Учитель повернул монитор, и вы действительно увидели аккуратно сохранённый комментарий. К своему стыду вы вспомнили, что там было не только одобрение Проппа, но и выжимка из спешно прочитанной Википедии.

Теперь от приставучего Котомкина не отвертеться.

Решимость остановить Котомкина пошла прахом. Вы приуныли на единицу духа. Теперь у вас духа. Кто же знал, что Котомкин всерьёз говорил про боевые искусства? Может, он не врал и про криптоколонию?

Голова тяжело гудела. Боль отражалась от полумрака, от влажных стен, от маленького, спёртого пространства и густыми волнами возвращалась к вам. Вы пощупали место удара – оно уже вздулось шишкой. Тускло мерцала слабая лампочка. Судя по всему, Потёмкин запер вас в ванной. Дверь вашим усилиям не поддавалась. Вы заглянули в большую чугунную лохань. Воды было чуть-чуть. На дне плавала маленькая жёлтая уточка.

Отразившись от кафеля, раздался механический голос:

– Я хочу сыграть с тобой в игру.

– Котомкин, это ты!?

– Это не Котомкин, - ответил глухой голос, - это Сергей Михайлович.

– Отпусти меня! Я просто зашёл спросить...! Да я тебя, сука!

– Типичный подкоренной, – вздохнул голос, – руки в говне измазали, а потом плачетесь – капиталистическая мир-система в ладошки накакала! Я знаю, зачем вы пришли ко мне. Вы хотели разузнать о «Подкорне». Что же, я исполню вашу просьбу. Только сначала вам придётся ответить на мои вопросы.

– Какие воп…

Окончить вы не успели. В раздолбанной кладке что-то включилось и на противоположной стене появилось изображение. Пока проигрыватель настраивал чёткость, Котомкин объяснял правила:

– Я покажу вам картинки, связанные с историей «ПК». Вы должны отличить, какие из них истинные и были там выложены, а какие, что называется, новодел.

– Зачем я вообще на это подписался!

Так или иначе, но вы, , прошли игру.

Правда это лишь одна из многочисленных её концовок. Причём не сказать, что концовка эта радостная.

Чтобы её открыть нужно было обладать каким-то маниакальным желанием выжить, победить и сохранить свою тушу в целостности.

Для этого вы дважды погубили русский ходячий пень.

Вы правда встаньте, подойдите к зеркалу и как следует в него посмотрите.

Вот человек, который убил русский пень.

Нет малодушнику ни прощения, ни оправдания.

Это же как надо любить собственную жизнь, чтобы спасать её ценой чужой жизни?

Вы плохой, очень неприятный человек. Вы от зла живёте. От себя.

Пока не поздно, Может быть поможет.

Вы снова блуждали по лесу. Он не стал реже или гуще. Он был таким же, как вчера. А вот вы нет. Поэтому вы были уверены, что вскоре выплутаете из него и вернётесь, наконец, домой. Да и мороз к утру заметно спал. Кроме топора вы успели перехватить в избушке немного провизии, и ваше здоровье теперь полностью восстановилось.

– Прямо.

– Налево.

– Направо.

Вы снова блуждали по лесу. Он не стал реже или гуще. Он был таким же, как вчера. Разве что успел проясниться из-за рассвета. И хотя ночь была полна приключений, вы всё же чувствовали себя заметно лучше. Сказалось тепло, чай и еда. Ваше здоровье полностью восстановилось. Да и мороз к утру заметно спал. Вместе с топором появилась уверенность, что вы наконец-то выберетесь из этого чёртового леса.

– Прямо.

– Налево.

– Направо.

Вы снова блуждали по лесу. Он не стал реже или гуще. Он был таким же, как вчера. Хорошо что вы успели понахватать из избушки провизии и горячего чая.' Вы как следует подкрепились и ваше здоровье полностью восстановилось.'Да и мороз к утру заметно спал.

– Прямо.

– Налево.

– Направо.

Как и любой порядочный герой вы пошли прямо, но лес стал лишь гуще. Вы остановились и решали, куда двинуться дальше.

Тело покусывал мороз. Хорошо что вы двигались, а то мёрзли бы быстрее. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Надо идти прямо.

– Или налево?

– Да надо бы и вправо.

Непонять, то ли лес стал гуще, то ли наметился просвет, то ли небо стало ближе к вам, то ли вы к земле.

Мороз вроде усиливался, но вы его не особо чувствовали. Даже немножко вспотели, и из груди надсадно выходили хрипы. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Или всё-таки налево повернуть?

– Можёт всё-таки направо?

Неожиданно в голову пришло гениальное решение. Вы как следует размахулись и оставили топором на деревьях несколько меток. Теперь это место вы увидели бы издалека и точно туда бы не пошли. Следы на снегу тоже хороший ориентир, но их, в отличие от зарубок, не заметишь издалека. Подумалось, что хорошо нанести хотя бы несколько меток в разных местах.

Вы уже нанесли метку в этом месте. Нужно было попробовать проделать то же самое где-нибудь ещё. Рано или поздно это должно было помочь.

Налево - это одобрили бы многие. Вы старательно забирали вбок, надеясь выблукать на какую-нибудь лыжную тропку или утоптанную тропинку, но ваша надежда была напрасна.

Тело понемногу ныло. От долгого движения вы умаялись, хотя и не так замёрзли. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

Ну, надо прямо попытаться.

Может налево попробовать?

А всё-таки направо!

Поход налево ничего не дал. Вы лишь набрали больше снега в сапоги. Это была какая-то деконструкция.

Ножки слегка заломило. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Ну, надо прямо попытаться

– А всё-таки направо!

– Повернуть назад.

Вы решили не изменять себе и пошли направо. Увы, это не дало никаких результатов, кроме разочарования. Впрочем, как и в жизни.

Тело тревожил мороз. Вы ускорились, чтобы не замёрзнуть. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Пойдём прямо.

– Свернём налево.

– Будем брать направо.

Неожиданно в голову пришло гениальное решение. Вы как следует размахулись и оставили топором на деревьях несколько меток. Теперь это место вы увидели бы издалека и точно туда бы не пошли. Следы на снегу тоже хороший ориентир, но их, в отличие от зарубок, не заметишь издалека. Подумалось, что хорошо нанести хотя бы несколько меток в разных местах.

Вы уже нанесли метку в этом месте. Нужно было попробовать проделать то же самое где-нибудь ещё. Рано или поздно это должно было помочь.

Вы пошли направо, но толку не было. Разве что вокруг захорошело, но зимний лес лучше любить не когда в нём заплутал.

У вас закололо в боку. Губы понемногу леденели. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Свернём налево.

– Можёт всё-таки направо?

Хоть вы и пошли в сторону, откуда пришли, хоть и старались ступать след в след, но так никуда и не выплутали. Лес вокруг стоял такой же густой.

У вас заболели пальцы на ногах. Это хорошо, ведь их ещё чувствуете. От стояния на месте всё было бы ещё хуже. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Вернуться обратно, то есть пойти прямо.

– Пойти налево, вот за заячьими следами.

– Поспешить направо, там кажется какой-то просвет.

– Взять ещё назад, может вы просто не дошли куда надо.

Неожиданно в голову пришло гениальное решение. Вы как следует размахулись и оставили топором на деревьях несколько меток. Теперь это место вы увидели бы издалека и точно туда бы не пошли. Следы на снегу тоже хороший ориентир, но их, в отличие от зарубок, не заметишь издалека. Подумалось, что хорошо нанести хотя бы несколько меток в разных местах.

Вы уже нанесли метку в этом месте. Нужно было попробовать проделать то же самое где-нибудь ещё. Рано или поздно это должно было помочь.

Никакого толку. Вокруг всё те же сугробы и деревья.

От морозного воздуха и горячих лёгких у вас закружилась голова. Ваше здоровье уменьшилось на 3 единицы. Теперь оно равно .

– Переть напрямик.

– Броситься направо, пора уже выходить на тропу.

Хотя... что это там за просвет? Вы огляделись по сторонам. Давно не было видно ваших зарубок. Неужели вышли? Забыв про холод, вы припустили на свет. Деревья понемногу расступались, становились тоньше и росли реже, пока наконец вы не оказались на вершине снежного склона.

Как следует осмотреться.

Вы вышли рано, но скоро уже должно было стемнеть. Из слов Вальдемара, похожих на его роман, вы мало что поняли. Вроде как нужно было углубиться в лес, располагавшийся за городом и найти там большую поляну с одиноким деревом. Парень сказал, что вы сразу поймёте, что это за поляна. Это, мол, специальное место, куда приходят потаённые люди.

День выдался морозным. Пальцы начинали неметь, и вы инстинктивно поёжились – если не управитесь до темноты, то в лесу можно было околеть. Он рос густо, сосна к сосенке, но порой распадался на просеки, где встречался, то твёрдый наст, то натоптанные дорожки. С грехом пополам вы двигались по указанным Вальдемаром ориентирам. Но в какой-то момент вы поняли, что заблудились. Паники не было, ведь солнце ещё стояло высоко. Вы остановились и задумались, куда пойти.

– Прямо.

– Налево.

– Направо.

– Назад.

– Стоять на месте.

Кажется, вы пришли к месту, откуда начинали. Холод пробирал до костей. Вы оглянулись и вздрогнули: дороги, по которой вы пришли к лесу, не было. Вместо неё сзади возвышался всё тот же лес. Но вы почему-то были уверены, что это именно та точка, откуда вы начали своё путешествие. Вас пробил озноб - нужно было срочно решать, что делать.

В этом вам помог мороз. Он несильно куснул вас, напоминая, что необходимо двигаться. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Пойти прямо.

– Налево.

– Направо.

– Идти назад.

– Стоять на месте.

Как и любой порядочный герой вы пошли прямо, но лес стал лишь гуще. Вы остановились и решали, куда двинуться дальше.

Тело покусывал мороз. Хорошо что вы двигались, а то мёрзли бы быстрее. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Надо идти прямо.

– Или налево?

– Да надо бы и вправо.

– Повернуть назад.

Было непонять, то ли лес стал гуще, то ли наметился просвет, то ли небо стало ближе к вам, то ли вы к земле.

Мороз вроде усиливался, но вы его не особо чувствовали. Даже немножко вспотели, и из груди надсадно выходили хрипы. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Или всё-таки налево повернуть?

– Можёт всё-таки направо?

– Стоит вернуться назад?

Налево – это одобрили бы многие. Вы старательно забирали вбок, надеясь выблукать на какую-нибудь лыжную тропку или утоптанную тропинку, но ваша надежда была напрасна.

Тело понемногу ныло. От долгого движения вы умаялись, хотя и не так замёрзли. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Ну, надо прямо попытаться

– Может налево попробовать?

– А всё-таки направо!

– Да плевать, пойдём лучше назад.

Поход налево ничего не дал. Вы лишь набрали больше снега в сапоги. Это была какая-то деконструкция.

Ножки слегка заломило. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Ну, надо прямо попытаться

– А всё-таки направо!

– Да плевать, пойдём лучше назад.

Вы решили не изменять себе и пошли направо. Увы, это не дало никаких результатов, кроме разочарования. Впрочем, как и в жизни.

Тело тревожил мороз. Вы ускорились, чтобы не замёрзнуть. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Пойдём прямо.

– Свернём налево.

– Будем брать направо.

– Пора возвращаться, а то мало ли что.

Вы пошли направо, но толку не было. Разве что вокруг захорошело, но зимний лес лучше любить не когда в нём заплутал.

У вас закололо в боку. Губы понемногу леденели. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Пойдём прямо.

– Свернём налево.

– Нужно скорее возвращаться.

Хоть вы и пошли в сторону, откуда пришли, хоть и старались ступать след в след, но так никуда и не выплутали. Лес вокруг стоял такой же густой.

У вас заболели пальцы на ногах. Это хорошо, ведь их ещё чувствуете. От стояния на месте всё было бы ещё хуже. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Вернуться обратно, то есть пойти прямо.

– Пойти налево, вот за заячьими следами.

– Поспешить направо, там кажется какой-то просвет.

– Взять ещё назад, может вы просто не дошли куда надо.

Никакого толка. Вокруг всё те же сугробы и деревья.

От морозного воздуха и горячих лёгких у вас закружилась голова. Ваше здоровье уменьшилось на 5 единиц. Теперь оно равно .

– Переть напрямик.

– Срезать налево наискоски.

– Броситься направо, пора уже выходить на тропу.

Осмотревшись, вы так и не поняли, куда вам податься. Лес стоял сплошником, будто среди него действовала круговая порука.

От стояния на месте тело быстро охлодилось. Может, лучше было бы двигаться? Ваше здоровье уменьшилось на 10 единиц. Теперь оно равно .

– Пойдём прямо.

– Свернём налево.

– Будем брать направо.

– Назад.

– Стоять на месте

Солнце стекло вниз и скрылось за вершинами сосен. Оно ещё сверкало, ещё горел снег, но от него протянулся тёмно-синий холод, попытавшийся заползти под штанину. Уже нужно было что-то решать.

Вы замерзали всё быстрее. Может, попрыгать? Ваше здоровье уменьшилось уже на 20 единиц. Теперь оно равно .

– Чёрт с ним, пойдём прямо!

– Пора уже повернуть налево!

– Возьмём вправо!

– Назад.

– Продолжать стоять на месте

Почти стемнело. Небо окрасилось бледным, даже не красным, а розоватым цветом. Вам от него теплее не стало. Лес наоборот стал темнее, и налился зловещей гуашью. Если вы что-то не предпримете, то умрёте.

Пальцы на руках онемели. Определённо стоило поискать дорогу. Ваше здоровье уменьшилось уже на 30 единиц. Теперь оно равно .

– Да пойдём уже хоть куда! Вот, прямо хотя бы!

– Ну поверни уже налево!

– Побежать вправо, а то можно замёрзнуть.

– Назад.

– Упорно стоять на месте.

Вам уже почти ничего не хотелось. Вы даже не злились на Вальдемара, который посоветовал отправиться в путешествие. Поначалу вы воспринимали его как лёгкую прогулку по зимнему лесу, но явно переоценили свои силы. Это было даже смешно - замёрзнуть вблизи цивилизации.

Мороз совсем обозлился. Ваше здоровье уменьшилось аж на 40 единиц. Теперь оно равно .

– Что? Прямо? Это куда?!

– Налево? Это как?

– Направо? Зачем?

– Идти назад. Я что, француз?

– Прилечь в снег и отдохнуть.

Мороз вконец рассвирепел. Ваше здоровье уменьшилось на целых 50 единиц. Теперь оно равно .

Из сугроба небо казалось близким и тёплым. На его как будто просыпали сахар, и вы захотели высунуть язык, чтобы почувствовать последнюю сладость. Вам не было холодно. Вы не чувствовали ни холода, ни тепла. Вам просто было спокойно. Вас постепенно заносило снегом. Вы знали, что спать нельзя, но не то, что не могли подняться - нет, могли, просто тогда тело опять бы ломила боль, пальцы кололили бы иголками, и пришлось бы как-то двигаться, спасать себя, бороться за выживание, а ничего этого не хотелось.

– Закрыть глаза и умереть.

– Нужно бороться! Встать!

Вы лежали в сугробе, закрыв глаза. Ночь сгустилась и ожила - где-то ухнул филин, захрустел снег и закачались сосны, служащие по вам панихиду.

От смертельных мыслей вы чувствовали себя опустошённым. Ваш дух уменьшился на две единицы. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Умереть.

Из-за волевого решения ваш дух воспрял. Он увеличился на одну единицу. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Вы с трудом поднялись на ноги и огляделись. Нужно было спасать свою жизнь и в срочном порядке решать, куда пойти.

– Пойти прямо.

– Налево.

– Направо.

– Идти назад.

– Эй, вставай!

Вы с трудом разодрали глаза - ресницы давно смёрзлись. Холод, казалось, выстудил зрачок и вы не могли понять, кто с вами говорит. Да и кто тут может вообще говорить?

– Поднимайся или помрёшь!

В рёбра ткнулись тяжёлые унты. Вы приподнялись на локте и с трудом разглядели большую, крупную фигуру, которую высеребрила луна.

– Отдыхаю, – решили пошутить вы.

– Чего молчишь?

– Отдыхаю! – сильнее сказали вы, но только сейчас поняли, что вместо слов можете извлечь из себя лишь какой-то хрип.

– Эх, завьюжили-нахуюжили, – произнёсла фигура и, покряхтев, вытащила вас из сугроба.

Очнулись вы в совсем другом месте.

Вы почему-то забыли, что имеете дело не с субкультурным подростком, боящимся видеокамер, а с тюремным русским кшатрием, которого не может остановить такая мелочь. Урка догнал вас прямо на улице. Люди недоумённо оглянулись, но никто не помог. С раной напротив сердца вы повалились на асфальт, так и не осознав, чем так разозлили этого человека. А ведь всё было просто – вы побежали, вот и он побежал за вами.

«Ваш дух упал до нуля».

Нестерпимо обидно быть униженным тем, кого всегда презирал. Да и одно дело быть униженным государством, армией, чем-то громадным и даже абстрактным, что всегда снимает с человека часть ответственности – что я мог поделать с такой силищей – но тут вас обобрал урка, социальное дно из таблицы Менделеева, жалкий, ничтожный человек, который не знает и сотой доли того, что знаете вы. А он всё равно взял и унизил вас. Взял и унизил. Больше нечего было и думать о революции, чести, книгах. Как вообще можно мечтать о чём-то подобном, если вы даже не можете отстоять содержимое своих карманов? Вы, позабыв про свои дела, поднялись со скамейки, и пошли домой. Как обычно загудел компьютер. Вы вышли в Сеть и первым делом отписались от «ПК». Пора было брать жизнь в свои руки и становиться нормальным. Пора.

Наконец-то это слово пришлось к месту.

«Ваш дух упал до нуля».

Вы были готовы к чему угодно. Вы бы поняли, если Горелый оказался убийцей или на худой конец проституткой, но он был... мусорщиком. Мусорщиком, чёрт возьми! Крутой авторитет, державший район, держал в руках чёрный пакет с мусором, который он торжественно, будто на присяге, выкинул в мусорку. Вот что доверяют ему районные коммерсанты! Что же это делается в стране-то!? Что делается! Даже отсидевший уркаган, весь синий от наколок, вынужден впахивать на работе, как в презренной хозбанде! А если даже отсидевший урка вынужден вкалывать на работе, то что уж говорить о вас?

«'Вы проиграли. Ваш дух упал до нуля».

Без особого труда вы оторвались от урки. Было не так сложно убежать от человека, который растерял здоровье по зонам и бутылкам. Всегда можно убежать от преследователей, главное иметь здоровые лёгкие и печень. Но вот от себя убежать сложнее. О чём, чёрт возьми, вообще можно мечтать, если вы боитесь даже обыкновенного доходягу-сидельца? Что, нельзя было встать и дать ему по морде, отчего уголовник бы опрокинулся за скамейку и смешно засучил ножками? Какая революция, какой дух, какой Эвола – вас пугает чахоточный урка!

Впрочем, вы были достаточно честны с собой, что это осознать. Многим сия задача просто не по плечу.

«Вы проиграли».

Как можно было поверить, что кто-то вас будет лечить после того, что вы натворили? Святая простота. Сделку заключают лишь с тем, кому есть что предложить в ответ. Во всех остальных случаях сделка называется грабежом.

Вас действительно увезли в больницу и вас действительно прокололи лекарствами. Только вот цель была совсем другая. Вас превратили в слюнявого овоща с подорванным здоровьем, которого потом тихой сапой списали на попечение матери. Пару лет, которые вам ещё могли подарить убитые почки и печень, вы провели под материнской опёкой, доставляя боль и себе и ей.

Дядя Паша, который периодически заходил в гости, со скорбным лицом садился напротив и дарил вам то печенье, то конфету. Чистым носовым платком он вытирал слюну, свисающую с вашего подбородка, и вздыхал:

– Что же это делается в стране… довели. Был же нормальный парень.

Дядя Паша приоделся, больше не пил и мать с полупечальным вздохом говорила:

– Ну, хоть у кого-то в жизни всё сложилось.

Вы радостно мычали в ответ и кушали подаренный пряник.

«Ваш дух упал до нуля».

От реакции Даши вы окончательно расстроились. Вы для неё старались, плясали, как на ярмарке, а она всё равно не оценила стараний. Ну её тогда к чёрту! Что это за любовь, ради которой приходится плясать? Что это за чувства, если их нужно дарить? Вы решили бросить девушку, а заодно бросить всё, что могло напомнить о ней. Особенно «ПК». Пришло время заняться жизнью, причём нормальной, обеспеченной жизнью. С юродствований сыт не будешь – пришло время устраиваться на работу.

«Вы проиграли. Ваш дух упал до нуля».

Всё-таки нужно было собраться и защитить Дашу от тех ублюдков. Конечно, она расстроилась, что вы позволили посторонней кампании отпускать на её счёт скабрезные шуточки. Нужно было распушить хвост и броситься в драку. Ну и что, что вам напихали бы по бокам? Это часть мужской работы. Зато девушка бы вас не бросила. Кому нужен парень, который не может защитить свою подругу? Более того, кому нужен парень, который даже не хочет этого делать? Вам и самому было стыдно. Не за то, что не защитили Дашу, а за то, что проглотили чужую насмешку. Ведь унижали не только её, унижали вас. А раз вы это стерпели, то какой прок во всех ваших убеждениях? Порой их может перечеркнуть всего один поступок. Или всего одно бездействие.

«Вы проиграли. Ваш дух упал до нуля».

Вы давно заметили, что Даша становится всё холоднее и холоднее. Нет, она не умирала. Это вы умирали для неё. У дверей квартиры вы неловко пытались напроситься в гости, но Даша вдруг начала унизительный для вас разговор. Оказывается, она вообще вас ни ждала – ни в гости, ни в жизни. У неё есть другой, и его придумали не Декарт с Марселем Моссом, а ваш давний знакомец Виталий Ремнёв по кличке Ремень.

Обескураженный, вы отправились домой. На ближайшие недели вас поглотят депрессия, алкоголь и Сеть, куда вы будете писать глупые комментарии. Что на это можно сказать? Страдайте, ибо поделом.

Компьютер не успел загрузиться, а вы не успели раздеться, как в комнату осторожно, но решительно зашла мать.

– Сын, ты работу нашёл?

– Нет! – грубовато ответили вы.

– А я тебя нашла, – мать положила на стол газету с объявлениями.

Жирный кружок обводил требования к молодому кандидату без вредных привычек, обожающего карьерный рост и своевременную зарплату. Что ни говори, но от такого бы и сам Рокфеллер не отказался! А то и два Рокфеллера.

– Позвони. Хватит уже у меня на шее сидеть.

Вы буркнули что-то неразборчивое, но через час всё же пробежались глазами по объявлению. Работа как работа – продавец-консультант в салон сотовой связи. График посменный, зарплата до двадцати. «Надеюсь не часов», – посмеялись вы, ведь благодаря шутке всегда проще переступить через себя.

Вы вышли на смену через неделю. Убеждения убеждениями, но они должны основываться на чём-то ещё, кроме стареющей матери. Поначалу работа казалась непыльной, да и коллектив нормальным – бабы среднего уровня красоты и такие же парни. Вы среди них ничем не выделялись, что сначала напрягало, а потом понравилось.

Первая зарплата, которую платили два раза в месяц, сразу же отогнала плохие мысли. Вы купили большой торт, который вечером попробовали со счастливой матерью. На утро вам обоим остался большой вкусный кусок. А ещё после всех покупок в кармане оставались купюры, а значит, можно было поднакопить на девушку или даже на автомобиль.

Жизнь потихоньку налаживалась.

Продолжить.

На работе нашлись свои развлечения. Однажды вам пришлось выставить забыковавшего гопника, требовавшего скидку на трубу. Как-то раз зашла старушка, которая никак не могла понять, что значит: «Положить деньги на телефон». Вы даже поучаствовали в небольшом бунте – закрыли заведение на полчаса раньше, чем положено и вместе с коллегами пошли гулять в ТЦ.

Вы уже стали забывать обо всём, что с вами произошло. Вы приходили домой, кушали, полтора часа нажимали на кнопочки и ложились спать. На следующий день моцион повторялся. Он оказался не так страшен, как о нём рассказывают – в любом деле находятся свои маленькие развлечения, которые сразу меняют и всё в целом. Да и в тумбочке потихоньку росла небольшая стопка бумажек: со временем вы решились купить машину и даже подыскали доступные курсы по вождению.

Мать была просто счастлива.

В этот день напарница ушла пораньше. У неё было свидание, и она не могла упустить свой последний шанс. Вы доработали смену и стали закрывать магазин. Нужно было подбить отчёты, опустить пластиковые жалюзи и закрыть подсобку. Когда вы сделали всё необходимое и уже готовы были уходить, раздался звонок. По привычке вы подошли к стойке, но телефон звонил не там.

Телефон звонил за витриной.

Обыкновенная чёрная звонилка нетерпеливо елозила на прозрачной подставке. На экране горел неопределившийся номер. «С гендером не определился», – вы с грустью подумали, что коллеги бы не оценили вашу шутку.

– Тань, это что, прикол? – спросили вы, глядя в камеру.

Вы сказали это на всякий случай. Так, продемонстрировать, что шутники вас не огорошили. А то потом будут смотреть записи и ржать, как дурные. Розыгрыш-то простой – взять работающий телефон, поставить его в витрину, а потом оставить человека в одиночестве и напугать звонком.

Телефон не унимался. Ещё чуть-чуть и он, соскочив вниз, разобьётся.

Со вздохом вы нашли ключи, отпёрли витрину и взяли звонилку в руки.

– Да? – спросили вы как можно безразличнее.

– Ты проиграл, , – замогильно послышалось из динамика.

– Таня, ты? Олег? – но разговор уже оборвался.

Вы вынули симку из телефона, отключили его и поставили обратно на стенд. Затем закрыли магазин, и пошли домой. Звонок не напугал – у вас были твёрдые планы на будущее и кое-какая наличность в кармане. Нужно было ещё зайти в магазин за майонезом – с утра мать попросила. Завтра вы обязательно узнаете, кто вас попытался разыграть. Наверное, Таня. Она вообще девка с фантазией.

В темноте оставленного магазина раздался звонок.

«Ваш дух упал до нуля».

Решиться было нелегко, но когда нож углубился в горло, а пальцы сразу же ожгло кровью, страх ушёл. Молчаливый забрызгал кровью лобовое стекло и, хрипя, повалился на приборную панель. Водитель даже не повернул голову, а сам издыхающий не предпринял ни малейшей попытки защититься.

– Скоро... будем, – сказал «заикающийся», включив дворники. И затем, словно подтверждая, что он человек, улыбнулся, – Ой, перепутал... Забрызгало... с этой стороны.

Не справившись с собой, вы захохотали. Происходящее наконец-то потеряло последние остатки смысла, и вы успокоились. Раз человек так хладнокровно реагирует на убийство, значит он не человек, либо всё происходит не по-настоящему.

Ваш смех продолжался и на суде, признавшим вас недееспособным, и в специальном учреждении, пока вам не вкатили дозу соответствующего препарата. Но посмеяться всё равно хотелось. В жизни ведь всегда есть повод, чтобы посмеяться.

«Ваш дух упал до нуля».

Факел подугас, когда вас нашло то, чего вы найти никак не ожидали. Даже в темноте было видно, что нечто, вывалившиеся к выходу из подвала, человеком не является. Оно было большим, высоким, закутанным то ли в ворсистый плащ, то ли в длинопполую шубу. Нечто качалось, с силой налетая на стены – раздавался причудливый, шлёпающий звук, который вы слышали издалека. И всё бы ничего, вполне ведь типичная пьяная координация, если бы не одно но.

Голова существа. Она... она росла не там, где надо. Уродливым наростом она возвышалась в районе грудины. Видимо, от бесконечных шатаний и стуканий голова утряслась с плеч в район солнечного сплетения. Теперь она пролеза меж застёгнутых пуговиц и таращила белёсые глаза, спрятанные за длинными, чёрными патлами.

– Здрасте, – сказали вы, машинально поднимаясь вверх по ступенькам, – а я вот тут...

Ещё оставалась крошечная надежда на розыгрыш – вот где проклятый постмодерн, даже в самые жуткие и шокирующие моменты он шепчет, что всё это может быть шуткой – но существо сняло все вопросы. Оно, вытянув вперёд руки с длинными, загнутыми ногтями, начало взбираться по ступенькам. Существо носило из стороны в сторону, и оно с плямкающим звуком впечатывалось в стены. Но даже с такой походкой оно с пугающей быстротой приблежалось к вам.

Обезумев от ужаса, вы заорали во всю глотку. Она распахнулась так широко, что из неё вылетела душа.

«Ваш дух упал до нуля»,

Когда за вами захлопнулась дверь каморки, ваше сердце упало и разбилось – так об этом написал бы романтик. Из угла ещё должно было повеять холодком, и оттуда действительно повеяло. Ледяной язычок обвился вокруг щиколотки и потянул вас в темноту. Заплакав, вы настолько приуныли, что даже не попытались побороться за свою жизнь.

Исчезла палата. Исчезла медсестра. Исчезли и вы. Точка, заменившая вам себя, по-прежнему была впечатана в циклопическое панно из таких же точек. Нечто, рассматривающее вас со стороны, знало, что на нём изображено. Вы – нет.

– Итак, – спросила чернота, – кто я?

– Точка не понимает, кто ты.

– У точки будет время подумать. Или… у точки не будет времени подумать. Тот, кто задаёт вопросы, не знает, что из этого страшнее.

Исчезла палата. Исчезла медсестра. Исчезли и вы. Точка, заменившая вам себя, по-прежнему была впечатана в циклопическое панно из таких же точек. Нечто, рассматривающее вас со стороны, знало, что на нём изображено. Вы – нет.

– Итак, – спросила чернота, – кто я?

– Точка не понимает, кто ты.

– У точки будет время подумать. Или… у точки не будет времени подумать. Тот, кто задаёт вопросы, не знает, что из этого страшнее.

«Ваш дух упал до нуля».

Он доковылял до границы поляны и остановился. На пне покоилась шапка-ушанка, которая очерчивала его голову – насупленную, твёрдую, такую и колуном не сразу прошибёшь. Под меховыми ушами угадывались отростки, напоминающие мохнатые брови. Под ними как будто клубилась чернота. Пень развёл в сторону длинные, острые лапища.

– Ты это... ты это что!? Ты это не надо здесь! Не надо! – закричали вы.

Пень заскрипел, зашатался, зачесался – видимо, эти древесные звуки были каким-то особым лесным языком.

– Пошёл прочь!!!

Объявший вас ужас был настолько жутким, что больше вы ничего не смогли прокричать. Ваш ум окончательно помутнился.

Вы посмотрели на мать, но её не было. Не было и вас. Вы по-прежнему висели в пустоте, которую можно было назвать чёрной, но это было единственным, что в ней, собственно, было. Не было также шока или разочарования – точке эти чувства неведомы.

– Я же говорил точке, что я – великодушный, – ожидаемо раздался голос, – точке было так плохо, что я позволил напоследок обняться ей с той фигурой, частью которой она раньше была. Теперь точка согласна, что я – великодушный?

– Сколько, – прохрипели вы, – сколько… я уже отбыл?

– Точка не понимает? – как будто удивилась темнота, – та, что породила точку, уже ответила – прошло всего пара часов. Это значит, что точке осталось чуть меньше ста сорока четырёх миллиардов земных лет. И потом, обещаю, точка возвратится к своей обычной жизни. Ведь я – великодушный.

– Так ты… ты – великодушный, – если бы у вас был рот, то вы бы глупо хихикнули. Конечно! Это ведь было очевидно с самого начала! Тот, кто находится в темноте, сразу представился! – ты… великодушный… великодушный!

– Верно, – протянула темень, – но точка разгадала меня слишком поздно. Я уже ничего не могу поделать.

Голос исчез. Вы остались. Ещё с вами осталось почти сто сорок четыре миллиарда лет.

Вы так ничего и не успели придумать. Дверь в каморку с грохотом распахнулась. И дверь, и каморка, и грохот были такими банальными, что вы даже не испугались, а возмутились – и вот так должно кончиться то, что называется Я?

Фёдор ласково взял вас за шкирку и, с лёгкостью подняв в воздух, прижал к себе. Лесник мастерски спеленал вас в какую-то ткань, двумя отточенными ударами по почкам подавил любое сопротивление, и вскоре вы уже были распластаны на столе, за которым ещё недавно пили чай.

– Голубчик, не бойся, – прошептал Фёдор, – я сейчас искать буду то, что ты есть.

Лесник нежно закатал вашу рубашку и даже погладил по животу. Затем его руки потянулись к топору, и вверх по стене протянулась длинная, хищная тень.

Вы предпочли зажмуриться и помолиться. К счастью, проходит всё. Даже этот жуткий миг.

«Ваш дух упал до нуля».

Хоть вы и победили, но всё-таки не стоило убивать пень таким подлым способом. Если вы готовы так даже с несчастным бродячим пнём поступить, то что же вы за человек? Встаньте, подойдите к зеркалу и посмотрите на себя. Так выглядит убийца добродушного русского пня. И ладно бы вы убили его в честном бою, но ведь вы подло воспользовались его доверчивостью! Вы заключили свой пакт Молотова-Риббентропа. Стыд вам и позор! Вы, конечно, можете ещё раз попытаться пройти игру, но зачем это делать, если вы являетесь негодяем по жизни?

Выполняя одно за другим бессмысленные действия, которые всё равно не могли спасти вас, но лишь отсрочивали неминуемое, вы не заметили, как полностью выбились из сил. Оставалось лишь зарыться в снег, подтянуть колени к животу и попытаться согреться. Вскоре тепло пришло, но не то тепло, что согревает, а кажущееся, предсмертное тепло. Вас засыпал снегопад, и казалось, что это мать накрывает вас мягким одеялом.

Хоть вы и погибли, но зато погибли с достоинством. Не удавить ближнего своего, когда самому грозит смерть – это доблесть, доступная немногим. Живое существо, пусть даже самое благородное, будет цепляться за жизнь, не в силах преодолеть кровный инстинкт. Вы же смогли. Вы не пожертвовали другом, который хотел вам помочь. Вы остались собой. Вы умерли человеком.

Темнота обрушилась молотом, наковальней, но это было для неё слишком твёрдо – она заткнула уши ватой, обмотала голову одеялом, и давила, давила, давила. Обугленная деревяшка упала под ноги. Факел погас. В глубине подвала торжествующе зашипели. По воде зашлёпали многочисленные лапки, которые слишком быстро преодолели расстояние, разделяющее вас со смертью.

– А вы сами-то читали Проппа?

– Читали! Меня вот в комментариях ругали, что, де, читаешь ты, Котомкин, всяких Захер-Мазеров из ЖЖ, а вот бы серьёзную литературу посмотрел! Тогда бы от англичанки и излечился! Ну так я и проппчистился «Морфологией волшебной сказки».

Котомкин был, конечно, удивительным человеком. В его речи переплетались самые разные заимствования. Он говорил, как ел паштет – пастишем. Чтобы понять его, казалось, бессвязные монологи на самом деле нужно было быть весьма начитанным.

Наконец дошло, что Котомкин просто хотел поговорить с вами о Проппе. Но проблема была в том, что вы говорить о Проппе не могли. Ваш подкоренной комментарий был составлен из понадёрганных отовсюду цитат. Вы ведь не читали Проппа, а просто захотели произвести впечатление. Вы недолго что-то мямлили, пытаясь спасти положение, а Котомкин ехидно на вас смотрел.

– Простите, мне пора, – наконец вымолвили вы.

– Идите-идите, проппчеститесь на мессе! – отозвался Котомкин.

Но вы, сгорая от стыда, пообещали себе, что больше никуда и никогда не придёте. Хватит. Достало. В конце концов, вы не обязаны ничего знать о Владимире Проппе.

Как вы не пытались защититься – это не помогло. Толпа качнулась, как маятник и выдернула вас из витрины. Вы дёрнулись, извернулись, заорали, но люди даже не шелохнулись. Не было ни присущих охоте на ведьм криков, ни отмороженных заводил. Вас просто порвали на мелкие кусочки.

Сначала отказало сердце. Потом дыхание. Ноги отключились сами собой. Вы остановились, уперев руки в трясущиеся колени – нужно было уделять больше внимания физическому развитию. Как известно, хороший бегун самый опасный соперник: если он слабее вас, то вы его не догоните, а если он сильнее, то вы от него не убежите. К сожалению, для вас, правдой оказался второй вариант.

Преследователи подбежали тяжело, с грохотом. От них шёл вонючий ментовской дух синего цвета. Вас повалили в снег и в качестве Конституции хорошенько избили. Профилактическое избиение не прекратилось через положенную ему минуту. Наливающиеся тяжестью удары всё больнее гвоздили по голове и почкам, пока через переломанные рёбра вы не осознали, что вас не наказывают. Вас убивают. Сил выбраться из молотилки уже не было.

Пробивший руки удар размозжил сознание.

«Ваш дух упал до нуля».

Ужас, испытанный в мухоморном плену, был настолько чудовищен, что вы просто не могли себя контролировать. Вы умерли ещё до того, как осознали это. Не то, что вы не могли себя контролировать, а то, что вы умерли – время и пространство оказались перепутаны, вы выпадали из одного в другое, и на каждом слою оставалась частичка вас, которая выла и скреблась по единому целому. В какой-то момент, которого, возможно, и не было, а был лишь набор космического кода, вы потеряли своё «вы». Чувство бесконечной разлуки разорвало вас на куски.

Щёлкнув на иконку, вы попали в закрытое сообщество «Пышнотелые прелестницы». Само название говорило, что кто-то очень сильно любит дам в теле. В группе состояло около ста тысяч человек, что само по себе было много, но, к сожалению, просмотреть содержание было нельзя – сообщество оказалось только для своих. Немного разочарованным вы вернулись на «ПК», где под первой попавшейся записью чиркнули:

– Эй, народ, видели, кто репостнул ваши тексты? ПЫШНОТЕЛЫЕ ПРЕЛЕСТНИЦЫ!!!1 Бля, они там что, правда в перерывах между толстухами читают телеги о новом племенизме и побеге социального? Дрочилы структуралистские.

Через секунду ваш комментарий пропал. Это как? Куда он делся? Его что, удалили? Хорошо что у вас был сохранён текст сообщения и вы снова отправили его. И снова оно пропало. Видимо, кто-то специально удалял ваши комментарии.

– Да что за, – ругнулись вы и написали, – эй, пошто мои комментарии трёте!?

Но это сообщение никто не тронул. Оно появилось и застыло в ветке обсуждения. Ради принципа вы решили выложить предыдущий комментарий. Вы скопировали его и, прежде чем отправить, внимательно его перечитали. Может, текст нарушает какие-нибудь правила?

Продолжить

Да ну их. Посмотреть на компе что-нибудь другое.

На ваше сообщение вскоре пришёл ответ:

– Грибница должна прорастать повсюду. Что хотят, то и читают. Мало ли на свете групп.

– Нет, я понимаю околоисторические или околофилософские группы регулярно выкладывали бы у себя подкоренные телеги, но «Пышнотелые прелестницы»… То есть – наслаждаются люди жирами, а потом расслабляются за чтением о духовном антихристе?

Пока вы просматривали анкету парня, написавшего вам (обыкновенный персонаж, разве что с усами и из вашего города), он снова вам написал. Только уже в личные сообщения:

– Братец, ты зря так о толстухах. Предупреждая твой вопрос: да, я предвзят, потому что я и сам люблю пышнотелых женщин. Они намного лучше худышек. Да и историчнее тоже. Помнишь же палеотических Венер, живопись Возрождения?

– Ты всегда пишешь незнакомым людям о своих телесных предпочтениях?

– Нет, ну это же ты первым начал! Я просто пытаюсь защитить толстушек. Они более естественны, потому что лёгкая полнота природнее нежели кубики на животе и бронзовый загар. Они меньше о себе мнят, потому что не вписываются в каноны красоты. Толстушки, как правило, хорошо готовят, или хотя бы хорошо кушают. Они добрее, чем другие женщины? Чем женщины круглее, тем больше в ней доброты. Мегеры же тонкие, как спички. А если познакомишься с полненькой, то она ради тебя в лепёшку расшибётся, ведь понимает же, что ты её первый и единственный шанс. Да и хотя бы сострадание прояви – толстух ещё со школы травили, что они толстые. Ну и что? Чем толстый человек хуже худого? Почему, в конце концов, не может существовать клуба любителей пышнотелых прелестниц?

Проповедь толстушества была так пылка, что вы на мгновение с ней даже согласились. Вы тоже не видели ничего страшного в толстоте. Вам просто показалось странным, что группа, посвящённая соитиям с холмами и горами, может заинтересоваться текстами с «ПК».

– Ты так убедительно говоришь, что я уже почти влюбился в этих милых толстушечек, – пошутили вы в ответном сообщении.

Кто же знал, что вас собеседник был абсолютно серьёзным.

– А хочешь сходить на двойное свидание? Я приведу двух полненьких, прекрасных женщин – они кулинары. Не женщины, а пышечки… Хорошие такие, ох!

– … ты серьёзно? Ты вообще нормальный?

– Братец, ты же на «ПК» сидишь. Так чего ты ожидал? Там и не такие есть.

– О, так тебе что-то известно о них? – поинтересовались вы.

– Вообще мне многое о них известно. Я, так сказать, сам «из них», – загадочно ответил усатый, – ну так как, придёшь? Нужно же повсюду прорастать.

– Кажется, я сошёл с ума, но почему бы и нет?

– Нет, благодарю. Свидание с незнакомцем и толстушками меня не очень интересует.

– Отлично! – обрадовалось новое сообщение, – моё чутьё на любителей ширины никогда не подводит!

– Эй-эй, да я не то, чтобы любитель. Мне просто интересно.

– Все так говорят. В общем, ждём тебя в выходные вот здесь. Только обязательно приходи, а то я с двумя прелестницами не совладаю!

– Хорошо-хорошо.

Продолжить.

– Очень жаль, что тебя это не интересует, – огорчилось новое сообщение, – ты хорошо подумал?

– А что тут думать! Незнакомый человек, да ещё и с усами, вдруг предлагает сходить на свидание с двумя неизвестнями толстухами! Это же безумие! Нонсенс!

– Эх, нет в тебе духа приключений. Ну да ладно, извини, что побеспокоил.

Впрочем, через пару минут вам пришло заключительное сообщение:

– Так-то ты зря подписался на «ПК», коли не готов рисковать. А пышнотелые прелестницы лучшие создания на земле.

Продолжить.

Что эта баба о себе возомнила? Кем она себя считает? Королевой? Хорошо! Тогда вы сделаете ей королевский подарок! Тем более, что утром вы как раз хорошо поели. Но бесхитростное раблезианство будет смотреться вульгарно, если не добавить в него чуточку романтики. Поэтому перед своей местью вы сбегали на улицу, купили в киоске самый дешёвый букет и вернулись в подъезд.

Ваше естество выходило из тела с трубными, апокалипсическими звуками. Маленькая спиралевидная галактика образовалась под дверью Даши. Для красоты вы воткнули в кучу букет цветов.

Дело было сделано.

«И из говна растут прекрасные цветы» – так бы мог прокомментировать вашу акцию столичную акционист.

Ваша слава немножко подросла (+1). Теперь у вас славы.

Правда, вы перестали быть благородным. А то какой же благородный срёт под дверью любимой девушки?

Сообщество «Под корень» (https:vk.com/podkoren). Черновик игры.

Советы

Дневник

Комната. Просто комната. То, куда вы попали, можно было назвать именно так. Четыре стены и ни одного окна, как будто человек, стоявший посредине комнаты, не нуждался в том, чтобы смотреть по сторонам. Он сделал по направлению к вам всего один шаг, но каким-то образом пересёк всю комнату. Чужая рука сунулась в вашу руку:

– Очень приятно, . Я предполагал, что встречу вас.

– А? ЧТО? – вы ещё не отошли от преследования, – кто вы такой?

– Я? – человек победоносно улыбнулся, – а вы как думаете?

– Что, опять придётся разгадывать загадки? Давайте уж начистоту. А то я устал.

– Ну, устали не смертельно ведь? – хохотнул незнакомец, – ладно, я и вправду забыл представиться. Я – Коган.

Коган? Это имя ничего вам не говорило. Разве что открыло перспективы понятного еврейского заговора. Как говорится – не стоит углубляться в структурную антропологию и спекулятивный реализм, если произошедшее можно объяснить с помощью старого доброго жидовского заговора.

– Ээ-э, ну… очень приятно. Моё имя вы уже узнаете.

– Что, никаких ассоциаций? – Коган ожидающе заглянул в глаза. Вы тоже заглянули ему в глаза. В них не нашлось ничего особенного. Впрочем, как и во всей фигуре незнакомца, да ещё во всем его жестах и даже в смехе. Складывалось ощущение, что Коган намерено удалил из себя всякую особенность, из-за чего, кстати, он легко запоминался, как сразу запоминается человек без запаха или без глаз.

– А какие ещё могут быть ассоциации? Мне кажется, что я сошёл с ума.

– Вы подумайте получше и всё сразу встанет на свои места. Итак, почему же я Коган?

– Иди в жопу, Коган, – вздохнули вы, – я спёкся, всё! Дошёл до ручки! Я сглузду съехал! Всё! Туши свет! Приехали! Ту-ту!

– Ой, ну только придуриваться не надо, – махнул рукой Коган, – все вы, современные люди, хотите иметь душевную особенность, лёгкую шизофрению, чтобы ваша мозговая жижа хоть какую-то ценность представляла…

Уставшие ноги сами собой подкосились, и вы бухнулись в кресло, которое раньше не замечали.

– Ты, наверное, хочешь всё знать, – вкрадчиво спросил Коган, – я ведь прав?

– С этого надо было начинать, – буркнули вы.

– Боюсь, тут я мало чем смогу помочь, – вздохнул Коган и вы не поняли, играет ли он роль или взаправду огорчён, – ведь ты всё знал с самого начала. Ну, почти всё.

– !!!???

Вы ещё раз внимательно посмотрели на Когана. В нём действительно не было никаких запоминающихся черт. Вроде у него было лицо и были пальцы. Ещё была шея и ощущение, что это всё уже где-то было. Вы смотрели на Когана и не могли различить его, как единого человека. Он как будто мог в любую секунду рассыпаться, как рассыпается по столу соль, поэтому вам так хотелось держать его взглядом, фокусировать в одной точке. «Бесцветный» – так вы сразу прозвали Когана.

– Кто ты? – вопрос сам вышел из пересохшей глотки.

– Э-м-м, – неловко замялся человек, – пойми меня правильно, гм… обещаешь понять меня правильно?

– Да.

– Точно?

– Точно-точно. Говори, – пообещали вы.

– Я тот, кто управляет миром.

Вы непроизвольно фыркнули. Вроде даже одна ниточка слюны долетела до Когана.

– Ну вот, ты же обещал! – улыбнулся собеседник. Впервые показалось, что его что-то может задеть.

– И по какому праву, позволь осведомиться, человек по имени Коган управляет миром? Надеюсь-таки не по кровному?

– Напрасно смеёшься, – Коган встал, подошёл к проявившемуся буфету и плеснул себе красного напитка, – тебе не предлагаю, потому что поначалу всё равно не ощутишь вкуса. В этой комнате, приятель, наши чувства бессильны. Здесь приходиться воображать, мыслить, творить. Если, скажем, хочешь почувствовать вкус вина, тебе его надо представить… Понимаешь к чему я клоню? Нет? Тогда попробуй. Представь что-нибудь.

– Ээ-э, что именно?

– Проголодался?

– Немного, – признались вы.

– Тогда представь что-нибудь из еды, – посоветовал Коган, – это безобидно.

Представить яблоко.

Представить банан.

Вы попытались представить яблоко. Не сразу, но в руке появился тяжёлый твёрдый фрукт. Поначалу сложно было понять, что в яблоке озадачило больше – то, что оно вдруг появилось в руке или то, что оно было безупречным: удобно лежало в руке, имел положенную природой круглоту. Хоть сейчас на рекламный плакат. Увы, на вкус фрукт оказался совершенно бесцветным – даже пережёвываемый пластилин был вкуснее.

– Дел-а-а-а, – протянули вы.

– Да, – бесцветно сказал Коган, – именно так. Дела. Ты ведь знаком с философией?

– Немного.

– И я чуть-чуть. В общем, если сильно упрощать, то эта комната – платоновское царство идей. Здесь зарождаются идеи, которые человек находит и воплощает в определённые формы. К примеру, здесь может быть придумана идея стула, а люди уже придумали табуретки, венские стулья, сидения для унитаза и рыбалки… понимаешь? Здесь идеальное, абстрактное, там материальное, конкретное. Я занимаюсь тем, что придумываю идеи, которые потом находят люди и воплощают их в частное.

Вы с сомнением откусили от яблока. Во рту появился вкус, но не от фрукта, а как бы от вас, будто вы пережёвывали не податливую мякоть, а самого себя.

– Здесь не нужно есть, – Коган заметил ваше недоумением, – достаточно представить сытость. Здесь не нуждаешься в женщине. Нужно всего лишь её вообразить, и это, заметь, намного проще, чем раньше… Да и лучше тоже. Впрочем, зачем нужны женщины, когда есть вечность?

– Ты правда считаешь это место вечностью? – спросили вы немного презрительнее, – ты ведь просто вообразил себе быт. О тебе на Западе может нон-фикшен книга выйти: «Коган и воображаемый быт».

– Я всё-таки человек, – пожал плечами Коган, – и не могу отказаться от человеческого. Да и представь, как страшно было, если бы этой комнатой владело существо нечеловеческой природы? Оно бы тогда попыталось выстроить людей по своему подобию, что неминуемо привело к катастрофе. Или представь на моём месте аскета, фанатика, правдоруба... чтобы тогда началось! Но я всего лишь обыкновенный человек со всеми человеческими слабостями. И если бы не они, то, возможно, мир бы содрогнулся. Только представь, если бы им, миром, по-библейски управлял Бог – сплошное потрошение, казни, расплата за неправедно нажитых верблюдов. Это закономерное следствие соизмерения абсолютного и человеческого. Но я не Бог. Я мерю людей их же мерками.

Вы долго молчали, а потом серьёзно сказали:

– Так вот почему мир такой хуёвый.

Коган повернулся к вам серьёзным и даже чуть-чуть помрачневшим:

– Ты не прав. Я сделал этот мир счастливым.

Огрызок яблока упал на пол.

– Счастливым? Ты что, поехал?

Вы попытались представить банан. Не сразу, но в руке появился изогнутый жёлтый фрукт. Поначалу сложно было понять, что в банане озадачило больше – то, что он вдруг появился в руке или то, что он был безупречным: удобно лежал в руке, имел положенную солнцем желтизну. Хоть сейчас на рекламный плакат. Увы, на вкус фрукт оказался совершенно бесцветным – даже пережёвываемый пластилин был вкуснее.

– Дел-а-а-а, – протянули вы.

– Да, – бесцветно сказал Коган, – именно так. Дела. Ты ведь знаком с философией?

– Немного.

– И я чуть-чуть. В общем, если сильно упрощать, то эта комната – платоновское царство идей. Здесь зарождаются идеи, которые человек находит и воплощает в определённые формы. К примеру, здесь может быть придумана идея стула, а люди уже придумали табуретки, венские стулья, сидения для унитаза и рыбалки… понимаешь? Здесь идеальное, абстрактное, там материальное, конкретное. Я занимаюсь тем, что придумываю идеи, которые потом находят люди и воплощают их в частное.

Вы с сомнением откусили от банана. Во рту появился вкус, но не от фрукта, а как бы от вас, будто вы пережёвывали не податливую мякоть, а самого себя.

– Здесь не нужно есть, – Коган заметил ваше недоумением, – достаточно представить сытость. Здесь не нуждаешься в женщине. Нужно всего лишь её вообразить, и это, заметь, намного проще, чем раньше… Да и лучше тоже. Впрочем, зачем нужны женщины, когда есть вечность?

– Ты правда считаешь это место вечностью? – спросили вы немного презрительнее, – ты ведь просто вообразил себе быт. О тебе на Западе может нон-фикшен книга выйти: «Коган и воображаемый быт».

– Я всё-таки человек, – пожал плечами Коган, – и не могу отказаться от человеческого. Да и представь, как страшно было, если бы этой комнатой владело существо нечеловеческой природы? Оно бы тогда попыталось выстроить людей по своему подобию, что неминуемо привело к катастрофе. Или представь на моём месте аскета, фанатика, правдоруба... чтобы тогда началось! Но я всего лишь обыкновенный человек со всеми человеческими слабостями. И если бы не они, то, возможно, мир бы содрогнулся. Только представь, если бы им, миром, по-библейски управлял Бог – сплошное потрошение, казни, расплата за неправедно нажитых верблюдов. Это закономерное следствие соизмерения абсолютного и человеческого. Но я не Бог. Я мерю людей их же мерками.

Вы долго молчали, а потом серьёзно сказали:

– Так вот почему мир такой хуёвый.

Коган повернулся к вам серьёзным и даже чуть-чуть помрачневшим:

– Ты не прав. Я сделал этот мир счастливым.

Кожура от банана упала на пол.

– Счастливым? Ты что, поехал?

– Отнюдь, я готов поспорить, – было видно, что Когана эта тема задевает и его бесцветное лицо даже приобрело немножко оригинальности, – в том числе благодаря моим усилиям сегодня не усыпляют калек и больных, а детей не приносят в жертву выдуманным богам. Благодаря мне они же, дети, больше не трудятся в шахтах, а у армий больше нет законного права мародёрствовать в городе после его взятия. Сегодня ненавидеть кого-то из-за цвета кожи считается постыдным, а ведь совсем недавно было наоборот! Сегодня люди умирают от рака в семьдесят-восемьдесят лет, а не в двадцать от чумы или холеры. Мир объективно стал лучше. Люди стали лучше. И с этим не поспоришь.

– Слушай, даже если принять на веру всё то, что ты сказал, а банан в моей руке заставляет поверить в твою эмпирику, то я никак не могу согласиться с тем, что наш мир счастливый. Да это ведь худший мир из возможных! Это мир отчуждения, где людям не принадлежит ничего, даже они сами. Это мир с высочайшим уровнем самоубийств, невиданным за всю историю. Это мир, где одно государство может решить, что ради идеи, наверняка тобой придуманной, можно выбомбить в каменный век десятки миллионов человек. Нет, товарищ Коган, ты создал плохой мир. В нём человеку хуёво.

– Это лирика, – отмахнулся Коган, – ты просто не жил раньше. Ты не видел разгул оспы и не видел, как от неё лечат крестным ходом. Ты не видел, как народы вырезаются лишь на основании их веры. Ты не видел, как у среднестатистической матери за её жизнь умирает половина детей. Да ты вообще ничегошеньки не видел, ! И ещё смеешь осуждать меня!

– Ну, вообще-то всё это тоже есть, – возразили вы, – до сих пор люди друг друга режут и дети умирают… И вообще, всю твою теорию рушит один

– Но это отныне осуждается! Вот в чём разница. Отныне это не пример. Мне нужно ещё немного времени. Сколько миллионов человек благополучно жили вначале ХХ века? Пятьдесят миллионов? Сто? Сегодня как минимум миллиард. Нужно набраться терпения. Мне нужно ещё век-полтора, чтобы искоренить на Земле войны, чтобы болезни были побеждены, чтобы люди наконец зажили так, как они этого заслуживают.

– Век-полтора? – удивились вы, – а ты вообще человек?

– К счастью, – кивнул Коган, – иначе я бы не смог помогать людям.

– Погоди-погоди, я должен кое-что выяснить. Иначе запутаюсь.

– Конечно, спрашивай.

– Где мы находимся?

– Кто ты такой?

– Это ты написал мне: «Пора»?

– Ты упомянул, что тебе тяжело всё объяснять... я что, здесь не первый?

– А этот, дядя Паша? Знаешь такого? Он многое рассказал...

– Но почему люди, преследовавшие меня, как будто одеревенели? Ну, точно гнильцы, зомби.

– Каким образом я попал сюда?

– Продолжить.

– Удовлетворил своё любопытство? – спросил Коган.

– В смысле? Я же ничего не спросил!

– В том всё и дело, в том всё и дело, – загадочно ответил собеседник, – ты потрясающе не любопытен. Обычно люди на твоём месте спрашивают и спрашивают, а ты вот безразличен. Впрочем, человек на то и человек, чтобы постоянно удивлять.

– Я сюда не разговаривать пришёл! – прикрикнули вы, – ты мне всю суть изложи, а там будем решать, что с ней делать!

– Суть? – Коган поднял брови.

– Да, теперь изложи мне суть, – попросили вы, – самую мякотку. Хочу её сжать, чтобы сок потёк.

– Хорошо! Ты уже понял, что в этом месте можно создавать идеи или хотя бы проявлять их, – вы стыдливо посмотрели на остатки недавнего пиршества. Банановая кожура эротично валялась под ногами.Яблочный огрызок уже немного окислился. Коган смерил вас взглядом и продолжил, – Находится здесь не только великий дар и великая удача, но и великая опасность. Больше всего на свете я боюсь, что сюда проникнет безумец, который наполнит мир новыми идеями войн, геноцидов, фанатизма… Мир погрузится в то, из ч его он однажды вышел – в хаос. Я не могу этого допустить. Ты понимаешь?

– Понимаю. Ещё в последнее время я понял, что если что-нибудь происходит, то происходит неспроста, и здесь я оказался то же не просто так. Перефразируя: раз я здесь очутился, значит, это кому-то оказалось нужно.

– А вот тут ты не прав. Твоё появление здесь случайность. Не могу сказать, что я не догадывался о ней, но всё же твой визит стал для меня некоторой неожиданностью. Прошу на меня не обижаться, но я ведь не звал тебя сюда. Я тебя сюда не приглашал. Поэтому прошу меня понять – я не могу допустить, чтобы ты остался здесь.

– Нет проблем, – подняли вы руки, – я рад отсюда убраться. Где тут слив?

– Проблема в том, – Коган серьёзнел с каждой фразой, – что отсюда нет выхода. Ты не можешь отсюда уйти. Впрочем, как и я.

– Ну, эээ… должен же быть способ. Представить там дверь в стене или яму под ногами.

– Если бы это было так просто, – покачал головой Коган, – но за столетия я перепробовал все варианты.

– Ладно, тогда поживём вместе? – предложили вы, – я не буду тебе мешать. Примощусь с краешку, только котячью лежанку себе воображу… идёт?

– Не получится. Ты будешь мыслить, и твои мысли будут забивать эфир. Твои мысли будут лезть в голову людям. Ты можешь уничтожить всю мою вековую работу. Я просто не могу этого допустить.

– Постой-постой, – вдруг догадались вы, – ты хочешь сказать, что… эээ… убьёшь меня? Аннигилируешь? Уничтожишь?

– Да, – сказал Коган, резко поднявшись из кресла, – не потому что я зол или ненавижу тебя, но потому что того требует высшее благо. Я добился колоссального успеха. Я спас миллионы, возможно миллиарды жизней. Я передал человеку человеческое и просто не могу допустить, чтобы всё пошло прахом. Впрочем, оно и не пойдёт, не так ли, ?

– То есть ты убивал каждого, кто приходил сюда?

– Ёп твою мать, Коган, да ты же поехавший на всю голову!

– А нельзя ли меня помиловать? Я ведь тоже часть человечества.

– Ну и как мы будем драться? Ментально? А то и… ха-ха!

– Я попал к тебе, проломив кирпичную стену. Что ты на это скажешь?

– Продолжить.

Коган давно уже не сидел в кресле, а расхаживал от стены к стене, которые то удлинялись, то съёживались, будто своими шагами мужчина растягивал резинку. Исчезло и ваше кресло – видимо, Когана сейчас занимала другая идея.

– Погоди-погоди, – заторопились вы, – так ты убьёшь меня?

– Прости. Как говорят в таких случаях: у меня просто нет другого выбора.

– А можно я просто уйду? Я никому не расскажу об этом месте.

Бесцветный развёл руками:

– Как я уже говорил и как ты уже не слушал, из этого места не сбежать. Или не уйти. Наверное, это плата за попадание сюда. Извини, но пора заканчивать. Я и так достаточно отвёл душу в разговорах. Время приниматься за дело.

– Эй-эй, подожди! – запротестовали вы.

– Ну что ещё?

К счастью, вы внимательно слушали Когана и быстро сообразили, что сказать.

– Я могу тебе кое-что предложить.

– Да ничего... На! Получай, мудодел!

– Вообще знаешь, убей меня.

Ваш умишко не дотягивает до интереса Когана. И так у вас по жизни всегда.

– Ну и? – Коган обратился в слух, – я весь во внимании.

– Эээ, – залепетали вы, – ну... это... власть развращает, а одиночество совращает! Я побыл внизу, ну... там, в мире. Он сильно изменился. Я бы мог помочь тебе настроить его. Я знаю то, чего не знаешь ты – пятая техническая революция, социальные сети... Ты же... эээ, ну, блага людям хочешь, идеи им хорошие придумываешь, а люди всё равно то за геноцид, то за побоища. Я бы мог подсказать...

– Нет, – отмахнулся Коган, – был у меня тут один помощничек. Куцый, болезненный, усики вверх закручены. Прямо из окопа ко мне попал. Пожалел я его, думал, что он мне поможет, а он таких дел наворотил! Вся работа насмарку. Мстил он мне, что ли? Нет, второй раз я эту ошибку не повторю.

Ничего не оставалось, как вообразить что-нибудь повесомее.

– Драться с Коганом.

– Как меня всё это достало! Тогда прикончи меня!

Ваш ум заинтересовывает Когана. Хоть какая-то польза от прочитанных книг.

– Я понимаю и принимаю твою цель, – начали вы, – но тебя подводят методы. Ты всё-таки человек прошлого, а мир, хоть и благодаря тебе, сильно изменился. Я очень хорошо знаю процессы, которые в нём происходят. Я знаю людей. Я даже знаю народы и страны – мы используем для этого одну информационную сеть. Да, в паре десятков стран люди живут относительно нормально. Ни пандемий, ни катаклизмов. Но гораздо больше людей живут в бедности, а если кому-то их бедность не нравится, то его вообще могут выбомбить в каменный век. И дело, как мне кажется, в идеи исключительности. Ведь ты сделал ставку на, гм… избранность? На то, что одна модель общества является исключительной и тем самым её можно навязать остальным?

– Она не является исключительной, – возразил Коган, – она такая и есть. Там высокий уровень жизни, низкая смертность, уровень насилия и терпимости. Рано или поздно эта модель распространиться на весь мир, отчего ему станет только лучше.

– Вот тут, как мне кажется, и нужно скорректировать твой курс. Ведь раз кто-то считает себя исключительным, то начинает расценивать остальных, как не исключительных, как тех, кто стоит ниже него. Отсюда, к примеру, все эти бомбометания по странам, которые, де, не соответствует представлениям об идеальном обществе. Это надо изменить. Это нужно изменить.

– Не надо и не нужно. При всех прочих в странах, которые осуществляют интервенции и убивают тысячи под бомбами, не существует чего-то равного плану «Анфаль», по которому вырезаются целые народы. Путь к общему благу невозможен без насилия. Но это насилие ничтожное и даже совсем крохотное, если сравнивать его с тем насилием, против которого оно борется.

– Почему бы просто не попробовать? Придумай иную идею, кроме исключительности.

– Какую же? – усмехнулся Коган, – нестяжательство? Не в моих силах изменить человеческую породу. Я лишь могу подтолкнуть её к тому или иному пути. И уж поверь, самая справедливая идея мигом выродится в самый несправедливый на свете строй.

– Ты и так уже допустил, ну… из последнего хотя бы мировой терроризм. Людей казнят отрубанием головы, хотя казалось бы, что это осталось в прошлом! Ты не заметил, но там, в миру, вдруг стали ближе Средние века. Те самые, откуда ты пришёл. И теперь я начинаю подозревать, что в этом повороте не обошлось без тебя.

Коган нахмурился. Он долго думал, перебирая пальцами сгущающееся пространство. Наконец он неопределённо махнул рукой:

– И что ты предлагаешь?

– Позволь помочь тебе. Я знаю множество вещей, которые сделают мир чуточку лучше. В конце концов, это я жил в мире последние годы, а не ты. Тем более, кому как не тебе знать, что самые несправедливые, самые жестокие режимы – это режимы одиночек. А ты одиночка. Чтобы не совершить ошибок, нужно советоваться с другими.

– Ладно, попробуем, – неохотно протянул Коган, – правда, я опасаюсь не за себя, а за тебя. Как бы ты не наворотил чего. Поэтому советоваться буду не я, а ты со мной. Хорошо?

Хорошо.

Время в странной комнате шло не так, как вы привыкли. Секунда, когда принималось важное решение, могла растягиваться, почти застывая в бесконечности, а дни наблюдения, когда вы любовались плодами рук своих, незаметно превращались в годы. Стало ясно, что века, которые Коган провёл среди идей, веками как раз и не были – это могли быть тысячелетия или всего лишь одна-две человеческие жизни.

Понемногу вы освоили причуды приютившей вас комнаты. Все потребности удовлетворялись усилием воли, но всё равно приятно было осушить кружечку ледяного кваса, от которого Коган воротил нос. Получились и другие вещи – конкретное воплощалось с лёгкостью, порой приводившей Когана в недоумение. Видимо, он учился тому же гораздо дольше. Комната то разводила вас по разные концы, даруя спасительное одиночество, то сталкивала в жарких спорах по поводу устройства мира.

Ваши старания принесли первые результаты. В мире, одновременно в разных странах, возникли движения, ставящие своей целью новый гуманизм – возврат человеку человеческого. Социологи поспешили объяснить это коммуникативной революцией и перепроживанием социального, но дело было в вас с Коганом, а точнее в нескольких бутылках вина и пива «Жигулёвское». И хотя Коган принял ваш план о том, что мир нужно цивилизовывать не из одной, а из многих точек, основываясь на ценностях не исключительного народа, а народов в целом, он явно затаил что-то недоброе.

Вы понимали, что он разрешил вам поучаствовать в идеях лишь потому, что не боялся вас. Он как никто другой знал эту комнату и её возможности. Вы чувствовали его мысли, а он чувствовал ваши. Вы знали, что долго так продолжаться не будет. Ни один из благодетелей человечества никогда не поделиться своей властью – она нужна ему, что сделать других счастливыми.

– Слушай, правитель мира, – как-то спросили вы, – а ты не думал, что вот эта ситуация, ну… где мы с тобой оказались, в свою очередь не вершина иерархии, а промежуточная ступень? Не могла ведь эта комната появиться сама собой. Её кто-то для нас создал. Следовательно, этот кто-то имеет волю более длинную, нежели мы, потому что мы этой комнатой можем лишь пользоваться.

– Я предпочитаю считать, что это не чьё-то творение, а что-то вроде ещё одного закона физики. Ни Ом, ни Ньютон не сотворили своих законов. Они лишь открыли имеющиеся. Так и я всего лишь наткнулся на ещё один неизвестный физический закон. Можно, конечно, думать, что электронами вертит Бог, но я предпочитаю иное объяснение.

– Но эта комната не объясняет того, что со мной произошло. Я имел честь беседовать с говорящим студенем! Я проломил толстую кирпичную стену и каким-то образом попал сюда!Я видел, как все люди вдруг остановились, будто им в голову пришло налоговое извещение и набросились на меня! Это ни разу не законы физики! Да и что твоя физика? Дуристика для верующих.

– В мире происходит много странных вещей, – ответил Коган, – древние могли считать волей богов обыкновенный заворот кишок. А эта комната, считай... ну, как язвенный калит – заболевание посложнее, пугает и настораживает больше, но в целом тоже объяснимо. Просто не сейчас. Человек ещё не выбрался за пределы своей планеты, а уже думает, что всё познал.

Ответ вас не удовлетворил.

Продолжить.

С каждым днём руки чесались всё больше. Хотелось найти ответы на вопросы, которые давно вас мучили. Комната предоставляла идеальные возможности, но вот воспользоваться ими было нельзя. Приходилось прятать мысли от Когана, который действительно был погружён в свою навязчивую идею. Если поначалу вы считали его сумасшедшим, то на деле Коган правда верил в то, что наделяет людей благом, по которому они так сильно истосковались.

Но вас мучили другие вопросы. Коган не давал на них ответа, а искать их внутри себя вы отчаялись. Нужно было воспользоваться мощью комнаты, но этого нельзя было сделать в присутствии Когана. Он радовался, что посеянные идеи наконец-то проросли – люди стали больше прислушиваться друг к другу, договорились решать экологические и даже планетарные проблемы. Постепенно происходил возврат к человеку, который вы придумали вместе с напарником, и этот процесс радовал Когана. Он даже перестал быть таким уж бесцветным.

А вот вы не радовались.

В черепной коробке стучала назойливая мысль. То, что происходит в комнате, не является конечной правдой. Нужно узнать то, что лежит за этими мерцающими стенами. Но узнать это без эксперимента казалось невозможным. Нужна была эмпирика. Нужно было убийство Когана. В самой мысли, которую вы поспешили скрыть, не было ничего крамольного – в конце концов, Коган прикончил кучу народа, поэтому речь шла даже не об убийстве, а о возмездии.

Вы всё чаще засматривались на повернувшегося спиной мужчину и незаметно тренировались вообразить клинок.

Пришло время сделать окончательный выбор.

Убить Когана. Он виновен в том, что мир стал скучным и серым.

Улучшать мир вместе. Объединившись, вы сумеете помочь людям.

Это было просто. Даже слишком просто. Лежащий на карачках Коган получил удар по голове. Большей заботой, оказалось избавиться от тела. С большим трудом вы представили печку, куда запихнули тело Когана. От ассоциаций на мгновение стало не по себе, но вы убедили себя, что это ради благой цели.

После убийства ничего не произошло. Ни гром не грянул, ни голос с небес не явился.

Управлять идеями в одиночестве. Вы сумеете сделать мир интересным.

Продолжить искать выход.

Вы приобрели особый талант – «убийца».

Наконец-то вы остались в полном одиночестве. Что же теперь делать?

Это было просто. Даже слишком просто. Материализовавшееся в руке лезвие вошло в Когана по-западному – сзади. Он был слишком увлечён моделированием, чтобы отреагировать. Большой заботой, оказалось избавиться от тела. С большим трудом вы представили печку, куда запихнули тело Когана. От ассоциаций на мгновение стало не по себе, но вы убедили себя, что это ради благой цели.

После убийства ничего не произошло. Ни гром не грянул, ни голос с небес не явился.

Вы приобрели особый талант – «убийца».

Наконец-то вы остались в полном одиночестве. Что же теперь делать?

Управлять идеями в одиночестве. Вы сумеете сделать мир интересным.

Продолжить искать выход.

Идеи были в вашем полном распоряжении. Ваш хитрый план сработал – долой меркурианское время. Пришло время сект и революций, поэзии и хилиазма. Мир попал в нужные руки.

Конец.

Идеи были в вашем полном распоряжении. Ваш хитрый план сработал – долой меркурианское время. Пришло время сект и революций, поэзии и хилиазма. Мир попал в нужные руки.

Через какое-то время появляется Котомкин, если его побил.

– Бля, да тебя же сюда вообще нельзя пускать! Да ты же ёбнутый! Да ты же прикончишь всех!

Котомкин сжал в руке резиновую уточку:

– Кря-кря.

Биться с Котомкиным.

Вы долго тыкаетесь, но так ничего и не находите. Ни входа, ни выхода. Ни крика, ни отклика. Вы один. Здесь. Навсегда.

Ладно, у вас есть занятие поинтересней – миром поуправлять.

Котомкин молча засовывает уточку в карман.

– Расплата окончена, – говорит он и с кряканьем исчезает.

Вы встаёте. В этот момент вы надеятесь, что за вами никто не следит. Смешно, что человека, который собрался править миром, победил какой-то Котомкин.

Конец.

– При всех возражениях, твоя цель благородна, – вы помолчали, с трудом находя слова, – я не хочу мешать твоей, вернее, общей цели. Я не хочу мешать людям быть счастливыми. Ты прав – то, что сегодня есть у пары десятков стран, век назад было всего у нескольких. Через век этот уровень распространиться на сотню государств. Я… я понял, что ты имеешь в виду. Только убей меня быстро. Я даже повернусь, чтобы не видеть. Страшно, чёрт побери!

Когда вы поворачивались, меж рёбер проклюнулось что-то острое. Вы вскрикнули и крик потонул в черноте.

Конец.

Вы попали в небольшую комнату. В ней оказалось тепло, даже жарко – с труб отопления содрали изоляцию. Гудело несколько компьютеров, запитанных от врезок в электросеть. Тут же раковина, койка и сам Максим Сафронов. Вернее то, что называло себя таковым. Иначе сказать было просто нельзя.

Максимом Сафроновым оказался громадный студень. В студне плавало желтоватое лицо, похожее на индейскую маску. Ещё в студне было утоплено несколько клавиатур, подключённые к компьютерам. Голубоватая желеобразная масса давила на кнопки, и бесчисленные комментарии тут же вспыхивали на мониторах. Лицо в студне перетекло по направлению к вам:

– Что, удивился? А так оно всегда – тычешься по жизни, в перерывах смеёшься над Клёсовым и Кастанедой, а потом рр-р-а-з, – лицо выговорило звонкую «э-р-р», – трансёрфинг качнулся в правильную сторону, и ты, ошарашенный, вваливаешься в келью к студню-писателю. Гордыня – зло.

– Что вообще происходит? – сумели выдавить вы.

– Об этом нам и нужно поговорить. Присаживайся.

Вы сели на табуретку. Она была испачкана засохшей слизью.

– Кто ты такой? – это был самый важный вопрос, который только можно было задать.

– Я? – лицо в слизне провернулось вокруг оси и повернулось к вам серьёзным, даже немного огорчённым, – я тот, кто спасся.

– В смысле? Я не понимаю.

– Ну как же! Не помнишь, что ли, призыв мха-бессеребренника?

– Тем и спасёмся?

– Да.

– И что? – пожали вы плечами, – обыкновенная фраза, так сказать опознавательный знак для своих.

– Вот это верно! – обрадовался слизень, и застрочил ещё больше комментариев, – это знак для своих. Он появился на «ПК» с полгода назад. Я тогда сразу антенки с Сириуса на «ПК» переправил – звёзды ведь не спасают, только тоску нагонят… Понял я, что сапропелька занялась летовостроением. Ринулась на звёздный ковчег, улететь хочет к памятнику Циолковскому – того, говорят, на Альфа Центавре очень любят.

Разговаривать со студнем было тяжело. На каждую конкретную реплику он выпускал в воздух тысячу шизофазических спор.

– Это всё, конечно, замечательно, но меня волнует другое...

…почему я сижу в подвале и общаюсь с говорящей жележкой у которой лицо индейца?

…что за хрень бродит по коридорам?

…это ведь ты написывал мне в профиль?

…ну и что твои антенки показали?

– Антенки – это метафорически, – пояснил студень, – нет у меня Триколора+. Я же не с Нибиру и не с Биберова сюда прилетел. В общем, как ты понимаешь, всё началось с «Под Корня».

– Да что с него началось!?

– Благодаря нему я превратился в студень.

– И как это произошло?

Желе с индейским лицом перетекло к трубам отопления и окутало их прозрачной голубоватой массой. В воздухе запахло жжёным сахаром.

– То, что я скажу, покажется невероятным. Гораздо невероятнее, нежели говорящий студень. Не подумай, что я жалуюсь – в студень я превратился добровольно. Только так можно спастись. Ты готов?

– Что? Превратиться в студень? – хмыкнули вы.

– Нет, слушать.

– Готов.

– Когда-то я был обыкновенным человеком. Я был взрослым, имел детей, да вот беда – почитывал на досуге книжечки. О том, как ловчее галлопередолом страждущих потчевать, как в космос сигналы посылать – чтобы услышали, зря смеёшься, тут без всякого шарлатанства есть методики, без Грабового. Но одним ясным днём я случайно наткнулся на «ПК». Глаз – тогда у меня ещё был глаз – по профессии намётанный, вот я почти сразу и определил, что с этим сообществом что-то не так. Вроде пишут, что слава и внимание им не нужны, а всё же беспокоятся о комментариях; вроде бы все такие мастера контркультуры, а личико не показывают, что для контркультуры странно – она же всегда хочет стать звездой, только подпольной: вроде и не секта, но явно сектантское программирование – тем и спасёмся, братцы и сестрицы, спинку себе нагайками стегают. Я сначала подумал, что это протестанты-евангелисты, которые узрели на Плющихинском жилмассиве Второе пришествие Христа. Но правда оказалась страшнее.

– И что это за правда? – вы разомлели от тепла и не особо беспокоились, что разговаривает со студнем.

– Прокололись они на мелочи, – продолжал студень, – мне это сразу странным показалось. Про отрубленные члены пишут, про фанатиков-террористов пишут, к религиозному мракобесию призывают, умереть за гнёздышко дрозда приказывают, ехать на войны велят, юродствовать прилюдно требуют… в общем, сплошной Куклачёв и абстракция. Нас, де, проблемы ЖКХ и минетинги не интересуют – сами в этом говне участвуйте, а мы потом сверху прорастём. Вот тут-то я их и сковырнул.

– Как же?

– А вот так. Посыл, получается, такой – не участвуй, любезный братец, ни в чём практическом, не голосуй и не пиши заявления в милицию, а лучше перекатывайся, как пень, по Руси-матушке. Ты хочешь ловить безбилетников в метро, а мы сделаем тебя ловцами потаённого. Вот люди и клюют. Самые удивительные, необычные, яркие, талантливые люди верят этому и, вместо того, чтобы направить свою энергию на что-то обыденное, уходят в затвор, спиваются или, того хуже, проявляют себя.

– В смысле проявляют? – не поняли вы, – так это же и хорошо! Каждый должен себя проявить.

– Нет, нет! В этом и ловушка! В этом замысел! – заколыхался студень, – они так ловят человеков! Я студень мещанских взглядов, поэтому проведу аналогию – живёт человек, никого не трогает, пятьдесят страниц Грибоедова перед сном читает, возле подъезда бумажечку обязательно поднимет и в мусорку бросит, в общем, по всем пэкашным понятиям неинтересно живёт. Скучно. По «ПК» ведь нужно, чтобы этот человек не Грибоедова, а Савинкова читал и не бумажку в мусорку кидал, а подкараулил негодяя, который обёртками сорит и стукнул его по голове «Конём бледным!». Вот это толк, вот дело! А потом что? А потом за человеком приезжают в фуражечках, и здрасте-пожалуйста – срок, тюрьма, не того человека по макушке стукнул! А если бы жил человечек тихо, через несколько лет двор вокруг него чистым бы стал, и подъезд чистым бы стал, а потом квартал… понимаешь?

– Нет, – честно признались вы.

– Короче говоря, «ПК» провоцирует людей, ой,.. то есть братцев и сестричек на то, чтобы они проявили себя, чтобы стукнули кого-нибудь… ну, не в прямом смысле, а чтобы запели, запили, закричали, чтобы проявили себя. Чтобы «стали, наконец, интересными» – так это там называется? А как становятся они интересными, дальше что?

– Что дальше? – непонимающе спросили вы.

– А дальше за ними приезжают, – совершенно серьёзно сказал студень, – дальше их услышали. И всё. Мог человек жизнь вокруг себя облагородить, малым делом что-нибудь изменить, но его уже взяли за цугундер и всё, нет его.

– Погоди, да кто ж их... эээ… арестовывает? Менты? Система?

– А вот это самое интересное, – сказал студень.

Не томи, слизька!

– Я решил проверить гипотезу эмпирическим путём – начал слушать Леонида Агутина, обливаться холодным квасом и писать комментарии на «ПК». Через неделю я заметил, что соседи странно на меня смотрят. Продавщица в магазине отказалась пробивать хлеб и сказала, чтобы я кушал больше витаминов. Странности нарастали – люди вокруг как бы затормозились, отвечали невпопад, будто говорили не со мной или меня рядом вообще не было. Чем нелепее я поступал – так, как призывал «ПК» – тем нелепее становилось вокруг. Я сначала даже подумал, что ошибся и наганисты правы, но однажды утром в дверь постучали.

– Кто? – спросили вы.

– Люди, наверное… – слизень колыхнулся и обратил индейскую маску к мониторам, – меня ласково поприветствовали, спросили, почему удом срамным в форточки тыкаю, не являются ли по ночам голоса и за кого планирую голосовать. А потом взяли под белы рученьки и отвели…

– Куда? В жёлтый дом?

– Нет. В какое-то серое помещение, я точно не помню, где было много таких, как я. Бородатые, босые, тощие и толстяки, почти все с дурными улыбочками или хмурые, как туча. Они всё кричали про наган, революцию, космос, требовали грибов, лунных женщин, костров… в общем, полный ПэКа. По крайней мере, они были не заторможенные, живые люди. Это их и подвело. Время от времени за нами приходили и куда-то уводили по одному. Больше их никто не видел.

– Расстреливали что ли, – хмыкнули вы, – прямо новый 37-ой, секретные тюрьмы кровавого режима.

– Думаю всё ещё хуже. Меня тоже увели, но ведь не расстреляли. Я не помню точно… очнулся на улице. Голова гудела, а люди вокруг снова были нормальными. Одна женщина даже поинтересовалась, не нужна ли мне помощь.

– Это всё очень увлекательно, но не отвечает на главный вопрос – почему вы превратились в… студень. Если я сейчас не сплю, не лежу в реанимации, не умер и не ещё что-нибудь, то я ведь говорю с самой настоящей голубой кучей. Как вы это объясните?

– Что же, слушай., – сказал студень.

– Видимо они проводили со мной какие-то манипуляции: кололи, окучивали… но зря я что ли имею психиатрический профиль и годами интересуюсь экстремальными практиками? Они меня не до конца доломали. В голове осталось много истёртых воспоминаний. Тогда я сбежал. Я менял места жительства, а если хотелось пойти налево, шёл направо, чтобы через пару метров повернуть назад. Я путал следы. Я даже писать начал шиворот-навыворот, чтобы они меня не нашли. Я знал, что за всем стоит «ПК», что он собирает жатву, поэтому начал проповедь там же. Но я не мог говорить в открытую. Меня бы сразу вычислили. Поэтому я вещал иносказательно, так, что надо мной смеялись – вот, дурачок, веселит всех нас! Но я верил, что кто-нибудь сможет считать моё послание. И ты смог это сделать.

– Но в слизня… ой, в студень-то вы как превратились! Это же, мать вашу, студень! Не диван, не говорящий мох, а студень!

– Со временем я заметил, что меняюсь. Окружающий мир снова затормозился, люди начинали отвечать невпопад, а когда я шёл по улице, все прохожие разом смотрели на меня… Тогда я понял механизм – чем нелепее ты совершаешь действие, тем быстрее ломается привычный ход вещей и тогда реагируют они – те, кто меня забрал. Схема отработана. Думаю, так они хранят стабильность всей Системы. Они заранее изолируют тех, кто проявил себя и начал плясать раньше времени. Когда я это понял, то встал вопрос, а что делать дальше? Рано или поздно меня снова изловят, и тогда мне не отвертеться. Снова стать нормальным я уже не смогу. Поэтому я решил идти до конца. Я продолжил аскезу. Через неопределенное время я заметил, что форма моего тела растворяется. Мои поступки были настолько нелогичными и насчитываемыми, что не могли уместиться в привычное для них тело. Сначала я воспринял своё превращение с ужасом, но потом понял, что так смог стать невидимым для них. Я медленно превращался в слизня, и утёк в канализацию.

– В студень. Вы превратились в студень, – прошептали вы.

– Я начал жить по подвалам, а через теплотрассы и решётки мог проникнуть в любой магазин – оттуда я тащил технику, чтобы иметь возможность предупредить людей о том, что с ними произойдёт. Это единственная вещь, которую я могу сделать. Вот и всё. Моя история подошла к концу. Теперь дело за тобой.

Но кто за всем этим стоит?

Зачем им это нужно?

Это какое-то безумие.

Что я могу сделать?

– Этого я не знаю. Я просто рассказал тебе всё, что мне известно. Теперь тебя, скорее всего, заберут.

– Как это заберут!?

– Ну… ты же всё-таки целую ночь общался с гигантским говорящим студнем, что само по себе немного нелепо, а это для них как сигнал, ты теперь средь миллионов синих точек – точка красная. И если здесь, у меня, они тебя не найдут – я каждую минуту рассылаю десятки ложных следов-комментариев, которые они вынуждены отрабатывать, то ты так не сможешь.

– Эх, – вздохнули вы вполне искренне, – и отчего я не студень?

– Поэтому ты должен найти место, где они прячутся.

– И что дальше?

– Попытаться выяснить, зачем они это делают. Или как-то это отменить.

– Ага, – хмыкнули вы, – а под самый конец ещё диалог с главным злодеем, который предложит перейти на их сторону, но я его победю и сочная красавица сама упадёт мне в руки.

Студень обиженно колыхнулся и застыл. Клавиатуры в нём продолжали выстукивать комментарии.

– Может у тебя есть что-нибудь, что мне поможет?

Так как вы внимательно слушали студень, а также задавали ему самые разные вопросы, то он откликнулся на вашу просьбу.

– Есть, отчего нет, – студень вывалил на стол самые разные вещи, – выбирай. Я ещё в магазинах добуду.

Взять зазубренное мачете (+30 к атаке, +5 к удаче).

Взять кожаный жилет (+30 защита, +5 сила).

Взять шапочку из фольги (+150 здоровья).

– Не, – пробурчал студень, явно расстроенный, что вы слушали его не очень внимательно, – нет ничего. Тебе пора идти. Они могут сюда нагрянуть.

В дневнике появилась новая запись.

Вам ничего не оставалось, как покинуть гостеприимую жележку.

– Отличный выбор! – воскликнул студень, – только без дела его не доставай, а то сам знаешь, где окажешься.

Вы обзавелись новым предметом: «Зазубренное мачете». Взять его в руки или посмотреть характеристики можно в специальном окне.

– Ну, мне пора, – сказали вы, не зная, как именно нужно пожимать студеню руку.

– Бывай, – студень подполз к вам и влажно обнял за плечи. От него пахнуло чуть забродившей сладостью. Вы хлопнули студня по спине, и та отозвалась призывным колыханием.

– Я рассказал всё, что знал. А теперь иди. Они могут быть рядом.

– Прощай, – сказали вы.

В дневнике появилась новая запись.

Вернуться на улицу.

– Отличный выбор! – воскликнул студень, – ты теперь прям как хирург. Ну, не тот что людей режет, а тот, что на мотоцикле катается.

Вы обзавелись новым предметом: «Кожаный жилет». Надеть его или посмотреть характеристики можно в специальном окне.

– Ну, мне пора, – сказали вы, не зная, как именно нужно пожимать студеню руку.

– Бывай, – студень подполз к вам и влажно обнял за плечи. От него пахнуло чуть забродившей сладостью. Вы хлопнули студня по спине, и та отозвалась призывным колыханием.

– Я рассказал всё, что знал. А теперь иди. Они могут быть рядом.

– Прощай, – сказали вы.

В дневнике появилась новая запись.

Вернуться на улицу.

– Отличный выбор! – воскликнул студень, – только носил её под нормальной шапкой, а то мигом заметут.

Вы обзавелись новым предметом: «Шапочка из фольги». Натянуть её или посмотреть характеристики можно в специальном окне.

– Ну, мне пора, – сказали вы, не зная, как именно нужно пожимать студеню руку.

– Бывай, – студень подполз к вам и влажно обнял за плечи. От него пахнуло чуть забродившей сладостью. Вы хлопнули студня по спине, и та отозвалась призывным колыханием.

– Я рассказал всё, что знал. А теперь иди. Они могут быть рядом.

– Прощай, – сказали вы.

В дневнике появилась новая запись.

Вернуться на улицу.

Вы порядком вымотались. К счастью, деревья расступились и открыли небольшую полянку с почему-то твёрдым настом. Посреди полянки возвышался величественный пень. Такого пня вы ещё никогда не видели. У него была высокая, королевская спинка, которая так и манила присесть и прислониться к ней. На берёзовом троне даже снега не было, как будто его специально для вас подготовили. Вы перевели дух и решали, как поступить.

Сесть на пенёк.

Идти дальше.

Что было дальше? А дальше вас хотели сделать обвиняемыс. Постаралась Юля, которая описала вас, как подельника насильника, который, де, вытащил её в лес, чтобы надругаться. К счастью, оперативники здраво оценили объём работ и больше слушали показания Насти, которая вас и спасла. Девушка мало что помнила, но главное, что она сказала, что вы спасли всех от жестокого маньяка.

Вас даже хотели наградить, но вы отказались.

Ведь главной наградой для вас стала Настенька.

Слово за слово, вы сошлись и вскоре познакомились поближе. Надо сказать, что вскоре вы поняли мудрость слов Николая. Пухленькие женщины те ещё прелестницы.

Вскоре вы сыграли пышную свадьбу.

Какая ирония.

Конец.

– Правильно, – пришло новое письмо, – значит, ты умеешь мыслить вне рамок. Продолжай идти тем путём, которым ты шёл и вскоре ты разгадаешь предложенную тебе загадку. Ответы тебя удивят.

Ваша слава увеличивается на одну единицу. Теперь она равняется .

Продолжить.

– Сам ты пидор. И вообще, иди на хуй. Игра окончена.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё. Или всё-таки отправиться на его поиски? Что же это значит – выйти за рамки...

Ладно, пора с этим завязывать. Пойти искать Жору Клубня.

Встреча была назначена на окраине. Быстро стемнело. Из снегов торчали залупившиеся пятиэтажки – грязные, лохматые, страдающие какой-то кирпично-венерической болезнью. Ещё с остановки за вами увязались два подозрительных мужичка. Когда вы вышли из маршрутки, они пьяно жестикулировали и пытались увлечь в сторону гаражей третьего мужика. Тот пугливо отнекивался, но забулдыги сами отстали, как только заметили вас. Кажется, они даже что-то кричали, но вы, погрузившись в свои мысли, не услышали.

Пришлось резко срезать через двор, и преследователи, потерявшись в темноте, отстали. Над головой сладко каркнула ворона – нехорошая, неправильная ворона. Она сидела на опустевших ветках рябины и по-доброму, почти как мать, смотрела на вас.

Вороны не должны так смотреть. Не должны. Взгляд птицы предвещал беду.

– Эй... парень погоди!

Мужички вас всё-таки нагнали. Ещё бы, они же местные.

– Чего нужно?

Побыстрее юркнуть в нужный подъезд.

Вернуться на Грибную улицу.

Нужный дом ничем не отличался от других домов. Ни домофона, ни даже кодового звонка. Судя по отметинам на двери, у которой будто вырвали челюсть, она когда-то запиралась на ключ. Что же, это было на руку. Зато подвальная дверь была заперта. Как назло, вам нужно было именно вниз. Вы дёрнули массивную дверь, но она не поддалась. Удар ногой также не принёс результатов. В зазоре между дверью и косяком виднелось железо запора.

Требовалось найти способ, как открыть дверь.

Кажется, у вас достаточно силы, чтобы вышибить дверь плечом.

Навалиться на дверь.

Выйти из подъезда.

Вернуться на Грибную улицу.{$Мужики = 0}

– Выручай! Нам... твоя... помощь... необходима, – начал один мужик, делая долгие остановки между словами, – обязаны будем... по гроб... жизни.

– А чего надо? – спросили вы подозрительно.

Второй мужик молчал. Может, он вообще не умел говорить? Оба на вид ничего опасного не представляли – такие мужики от жён у друзей прячутся.

– Машину... толкнуть. Вывели... из... гаража... а она в яму... встала.

– И что, никого в кооперативе нет, кто бы помог? Или соседей? Почему я?

Рот раскрыл второй мужик. Говорил он нормально, без всяких особенностей. Только мало, упёршись взглядом прямо в глаза. Они за него всё и говорили – маленькие, свинцовые, два гвоздя, забитые в черепную коробку.

– Помоги по-людски, – сказал мужик.

Не попросил, а именно сказал. Его товарищ добавил:

– Позарез... ехать нужно.

– Ладно, пошли.

– Не, мужики, извиняйте, но я тут по делу, – вы попытались шмыгнуть в подъезд.

У подъезда уже поджидали те мужички с остановки. Они не стали бычить, а подлетели к вам очень даже добродушно:

– Выручай! Нам... твоя... помощь... необходима, – начал один мужик, делая долгие остановки между словами, – обязаны будем... по гроб... жизни.

– А чего надо? – спросили вы подозрительно.

Второй мужик молчал. Может, он вообще не умел говорить? Оба на вид ничего опасного не представляли – такие мужики от жён у друзей прячутся.

– Машину... надо... толкнуть. Вывели... из... гаража... а она в яму... встала.

– И что, никого в кооперативе нет, кто бы помог? Или соседей? Почему я?

Рот раскрыл второй мужик. Говорил он нормально, без всяких особенностей. Только мало, упёршись взглядом прямо в глаза.

– Помоги по-людски, – сказал он.

Не попросил, а именно сказал. Его товарищ добавил:

– Позарез... ехать нужно.

– Ладно, пошли.

– Не, мужики, извиняйте, но я тут по делу, – вы попытались шмыгнуть в подъезд.

Дверь в подвал всё-так же заперта. Вы подёргали за ручку, но она не поддавалась. Нужно было придумать способ, как её открыть. Помешанный Сафронов уже поди заждался. Вы были уверенны, что он до сих пор ждёт в подвале.

Дверь в подвал была взломана. Но для того, чтобы спуститься внутрь, требовался источник света. Нужно было торопиться. Помешанный Сафронов уже поди заждался. Вы были уверенны, что он до сих пор ждёт в подвале.

Спуститься вниз.

Кажется, у вас достаточно силы, чтобы вышибить дверь плечом.

Навалиться на дверь.

Поискать тех мужиков, может им ещё нужна помощь?

Вернуться на Грибную улицу.

– Ты не... бойся... мы тебя не... нахлобучим... – убеждал мужик по дороге.

Странная у него всё-таки была речь. Он не заикался, не терялся в грамматических джунглях, а просто останавливался перед каждым словом, не так долго останавливался, чтобы совсем потеряться, но достаточно, чтобы это заметить. Так говорят, когда запыхались.

– Долго ещё? – спросили вы.

– Тут... рядом.

На всякий случай вы шли так, чтобы никто не оказался у вас за спиной. Но мужики и не норовили зайти сзади. Видимо, у них действительно случилась беда. Вскоре вы её увидели – раздолбанная отечественная машина, в марках которых вы не разбирались, застряла у выезда из одинокого гаража. Колею разбил большегруз, неведомо откуда проехавшийся по дороге, и её истёртое сцепление калымаги преодолеть не могло.

– Гм... а что это за марка?

Силуэты автомобиля правда показались странными. Хоть вы в них ничего не понимали, но точно были уверены, что видите такую машину впервые. Но вам никто не ответил.

– Я... за руль... толкайте... вдвоём, а ты... – мужик сбил в снег с капота тёмную пластиковую бутылку, – почему... не в гараже!

– Толкай, – хрипло приказал молчун.

– Поднажмём, – согласились вы и упёрлись руками в багажник.

Толкать машину.

Ничего хорошего здесь нет. Вернуться в подъезд.

Заревел мотор, запахло жжёным сцеплением и машина с трудом, но выкорабкалась из ямы. Молчун, который вместе с вами толкал автомобиль, благодарно хлопнул по спину и тут же заскочил в машину. Из неё высунулась рука:

– Спасибо... по... человечески.

Вы посторонились, и автомобиль, промчавшись мимо, скрылся за поворотом.

Видимо, мужики правда торопились. Почему тогда не вызвали такси? Странная история. Вы уже хотели вернуться к подъезду, когда заметили в снегу бутылку, которую водитель смахнул с капота. Ради интереса вы подняли её. Бутылка была тяжёлой. Гораздо тяжелее того, как если бы в ней была вода. Открутив крышку, вы осторожно понюхали – явно что-то горючее. Это может пригодиться. Замотав находку в пакет, чтобы не испачкала рюкзак, вы поспешили к подъезду.

В рюкзаке появился новый предмет «Бутылка с неизвестной жидкостью».

Заревел мотор, запахло жжёным сцеплением. Машина почти выкарабкалась из ямы, но на её краю, где заботлива была подложена толстая ветка, забуксовала с скатилась обратно. Вы пробовали снова и снова, пока, чуть вспотев, не сказали:

– Не, мужики. Здесь трос нужен. Без него не вытащить.

– Где... возьмём! У кого тут... трос? Кто... даст?

– Эвакуатор вызовите.

– Не вызовем, – твёрдо сказал молчаливый.

– Ну что я тогда скажу – силёнок у нас недостаточно, чтобы вытолкнуть машину.

Мужики посмотрели на вас чуть злобно. Видимо они и правда торопились. Но почему тогда просто не вызвали такси? Вы непроизвольно сглотнули и решили задать один невинный вопрос, прежде чем слинять к подъезду:

– Машина у вас интересная, раритет почти. Что за марка?

Услышав вопрос, молчун встрепенулся и встал между вами и автомобилем, будто вы его хотели похитить. Машина и правда была необычная – ни «Жигули», ни «Нива», ни ещё что-то такое же хрестоматийное и известное. Будто слепили машину из самых разных автомобилей.

– Силёнок... недостаточно, – вот теперь говорун точно подтормаживал. Или это он про характеристики машины? – недостаточно... силёнок.

Нет – это явно не угон.

– Ладно, звиняйте, – сказали вы, – я пойду.

– Стой.. помоги, – попросил говорливый.

Молчаливый кивнул. Оба мужика пристально посмотрели на вас.

Снова попробовать толкнуть машину.

Идти к подъезду.

Заревел мотор, запахло жжёным сцеплением и машина с трудом, но выкорабкалась из ямы. Молчун, который вместе с вами толкал автомобиль, благодарно хлопнул по спину и тут же заскочил в машину. Из неё высунулась рука:

– Спасибо... по... человечески.

Вы посторонились, и автомобиль, промчавшись мимо, скрылся за поворотом.

Видимо, мужики сильно торопились. Почему тогда не вызвали такси? Странная история. Вы уже хотели вернуться к подъезду, когда заметили в снегу бутылку, которую водитель смахнул с капота. Ради интереса вы подняли её. Бутылка была тяжёлой. Гораздо тяжелее того, как если бы в ней была вода. Открутив крышку, вы осторожно понюхали – явно что-то горючее. Это может пригодиться. Замотав находку в пакет, чтобы не испачкала рюкзак, вы поспешили к подъезду.

В рюкзаке появился новый предмет «Бутылка с неизвестной жидкостью».

У вас было явно недостаточно сил. В довесок вы ещё бухнулись в снег, когда машина почти выползла из ямы. Вы еле успели откатиться в сторону, когда автомобиль соскользнул обратно в яму, которая становилась всё глубже и глубже.

– Нам нужно... помочь, – глуповато попросил водила. Молчаливый снова кивнул.

Может они под наркотой просто?

Снова толкнуть машину.

Идти к подъезду.

Как ни странно мужики до сих пор сидели возле своего гаража. Машина непонятной конструкции ещё глубже закопалась в снег, и хозяева явно устали её вытаскивать. Рядом валялась пластиковая бутылка, наполненная чем-то вязким. Сами страдальцы сидели недвижно, выпрямив спины под прямым углом, будто там не позвоночник, а лом. Они разом, почти одновременно повернули головы и тот, что говорил с остановкой, попросил:

– Нам нужна... помощь.

И почему от этой просьбы по хребту бежит холодок?

Тот, что молчит, смотрит на вас глазами-гвоздиками.

Снова толкнуть машину.

Вернуться к подъезду.

Эта ветка сделана, но появится лишь в полной версии игры. А так, попробуйте пройти что-нибудь другое!

Поздравляем, !

Вы прошли нашу игру, пожалуй, по самому лёгкому и короткому пути.

Вы предпочли мокрую теплоту влагалища далёкому блеску утопий и идей. Надеемся, хотя бы, что вы не передёрнули на предыдущий пассаж, который хоть и был написан без очевидной порнографии, где член называется членом, но всё же знаки в нём расставлены с намеком – не входи, братец, во влажную пещеру между двух гор. Да и сестриц это тоже касается. Возвеличивайтесь духом, а не телом. Ведь тело не будет спасено. Тело сгниёт. Сгниёт вместе с вашими стонами.

Вы не узнаете, кто написал вам «Пора», причём тут говорящий студень и что за огонёк вы видели в поле, когда смотрели на него с Дашей.

Но этот вариант, вариант любви и плоти, самый реальный жизненный исход. Почти любой дерзатель рано или поздно находит подходящую ему плоть и тонет в ней. Без конца и без надежды.

В этой игре вы толком ничего и не открыли. Разве что занялись виртуальной любовью. И то неплохо. Надеемся, вы успели на что-нибудь передёрнуть.

Но стрелять в других людей генофондом – это ведь пошло. Это глупо. Куда завлекательней другие концовки этой игры.

Попробуйте .

– Слушай, бухарик, ты мою мать заколебал уже. То чирик, то полтинник стрельнёш. Завязывай, понял? – грозно произнесли вы.

– Э, да ты чё! – попробовал возмущаться сосед.

– А ни чё! Ты чё, не понял!?

– Да понял-понял, не ерепенься, – алкаш схватился за лоб, как бы показывая, что его волнует лишь то, что от вашего крика разболелась голова, – ладно, раз тебе так нужно, то вот, держи тысчёнку.

В руки легли мятые, засаленные бумажки, присыпанные сверху горсткой мелочи.

– Больше нет, братан, – сказал дядя Паша, – честно. Ты же понимаешь, что я не жлоб, но нету.

Но больше и не требовалось.

Из-за успешного рэкетирства вы приободрились на одну единицу духа. Теперь он равен .

В магазине сомнительной наружности вы нашли приличную серебрянную цепочку. Она была не очень хорошего качества, но с виду это было не отличить. Блестела и ладно – женщины всё равно очень похожи на птиц.

В рюкзаке появился новый предмет – «Серебрянная цепочка».

На Грибную улицу.

– Дядь Паш, я от вас позвоню? – вы протискивались мимо пованивающего алкоголика.

– Эээ, не, не откуда! – будто бы заволновался сосед, но вы уже осматривали его нехитрое жилище.

Правда, было в нём одно «хитрое» помещение – зал, где стоял большой письменный стол, уставленный белыми дисковыми телефонами. Ну, прямо кабинет Кремля! Телефонов было пять-шесть, но обстановка вокруг них была типично алкашеская – ободранная и бедная, где всё, что можно было продать, оказалось давно проданым. Только вот телефоны стояли нетронутыми, как будто дядя Паша напивался, усаживался возле них и, положив слюнявую голову на руки, ждал таинственного звонка, который изменит всю его жизнь.

На тумбочке вы приметили не очень старую, но пользованную звонилку. Это было не воровство – это было взымание долга. Вы положили мобильник в карман, и прямо из квартиры направились в ломбард. За звонилку там дали смешные деньги, но в в магазине сомнительной наружности вы нашли приличную серебрянную цепочку. Она была не очень хорошего качества, но с виду это было не отличить. Блестела и ладно – женщины всё равно очень похожи на птиц.

В рюкзаке появился новый предмет – «Серебрянная цепочка».

На Грибную улицу.

– Блин, дядь Паш, но это же не хорошо получается. Вам занимают деньги, регулярно входят в положение, а вы нам, в свою очередь, помочь не можете?

– Да слушай, , ну что ты так сразу... говорю же, нету пока. Как будут, отдам. Что я тебе, фраер что ли?

– Да причём тут фраер! Долги – это святое. Что взял, то и отдай, либо не бери. Так?

– Ну так... – неохотно согласился дядя Паша.

Из глубины квартиры зазвонил телефон, алкоголик дёрнулся совсем по-трезвому, но вы поймли его за руку:

– Дядь Паш, давайте решим вопрос и я уйду. Ответите на свой звонок.

– Ты даже не представляешь насколько это важно, – полупьяненько ухмыльнулся сосед.

– Да меня это не очень волнует. Отдайте долг и я уйду.

– Ладно! – с неудовольствием сплюнул сосед.

Через полчаса в вашей руке оказалось несколько банкот, которые дядя Паша перезанял у собутыльника. В магазине сомнительной наружности вы нашли приличную серебрянную цепочку. Она была не очень хорошего качества, но с виду это было не отличить. Блестела и ладно – женщины всё равно очень похожи на птиц.

В рюкзаке появился новый предмет – «Серебрянная цепочка».

На Грибную улицу.

Собеседник сбросил одноразовую ссылку, где вы прочитали нужный адрес. Что же, теперь вы могли встретиться с незнакомцем. Место оказалось не так далеко, как можно было предположить. Значит, человек знал вас, знал, что вы живёте в одном городе и читаете одно и тоже сообщество. Хм... получается, это некий Сафронов? Тот, кто оставлял комментарии? Или на компьютере просто стоит шпионская программа, знающая, что вы сохраняете себе на диск?

Ваша мудрость выросла на одну единицу. Теперь она составляет .

Отправиться на поиски.

– Это что, – удивлённо спросил Котомкин, – очередная русская культурная революция? И почему я не удивлён!

– Ну... эээ... нет. Это я в другом месте услышал.

– А не надо в других местах уши развешивать, – назидательно сказал Котомкин, – потому что книжек много, а нос и уши одни.

– Что?

– А это, товарищ подкоренной, попросту опасно. Есть вопросы, ответы на которые лучше не знать. А ключики у Людей запазухой лежат, и если ручку свою загребущую протянуть, то они хвать своей армор твою шуйцу, скрутят по-вертухайному и к столу. А на столе книга. Толстенная. Издательства «Маркс и сыновья». Лондон, год каждую весну новый проставляют. Во всей книге одна единственная фраза. Зато многажды. Для дураков ведь писано. Знаете, что?

– Что? – спросили вы.

– Любопытной Варваре в криптоколонии нос оторвали!

Похоже, Котомкин совсем поехал. Но хоть что-то.

Характеристика

Рюкзак

Экипировка

В борьбе обретёшь ты право своё.

Вы пали, поверженный.

Демиург распадается, теряя своё исполинское тело.

Зачем вообще сражаться, побеждать и умирать, если этим миром всё равно правят капиталисты, буржуи, жиды, на потеху которым сражаемся мы, муравьи?

И всё же помните – убийство является убийством только тогда, когда вы и сами могли погибнуть. Иначе не считается.

Глупо в этой жизни драться. Ещё глупее погибать. Но нет ничего дурнее, нежели радоваться исходу чужой битвы.

В конце концов люди лишь те, кто мечтают выпустить другому кишки и чтобы им за это ничего не было.

Тебе действительно доставляет радость кого-нибудь убивать? Впрочем, чего ты ещё заслужил?

Изготовиться к битве

Битва окончена

Атаковать

В борьбе обретёшь ты право своё.

Не в силах продолжать, падает ниц.

грохается, истекая кровью.

больше неспособен сопротивляться.

кажется, больше не подаёт признаков жизни.

Наконец валится на землю без чувств.

Зачем вообще сражаться, побеждать и умирать, если этим миром всё равно правят капиталисты, буржуи, жиды, на потеху которым сражаемся мы, муравьи?

И всё же помните – убийство является убийством только тогда, когда вы и сами могли погибнуть. Иначе не считается.

Глупо в этой жизни драться. Ещё глупее погибать. Но нет ничего дурнее, нежели радоваться исходу чужой битвы.

В конце концов люди лишь те, кто мечтают выпустить другому кишки и чтобы им за это ничего не было.

Тебе действительно доставляет радость кого-нибудь убивать? Впрочем, чего ты ещё заслужил?

Изготовиться к битве

Битва окончена

Атаковать

Портвейн терпким горячим потоком проносится по пищеводу. Что же, на вкус не так плохо, как могло показаться. Да и история на пачке веселит рассказом о находчивом шкипере, который смог раскачать корабль. Вы допиваете портвейн быстро и с удовольствием. Удивительно, но вы чувствуете себя более умным и сильным. И если с силой всё понятно – пьяному и море по колено, то вот эффект истории с обложки весьма неожиданный.

Ваша сила и мудрость увеличены на +2. Теперь они равняются и соответственно. Да и дух приободрился на +1. Теперь он равен . Пачка «Виконта» пропадает из рюкзака.

Продолжить.

Окошко закрылось. Через несколько секунд лязгнул засов, и дверь, заскрипев, отошла в сторону.

Вы с любопытством шагнули внутрь, но вас вдруг кто-то сильно толкнул.

– Он жульничал! Жульничал! – раздалось во мраке, – он не познал тайну яков!

Темнота неодобрительно загудела, и на вас обрушился целый град ударов. Казалось, что били даже копытами.

Такие дела – играть нужно честно, а не вводить заранее полученные ответы.

Темнота ласково пригласила зайти внутрь. Не колеблясь, вы перешагнули через порог.

Оглядеться.

Вы сказали "", но глаза в окошечке даже не мигнули.

– Зачем яки срали в ящик? – раздался всё тот же вопрос.

Уйти. Ну их, ещё одни поехавшие.

Вы так и не поняли, что привлекло ваше внимание в этом человеке. Он был невысок, бородат, одевался с претензией на то, что у него была необычная, насыщенная жизнь. А такие люди обычно идут куда-то просто так, сами не зная, чего они ждут, либо имеют тайное дело.

Вы незаметно следовали за человеком, а тот понемногу углублялся в промзону. Домов вокруг становилось меньше, их сменяли бетонные заборы с провисшей колючей проволокой. Снег от чадящих труб потемнел и в нём, как из пепельницы, торчали жёлтые окурки. Плохие, чахоточные места. В таких местах обтяпываются грязные дела.

Хм… может и вам обтяпать одно дельце? Почему бы не напасть на этого человека? Может быть у него найдётся что-нибудь ценное. Кто здесь что увидит? Никто. Кто здесь что услышит? Никто. Трудно устоять от такого соблазна.

Напасть на прохожего.

Продолжить идти за незнакомцем.

Вы нырнули в тёмный, неосвещённый проход и потеряли из вида фигуру. Помыкавшись из стороны в сторону, вы забрели в тупик. Куда ни глянь – унылые стены с отваливающейся штукатуркой, вот разве что... точно, какая-то дверь. На вид ржавая, кое-где опалённая огнём. В неё что, коктейль Молотова кидали? Если незнакомец и мог куда-то деться, то только в эту дверь. Может подойти, постучать?

Подойти постучать в дверь.

Уйти от греха подальше.

Вы постучали в дверь. Открылось небольшое окошечко. Вы увидели синенькие, тронутые русской добротой глаза, и услышали вопрос:

– Зачем яки срали в ящик?

– Что?

– Зачем яки срали в ящик? – спросил тот же голос.

Вы опешили. Действительно, зачем?

– Послушайте, – затараторили вы, – я уже обошёл всех, кого только можно, и никто не знает, зачем яки срали в ящик! Да кто ж их знает! Это же яки! Почему бы им не срать в ящик!? Если бы я был яком, то только бы тм и занимался! А зачем? Зачем-зачем! Безотносительно зачем!

– Верно, – вдруг ответили в окошке, – безотносительно зачем.

Дверь, заскрипев, приоткрылась также, как и ваш рот. Чего-чего, но вы точно не ожидали, что случайно назовёте правильный ответ.

Ваша слава выросла на одну единицу. Теперь она составляет .

Войти на склад.

Уйти. Ну их, ещё одни поехавшие.

В узких кругах вашего города Виталий Ремнёв по прозвищу Ремень считался фигурой культовой. Во-первых, он не выглядел как упырь, а это большое достижение для всех, кто когда-нибудь занимался радикализмом. Во-вторых, Ремень был даже не глуп и увлекался причудливой смесью из национализма, традиционализма и эзотерики. В-третьих, Ремень был смелым человеком, что совсем уж редкость, тем более редкость у тех, кто красив и даже читает книги.

В своём отапливаемом гараже, Ремнёв организовал подпольную качалку, куда постоянно приходила молодёжь потягать железо или просто поговорить. Планы у Ремнёва были грандиозные – он даже хотел провести соревнования «Традиционалистский жим». Бароноведение не очень сочеталось с национализмом, но в Виталике вполне уживались две эти противоположности – одну неделю он мог угорать по аристократии духа, а на другой пытаться вернуть нации её тело. Для Ремнёва важно было само движение, которое, как известно, определяет цель.

– Салют, Ремень! – поздоровались вы, и со скамьи для жима поднялся плотный, невысокий парень, начинающий превращаться в мужчину.

Волосы у него были светлые, такие же глаза, только вот рот почему-то казался чёрным, будто был вечно разбит.

– Здарово, ! Чего, давай кто больше пожмёт?

Ага, значит, неделя была аристократическая.

– А что, давай! Ты первый.

– Давай как-нибудь в другой раз, я тороплюсь (уйти).

Ваша сила достаточно высока, чтобы пожать столько же, сколько пожал Ремень.

После короткой разминки вы начинаете соревноваться. Веса растут постепенно, и ваши мышцы забиваются кислотой, но вы упорно навешеваете на штангу ещё блинов, потому что знаете, что иначе добиться от Ремня откровенного разговора не получится. Таков optus magnum аристократической недели – Ремень разговаривают только с первыми среди равных.

Последний раунд дался с трудом. Вы думали, что Ремень, который никогда не стеснялся покрасоваться, выжмет больше, но и он остановился на той же самой планке.

– Ничья? – предложили вы.

– Ничья, – выдыхнул парень, – хорошо забились, аж гудит всё. Так ты по делу пришёл? Или как?

– По делу, да... тут у меня такое дело... Насчёт одной подписки.

– Собственно, да... Ты не читал что-нибудь о яках? Об их солярной дефекации?

– Слышал у тебя новая девушка? Даша, кажется?

– Тут такое дело. Я, кажется, набедокурил. Мне скрыться нужно.

– Знаешь, я как-нибудь в другой раз зайду.

Вы с трудом выжимаете самый слабый вес, да и то ваши руки дрожат, как веточки.

После короткой разминки вы начинаете соревноваться. Веса растут постепенно, но ваши руки устают быстрее. Вы ещё можете снять штангу со стоек, но вот пожать её даже на один раз не получается. Ремень стоит в полоборота, пытаясь поразить вас своими широчайщими. Он ждёт, когда вы попросите его помощи, но вы по-аристократически, выдувая на губах слюнявые пузыри, самостоятельно возвращаете штангу на стойку.

– Не, Виталь, не могу. Слишком тяжело для меня.

– Друг, – поучает вас Ремень, – нужно не только книжки читать, но и телом заниматься. В человеке всё должно быть гармонично.

Мышцы сводит то ли от усталости, то ли от пошлости.

– Знаешь, я как-нибудь в другой раз зайду.

Ремень снова тягал железо в гаражной качалке. Да и его насмешливый вопрос опять был таким же:

– Ну что, подкачался? Хочешь взять реванш?

Неделя по-прежнему стояла аристократическая.

– Давай. Теперь-то я тебя обставлю.

– Ещё нет. Может быть, позже.

– Да я насчёт «ПодКорня», знаешь же таких?

– А, сектанты-трудовики! Шишка встала, пойдём вокруг ракитового куста попляшем? Ничего не скажешь, культурная революция! Ну знаю их конечно, а что?

– Да меня там удалили и ещё в насмешку написали: «Пора». Что пора, зачем... никак не могу понять.

– Пора оттуда валить, вот что «пора», – ответил Ремень, – никогда не понимал, зачем ты их читаешь? Что они сделали? Ноль. Чего они добились? Ноль. Никак прорасти не могут. Сидят за компьютерами и бубнят. Хипстеры, скучающие по Аввакуму.

– А ты никого не знаешь, кто мог бы о них знать?

– Не-а, никого. Тебе, кстати, перочинный нож не нужен? Консервы там открыть? Нашёл сегодня.

– Почему бы и нет? – согласились вы.

В рюкзаке появился новый предмет – «Перочинный нож». Полезная по хозяйству вещь.

– Тут такое дело. Я, кажется, набедокурил. Мне скрыться нужно.

– Ты читал что-нибудь о яках? Об их солярной дефекации?

– Слышал у тебя новая девушка? Даша, кажется?

– Ясно. Ну я пойду тогда.

Ремень отложил гриф в сторону и внимательно посмотрел на вас.

– Правильно слышал, Дарья. А что?

– А то, что до этого она встречалась со мной.

Виталик отошёл в сторону и расставил руки на поясе. Вы знали, что его очень задели ваши слова. Не потому что он так уж любил Дарью, а потому что она до этого любила вас. Но Ремня была не в чем винить: в конце концов, традиционалисты выступают против конкуренции и рыночных отношений.

– Не понимаю, чего ты хочешь. Чтобы я поделился? – Ремень обнажает ровные, белые зубы, – говори прямо, как мужик.

– Щас я тебе пропишу по роже и разойдёмся.

– А ты в курсе, что Дашка обыкновенная блядь?

– Да просто хотел пожелать вам всего хорошего. Даша классная.

– И чего ты натворил? – полунасмешливо спросил Ремень с такой интонацией, как будто что-то творить в этом городе мог только он, – подрался с кем? Ларёк пожог?

«Что-то ты, трад, совсем возгордился», – подумали вы, – «Подрался? Блин, что за тон! Как будто я в детском саду подрался! И про ларёк… Ну да, ну да, типа он заранее готов к тому, что я всего-то сжёг ларёк и его этим не удивить. Чёртов эгоцентризм. Ремнями бы его, ремнями!».

Но ссориться с Ремнём было не с руки. Он знал множество людей, которые знали ещё большее множество, где можно было затеряться от числительных в полицейской форме. В последнее время вы слишком часто оглядывались, ожидая, что вас вот-вот задержат за убийство. Казалось, что телефон прослушивают, а в дверь кто-то периодически ломился, и это была не мать, требующая, чтобы вы устроились на работу. Дядя Паша, опять же, захаживал больше обычного и даже не просил денег, а пристально смотрел в глаза, будто всё про вас знал. Но он-то откуда? В общем, вы решили, что было бы недурно на время уехать из города. Нет подозреваемого – нет проблем.

– В общем, ну… ты только никому, лады?

В двух словах вы описываете, как приключилось то, что вы замочили человека. Разумеется, с подробностями, которых не было и в месте, которое не существовало. Так, на всякий случай.

– Ничего себе, – озадаченный Ремень присел на скамью для жима, и вид парня вам понравился, – шудру, значит, отправил на круг перерождений? Это правильно. Но тебе правда надо линять. Проблема в том, что все мои проверенные камрады сегодня не в стране.

– А где они? – удивились вы.

– Где-где, на войну уехали. Такой шанс, говорят, нельзя упускать.

– Погоди-погоди! – запротестовали вы, – твои же камрады должны рассуждать о неоплатонизме и бухать портвишок! Эээ… да я пошутил! Нужна мне помощь, нужна. И что, как мне быть-то?

– Да тебе по-хорошему тоже из страны валить надо. Хотя бы на время, – серьёзно продолжает Ремень, – если хочешь, то я помогу тебе перебраться на войнушку. Там тебя точно никто не выцепит.

– На войну? – внизу живота что-то рвётся и холодеет, как будто туда попал осколок, – блин, так-то я даже в армии не служил. Это непростое дело…

– Решать тебе, – ответил Ремень, – может тебе кажется, что тебя пасут, а может… не кажется.

– Ладно, хрен с ним! Барон воевал и нам завещал!

– Не-не, чё-то я ссусь. Тут-то хоть посадят, а там убьют. Я попозже к тебе зайду.

– Если бы я тебя давно не знал, то отмудохал бы, – Ремень подвигал челюстью из стороны в сторону, – но сейчас просто скажу, что, во-первых, это не так, а во-вторых, это не твоё дело. Не смог женщину удержать, значит не смог. Незачем её оскорблять, а заодно и меня.

Вам и самому неловко, что вы зачем-то выдали свою обиду. Теперь Ремень окончательно осознает своё превосходство над вами. Да и ябедничать нехорошо. В принципе нехорошо. Но что поделать? Даша сидела под сердцем ноющей занозой. Вы пытаетесь сказать что-то ещё, но кроме ещё более горькой обиды ничего не ложится на язык.

От обиды ваш дух падает на одну единицу. Теперь он равен .

– Что-нибудь ещё? – холодно спрашивает Ремень.

– Да я насчёт одной подписки хотел поинтересоваться.

– Ну да... Ты не читал что-нибудь о яках? Об их солярной дефекации?

– Тут такое дело. Я, кажется, набедокурил. Мне скрыться нужно.

– Ладно, извини. Я лучше пойду.

– Правда? – Ремень явно ожидал услышать что-то иное.

– Да... я хотел сказать, что ты береги её. Она настоящая женщина. Не как эти, коровки, и не как пигалица. Есть в ней что-то вечно русское, берёзовое такое, – вы вовремя вспомнили, что неделя у Ремня сегодня не националистическая, поэтому исправились, – вечная женственность в ней. Архетипы.

– Что же, – Ремень широко улыбнулся, – спасибо, друг на добром слове. Я знал, что ты поймёшь.

«А ведь мог хотя бы извиниться», – мелькнуло у вас в мозгу.

От правды ваш дух растёт на одну единицу. Теперь он равен . Кроме того, из-за своей честности вы получаете уникальный статус – «Благородный».

– Что-нибудь ещё? – спрашивает повеселевший Ремень.

– Я насчёт одной подписки хотел поинтересоваться.

– Ну да... Ты не читал что-нибудь о яках? Об их солярной дефекации?

– Тут такое дело. Я, кажется, набедокурил. Мне скрыться нужно.

– Ладно, счастья вам. Я пойду.

– Да, чего тебе, ? – Ремень отходит от тренажора и жмёт вам руку.

– Я насчёт одной подписки хотел поинтересоваться.

– Тут такое дело. Я, кажется, набедокурил. Мне скрыться нужно.

– Я передумал. Мне нужно срочно смыться. Хрен с ним, война так война!

– Ты читал что-нибудь о яках? Об их солярной дефекации?

– Слышал у тебя новая девушка? Даша, кажется?

– Ничего, я просто зашёл. Уже ухожу.

Выносливость:

В стороне проклюнулась сирена. Она завыла, как будто заранее вас оплакивала. Желудок ожгло холодом – вы как будто заглотнули продолговатую льдину, которая медленно таяла внутри, отчего по телу пробежал бодрящий мороз.

Так всегда бывает, когда человек затевает бег от опасности.

Патруль вскоре отстал, но сирена не унималась. Она была близко, визжала то за углом, то сзади, грозясь догнать и повалить в снег. Вы инстинктивно решили, что бежать нужно прочь с оживлённых улиц, нужно затеряться, нужно забиться в глухой переулок или гаражный кооператив, где нет сирен и нет дорог, по которым они ездят.

Тело было полно сил, и вы устремились к гаражному комлексу.

Ваша выносливость уменьшилась на семь единиц.

Выносливость:

Кажется, к сирене добавилась ещё одна. Вы остановились, пытаясь успокоить сердце, и прислушались. Менты рыскали где-то неподалёку. Само понятие «менты», то, что в него всегда вкладывают - тупость, жестокость, злобу, довлеющую, неутолимую силу, от которой не убежать и не отстреляться, нарастало, ментов становилось больше, а вас меньше.

Показалось, что они окружают гаражи, что сейчас они ворвутся в него на своих кричащих машинах и вам уже не убежать.

Как следует не отдохнув, вы припустили дальше. В этот момент вам хотелось, чтобы ваши ноги не оставляли следов на снегу.

Ваша выносливость уменьшилась на десять единиц.

Выносливость:

Они точно следовали за вами. Сирены раздались среди гаражей, и не только сирены, а вот эти вот неразборчивые переговоры по рации, по которым охотники договариваются о своём гоне.

Вы порядком утомились, но силы ещё оставались.

Пришлось юркнуть в крохотный проход между гаражами и затаиться там, переводя дух.

Ваша выносливость уменьшилась на тринадцать единиц.

Выносливость:

Они остановились прямо напротив щели, в которой вы прятались. Сирена вырубилась, а окно не опустилось – очень болезненное знание, что в ментовском УАЗ-е не опускаются окна, а открылось вместе с дверью и жирный, не предназначенный для бега мент, зло крикнул:

– Вот он, крыса! Окружай! А ты стой! Не двигайся! Или, бля, так отхуелим, что будешь как ласточка.

Не нужно говорить, что со слабым подвыванием вы выцарапались из прохода, пачкая и обдирая одежду, и что есть сил припустили в сторону.

Лёгкие ошкурило морозом. Они заледенели и во рту кровила ледяная крошка. Дыхание сбилось и восстановить его не удавалось. А ноги (и это было хуже всего) отказывались повиноваться, сделались ватными и хотели разъехаться в сторону, чтобы их непутёвый хозяин наконец-то рухнул в снег и отдохнул.

Неимоверным усилием воли вы побежали дальше. Нельзя сдаваться. Дичь, которая не борется за свою жизнь, убивают с особым садизмом.

Бежать дальше.

Ваша выносливость уменьшилась на две единицы.

Выносливость:

Сирен стало так много, что они зарезали собой все звуки, все чувство, всё дыхание. Оно вырывалось с хрипами, но когда так пишут, значит, от дыхания остался один только хрип, от которого, казалось, на снег выйдут обожженные лёгкие. Ледяной воздух до крови продирал пересохшую глотку. Хотелось загрузить оставленное в прошлом сохранение, которое бы перенесло вас на спокойную, тихую улицу, где вы опустились бы на лавочку и перевели дух.

Спрятаться в гаражном кооперативе было плохой идеей. Забежав на небольшой пригорок, вы увидели, что выходы из комплекса подпёрли ментовские машины. Менты стоят там же, курят и самодовольно смеются. Ничто не забавляет так, как чуждая беспомощность. Вы успокаиваетесь мыслью, что кутерьма с погоней была устроена специально ради вас одного.

Бежать уже нет никаких сил. Ноги даже не ходят ходуном – они вообще отказываются ходить, отчего вы раскачиваетесь, как на ходулях. Из темноты вас снова выхватывает сноп света, а о спину ударяются ругательства.

Может, сдаться? Да… да, надо сдаться, ведь там, на нарах не нужно будет бежать, а можно лечь и отдохнуть несколько лет, навсегда успокоить колотящееся сердце, вытянуть ноги, промочить глотку. Пусть тюрьма, сидят же в ней разные люди, но зато нет бега, который вас почти доконал. Вы чувствуете, что если предпримите ещё одну напрасную попытку к бегству, то можете умереть.

Всё-таки попытаться убежать.

Сдаться. Нужно сдаться.

– Му.. жи… ки, – колотящееся сердце перебивает слова, – толь… ко… бить… не… на…до.

Трясущиеся ноги сами собой опустились на колени, и вы легли в снег, заранее заведя руки за голову и разведя ноги. Что же – тем самым вы только облегчили работу набежавшим ментам. Они накинулись на вас со всей злостью, которая всегда копится, когда не можешь кого-нибудь догнать. Конечно, вас не хотели убивать, но когда пинаешь беззащитную жертву, то очень трудно остановиться. Подбежавший капитан с матом растолкал подчинённых, осаживающих наглеца ударами ног.

Но было уже поздно. Вас – не было.

Вместо бега вышла лёгкая расслабленная трусца. Но даже она отдавалась болью в каждой клеточке уставшего тела. С такой скоростью вас вскоре догонят, но бежать быстрее вы просто не могли. Гаражи плотно подбились друг к другу, не оставляя даже крохотной щёлки, куда можно было бы залезть и спрятаться. Если на импровизированную улицу выкатится бобик, то вы… ну да, судя по тому, как железные гаражные двери окатило синим цветом, это уже случилось.

– Долго бежать будешь, сука? – раздалось сзади из матюгальника.

«Долго», – зло подумывали вы про себя, – «очень долго».

Впереди замаячило что-то тёмное и высокое. Оказывается, гаражи упирались в кирпичную стену, образуя тупик. Гаражи ещё как назло высокие, капитальные – нельзя, подпрыгнув, зацепиться за крышу. Вы обречёно бежали навстречу стенке, а из катящей сзади машины издевательски донеслось:

– Ну что, добегался пидорас?

Нужно было всё равно бежать вперёд. Не признаваться же в том, что вы пидорас.

Предпринять последний рывок.

Увы, нет смысла бежать дальше. Если бы вы больше верили в себя, то, может быть, ещё попробовали.

Стенка разрасталась в стену. Сложена из добротного красного кирпича. Это гаражный кооператив, располагавшийся в низине, с той стороны подпирала капитальная автомастерская. Ни ямы, ни щёлочки, ни даже жлыги, которую можно было бы взять и с её помощью залезть на гараж. Просто глухая стена, подпираемая с двух сторон высокими гаражами.

Это тупик. Конец.

Не добегая до стены, вы остановились и упёрли трясущиеся руки в трясущиеся колени. Колебания передались телу, и вы стояли, сотрясаясь каждым органом. Изо рта пошла кислая желудочная слюна.

– Что ж ты, фраер, сдал назад? – шутливо донеслось из матюгальника. «А они не без юмора», – устало подумали вы.

Хлопнула дверца и лениво, с чувством собственного превосходства, захрустел снег.

Вы повернулись, отчего липкая вспотевшая шея неприятно прижалась к уже подостывшей куртке. Кто-то злой и широкий с силой нанёс удар в лицо и вы провалились в беспамятство.

Нет, вы будите бороться до последнего! Вперёд! Только вперёд! Ваш дух на высоте.

Стенка разрасталась в стену. Сложена из добротного красного кирпича. Это гаражный кооператив, располагавшийся в низине, с той стороны подпирала капитальная автомастерская. Ну и что!? Это не проблема! Нет такого препятствия, которое нельзя было бы преодолеть. В конце концов, если сильно во что-то верить, то оно обязательно получится.

Вы с силой оттолкнулись от земли, придавая ей дополнительное вращение. Вскинутая в беге рука разрезала воздух. Сердце перестало биться, давая вам передышку. Всем телом вы устремились вперёд.

– Эй, эй! – испугано заверещал матюгальник, – стой! Не смей! Дави его! ДАВИ, СУКА!

Запоздало взревел разгоняемый мотор, но вы уже радостно кричали:

– Хуй вам на воротник, остолопы!

Стена выросла до самого неба. Она давила своим превосходством, приказывая остановиться. В мозгу засвербела мысль, что бежать глупо, тем более глупо бежать на неприступную стену, но вы всё равно рвались вперёд. Всё определяет не логика. Всё определяет вера.

– СТОЙ!!!

Вы прорвали кирпичную кладку, как плеву и вывались в неизвестное пространство.

Прямо после вас в стену с оглушительным грохотом врезался ментовской автомобиль

Продолжить.

Пока мы не сделали эту ветку, да и не очень-то хотим.

Знаете, что собой представляет общевойсковое сражение?

Ты, в общем-то, сидишь в окопе и ждёшь, кого перемолят раньше – позиции противника ваша артиллерия или ваши позиции артиллерия противника.

Есть ещё категория граждан, которая стоит на блокпостах во второй или третьей линии и пафосно фотографируется типа "посмотри какой я воин". По ним потом текут все девушки, а у вас или ручки нет, или ножки, или желания ими куда-нибудь ходить.

Ну а хуже всех те, кто на войну подначивает, а сам на неё не едет.

Так что эту ветку сделаем позже. В следующей, финальной версии.

Вернуться на улицу.

Поздравляем, !

Вы открыли одну из концовок нашей игры.

Не сказать, что это почётная или хорошая концовка, но вы хотя бы дошли очень и очень далеко.

Хотя можно было пройти дальше.

Намного дальше.

Но вы предпочли стать ментом. Это одно из самых главных искушений, которое выпадает человеку. Он так устроен, что хочет быть частью большого механизма, чьи очертания теряются в законодательной темноте. Будучи частью этого механизма можно ловить, можно бить, можно проявлять свою власть, ведь ответственность будет лежать не на вас, а на этой структуре, могуществом которой вы прикрылись.

Что же, это по-человечески. Слишком по-человечески.

И это был ваш выбор.

Впрочем, помните, что в жизни легко стать предателем. Ещё легче подлецом или преступником. Но нужно постараться прожить жизнь так, чтобы не стать в ней ментом. Пусть даже работающим в секретной, полумистической организации. Вы же не смогли побороть искушения.

Жаль.

Возможно, вам следует попробовать пройти игру снова.

Вы подёргали за ручку, но дверь не поддалась. Вы дёрнули сильнее, и что-то звякнуло – в просвете, там, где у двери были бесхозные петли, ныне торчал какой-то штырь. Видимо, кто-то, возвращаясь домой, увидел взломанную подвальную дверь, вот и решил её запереть, да заодно ещё и вас! Сердце сразу похолодело – впрочем, в последнее время оно холодело так часто, что вы уже успели привыкнуть.

Вы как дурак стояли с факелом у закрытой подвальной двери и не знали, что делать.

Хорошо, нужно рассуждать логически.

Если начать ломиться и кричать, то вам, может быть, и откроют, только с учётом взлома вы можете сойти за воришку и попасть к ментам.

Блуждание в подвале ни к чему не привело, но вы видели там зарешеченные и заколоченные окна. Может, если их разобрать, то получится выбраться наружу? Это уже теплее.

К тому же можно попробовать найти в подвале выход к другому подъезду. Там-то дверь может быть заперта лишь на засов. Это самый реальный вариант.

Вы повернулись к ступенькам, ведущим вниз.

Из подвала пахнуло теплёнькой гнилью. Ноздри защипал сладенький запах мертвечины. В темноте что-то зашуршало и тяжёло вздохнуло. Лицо снова овеял душный гнилистый поток.

Нет, конечно, нет. Всего лишь показалось. Просто закономерная реакция на стресс. Так часто бывает.

Вновь спуститься в подвал.

Нет, лучше подождать на ступеньках.

Ага, вы думали обмануть, быстренько понажимав на кнопочки? Тогда получи-ка штрафное время! Вашему факелу осталось гореть на полторы минуты меньше.

ИЗВИНИТЕ, НО ДАЛЬШЕ ИГРА ЗАБЛОКИРОВАНА. ДОЖДИТЕСЬ ПОЛНОЙ ВЕРСИИ.

Снова знакомые коридоры. На сей раз вы полны решимости выплутать из них. Только нужно торопиться. Тем более здесь, в темноте, шастает кто-то громадный и, судя по всему, злой.

Идти вдоль линии отопления.

Переть по залитому водой коридору.

Пошарить по закуткам.

Трубы отопления всегда к чему-нибудь ведут. Если кто-то и устроил логово в подвале, то наверняка возле источника тепла. Вы шли вдоль труб, проходя каморку за каморкой, но всё, что встречалось – грязь и строительный мусор. Местами он был разворошен, будто в нём кто-то копался.

Шлепанье и звуки в подвале сильно вас напрягали.

Продолжать идти вдоль линии отопления.

Свернуть направо за тоненькой, еле приметной трубой.

Повернуть налево, где нет никаких труб.

К счастью, вода не доходила даже до щиколоток. Видимо подтекала одна из труб, вот в подвале и образовалось неглубокое озеро. Вы ступали осторожно, боясь провалиться в яму. В глубине подвала гудели трубы. К ним примешивалось плямканье от ваших шагов.

К сожалению, плямкали не только вы, но и кто-то ещё.

Идти прямо.

Налево.

Направо.

Любит наш народ курковать заначки в подвалах. Там у многих кладовки с навесными замками и даже маленькие погребки. Вы свернули в один из закутков, но все сарайки оказались пусты. Кто-то обчистил их задолго до вас.

Может это сделал тот, кто бродил в темноте?

Продолжить осматривать сарайки.

Пойти по проходу между сарайками.

Поискать ценности на другой стороне подвала.

Вы вернулись ко входу в подвал. Ноги всё-таки промокли, одежда испачкалась о стены, да и дух вот-вот грозил упасть – мало кому нравится шататься вечером по чужим подвалам. Чёрти что вообще – почему нельзя было встретиться на улице, в кафе или просто поговорить в Сети? К чему конспирация? А вы уже сходили с ума: ни один нормальный человек не будет обшаривать незнакомый подвал в поисках человека с явным психическим расстройством.

Тем более, если в этом подвале кто-то живёт.

Идти вдоль линии отопления.

Переть по залитому водой коридору.

Пошарить по закуткам.

Интересно, что включали те кирпичи? Ответ сам пробился к глазам. В глубине коридора появился едва различимый отсвет. Вы бросили прочти прогоревший факел на песок и раздумывали – идти на свет или нет? Может, это ловушка?

Пойти на свет.

В подвале загорелась одна-единственная электрическая лампочка. Воткнута она была в углу, спрятавшись за бетонным косяком. За ним же примостилась дверь, оббитая старым советским дермантином. Сколько раз вы проходили мимо этого места, но тень, которую факел загонял в угол, раз за разом закрывала этот незаметный поворот, почти присанный песком.

Открыть дверь

Линия отопления не кончалась и не кончалась. Кажется, она даже стала толще. Подвал был явно больше, нежели сама пятиэтажка.

Шлёпанье раздалось совсем близко, и вы ускорили шаг.

Попытать удачу в коридоре с водой.

Побрести наугад.

Вернуться назад и повернуть.

Тоненькая труба вскоре исчезла в кирпичной стене. Куда она дальше шла – непонятно. Для надёжности вы пощупали стену, но ни тайных рычажков, ни кнопок не было. Ещё бы, это ведь не игра.

Тем более, что преследователь как будто вас догонял.

Вернуться и осмотреть сарайки.

Отойти назад и повернуть в другую сторону

А, чего уж тут – идти, куда глаза глядят.

Труб-то не было, но вдобавок не было вообще ничего. Просто тупик.

Мда-а. Никогда такого не было, и вот опять.

Вернуться к самому началу.

Вы внимательно осмотрели тупик в который попали. Внимание привлёк кирпич, который немного выступал из общего ряда.

Нажать.

В этом тупике вы уже были и на кирпич нажимали.

Воды не становилось ни больше, ни меньше. Она хлюпала под ногами так же, как и полминуты назад. От влаги стены пропитались сыростью, а кое-где кирпич покрыла плесень. Идти было душно и неприятно.

Шлепки раздавились в другом конце подвала, чему вы явно радовались.

Продолжать идти прямо.

Свернуть к линиям отопления.

Направо.

Тупик. Вода упиралась в стену. Обычный закуток. Нужно было возвращаться.

Вернуться к началу.

Вы внимательно осмотрели тупик в который попали. Внимание привлёк кирпич, который немного выступал из общего ряда.

Нажать.

В этом тупике вы уже были и на кирпич нажимали.

Всё, что привлекло внимание в этом месте – лампачка под потолком. Ага, оказывается свет проведён в подвал был, но вот выключателя нигде не видно. Может, поискать его?

А то ведь найдут вас. А это всегда плохо, когда вас кто-то находит в подвале.

Вздохнуть и свернуть.

Идти к линиям отопления.

Идти к сарайкам.

Откуда столько воды? Где спецслужбы? Или кто занимается протечками? ЖКХ? У них же от сырости все обои в комнатах отойдут! То есть думали вы о чём угодно, кроме, собственно, главного – где выход?

Кто-то засеменил по воде, и ваших ног коснулась набежавшая волна.

Достало. Лучше пойти посуху.

Вот тут тоненькая труба в сторону пошла.

Двинуться наобум.

Нет, в этих сарайках ничего не было. Их явно ограбили ещё во времена татаро-монгольского нашествия. На стене, заляпанная извёсткой, торчала лампочка.

Наверняка их обнёс тот, кто бродил сейчас по подвалу.

Вдруг намётанный взгляд разглядел во вроде бы пустом закутке какой-то предмет.

Пошарить в закутке.

Пойти к самой крайней сарайке.

Пнуть покосившуюся дверь.

Пойти по проходу между сарайками.

И тут пусто. Ничего. Только ногу зря ушибли. Вы ругнулись и снова обвели взглядом сараи с погребами. Это, знаете ли, бывает так – когда терпишь неудачу, обещаешь попытаться ещё раз или два, веруя, что в третий раз всё получится. Ну что же, посмотрим.

Вернуться к началу.

Пойти по проходу между сарайками.

Хоть этот подвальчик и защищала ещё крепкая дверь, за ней тоже ничего не оказалось. Как говорил один мудрый человек: «Всё украдено до нас». Вы ругнулись и снова обвели взглядом сараи с погребами. Это, знаете ли, бывает так – когда терпишь неудачу, обещаешь попытаться ещё раз или два, веруя, что в третий раз всё получится. Ну что же, посмотрим.

Вернуться к началу.

Пойти по проходу между сарайками.

Проход между сарайками был узким, и вы долго обтирали пыль, прежде чем вывалится в ранее незнакомый коридор. Или всё-таки знакомый? Да чёрт его разберёт. А вот и лампочка на стене. Нет, свет тут проведён определённо был.

Кто-то заскрипел открываемой дверью сарайки.

Вон там вроде дверь.

Повернуть налево.

Свернуть направо.

За дверью оказался тупик. Ни окон, ни даже мусора. Просто пустая комнатка. Мда.

Вернуться к началу.

Вы внимательно осмотрели тупик в который попали. Внимание привлёк кирпич, который немного выступал из общего ряда.

Нажать.

В этом тупике вы уже были и на кирпич нажимали.

По виду такие же коридоры, как и раньше. Может чуть шире, а может чуть уже.

А вот звуки за спиной те же.

Вот тут линия отопления появилась. Может за ней?

В соседней комнате что-то капает.

Всё-таки повернуть направо, как вы и хотели.

Не стоило сюда поворачивать. Здесь было всё тоже самое, что и в других частях подвала.

Того и гляди, окажетесь в тупике, а там вас и съедят.

Снова методично осмотреть все закутки.

Так. Надо идти на звук. Вон там что-то гудит.

Или сюда пойти? Тоже какой-то шум.

Удача всё-таки улыбнулась вам. Откинув пыльную рогожу, как следует присыпанную землёй, вы обнаружили большой полиэтиленовый пакет. На ощупь в нём находилось что-то упругое и плотное. Вы вытряхнули содержимое пакета на землю и с удивлением обнаружили почти новенькие болотные сапоги. Они даже дырявыми не были! Что же, хоть это и нелепая для города одёжка, зато с носками в них будет очень тепло, да и ноги окажутся защищёнными.

Вы нашли новый предмет – «Болотные сапоги». Характеристики этого предмета вы можете просмотреть в специальном окне.

Вернуться к началу.

Пойти по проходу между сарайками.

С полминуты ничего не происходило. Затем из глубины подвала донёсся властный, голодный вздох. Будто кто-то приказывал спуститься вниз и предстать перед ним. Послышалось скрежетание и что-то зашлёпало по воде. Коридор наполнился урчанием. Вдобавок послышались приглушённые мягкие удары, какие бывают, когда отбивают мясо.

«Похоже на сантехника», – подумали вы.

Вcё-таки спуститься в подвал.

Нет, лучше подождать на ступеньках.

– У-аэ-э-а-а-эа, – раздалось внизу.

К шлепанию прибавился шёпот. Вы уже долго стояли на месте, боясь пошевельнуться. Мелькнула даже идея затушить факел, чтобы то, что ходило внизу, вас не нашло. Но всё-таки здравый смысл возобладал – опасность нужно встречать открыто. Меж тем удары стали отчётливее. Не удары даже, а хлопки. Плюхается на твёрдую поверхность тесто или падает на землю коровья лепёшка – вот такие звуки шли снизу.

Вы бы и рады закричать, да заколотить в дверь, но боялись, что нечто, шастающее внизу, услышит и само придёт вас освободить.

Теперь вы точно не хотели никуда спускаться.

Пойти уже вниз.

Хренушки! Лучше здесь постоять.

Факел подугас, когда вас нашло то, чего вы найти никак не ожидали. Даже в темноте было видно, что нечто, вывалившиеся к выходу из подвала, человеком не является. Оно было большим, высоким, закутанным то ли в ворсистый плащ, то ли в длинопполую шубу. Нечто качалось, с силой налетая на стены – раздавался причудливый, шлёпающий звук, который вы слышали издалека. И всё бы ничего, вполне ведь типичная пьяная координация, если бы не одно но.

Голова существа. Она... она росла не там, где надо. Уродливым наростом она возвышалась в районе грудины. Видимо, от бесконечных шатаний и стуканий голова утряслась с плеч в район солнечного сплетения. Теперь она пролеза меж застёгнутых пуговиц и таращила белёсые глаза, спрятанные за длинными, чёрными патлами.

– Здрасте, – сказали вы, машинально поднимаясь вверх по ступенькам, – а я вот тут...

Ещё оставалась крошечная надежда на розыгрыш – вот где проклятый постмодерн, даже в самые жуткие и шокирующие моменты он шепчет, что всё это может быть шуткой – но существо сняло все вопросы. Оно, вытянув вперёд руки с длинными, загнутыми ногтями, начало взбираться по ступенькам. Существо носило из стороны в сторону, и оно с плямкающим звуком впечатывалось в стены. Но даже с такой походкой оно с пугающей быстротой приблежалось к вам.

Вид существа настолько ошарашивает, что вы сразу же теряете две единицы духа. Теперь у вас духа.

Остаётся сражаться.

Вы сразили чудовище, но дверь по-прежнему была закрыта. Окрылённый успехом, вы попробовали долбиться в дверь, бить в неё ногой, трясти, но всё без толку.

Похоже, путь на волю был один. И он лежал через место, откуда пришло чудище.

Снова пойти в подвал.

Вы бросили факел ещё в момент битвы с шатуном, поэтому не представляли, как будете ориентироваться в темноте. Но как только вы углубились в подвал, то над головой зажужжало и в коридорах зажглись лампочки. Они висели редко, но всё-таки свет от них позволял ориентироваться.

Через десять минут поисков, в ходе которых пришлось методично обойти весь подвал, вы наткнулись на ранее незамеченную дверь.

Что же – это было легче, чем обычно.

Открыть дверь

Как только вы ввели правильный ответ, вас мгновенно перенесло из родной комнаты.

Продолжить.

Вы ввели ответ, но ничего не произошло.

Дверь задрожала от ударов. Вскоре она не выдержит и, кто бы не ломился к вам, попадёт внутрь.

Повышение уровня!

Вы победили!

От того, что вы ни разу ошиблись, вы чувствуете себя на +1 дух увереннее. Теперь у вас духа.

– Ладно, – нехотя сказал Котомкин, – вижу, что вы чтите традиции...

– А как же Подкорень? - хотя вы понимаете, что это уже имеет мало значения.

– Мы сейчас об этом поговорим. Выходи, рептилоид ты англицкий.

Тон Котомкина раздражает. Вы огляделись в ванной, чтобы что-то из неё спереть, но взять было решительно нечего. Разве что парочка

Взять жёлтую уточку.

Взять опасную бритву.

Вы проиграли!

Вы можете начать . Но прежде подробнее ознакомьтесь с творчеством Котомкина. Как же вы читаете "ПК" и даже не знаете его главного иллюстратора?

Идти стало легче. Да и деревья, казалось, стали реже. Ноги всё равно гудели – грехом с пополам можно было идти только по затвердевшему насту. Если вы делали шаг в сторону, то проваливались в глубокий, вязкий снег. Из него не хотелось выбираться, но вы, собрав волю в кулак, вновь и вновь двигали себя вперёд.

В том, что лес должен скоро кончиться, вы практически не сомневались. Он не мог не кончиться, раз позади остался пень, который не только ходил, но и пытался разговаривать. Что это было, вы до сих пор объяснить не могли. Рассказать кому – не поверят. А вы и не будете рассказывать, молчаливо храня под сердцем тайну. И если кто-нибудь в компании вдруг начнёт доказывать, что никакой мистики не бывает, что чертовщину придумали попы, вы лишь коротко ухмыльнётесь – просто человек жил скучной жизнью.

– Бо-о-о-о! – вдруг донеслось до вас сзади. Будто где-то вдалеке поднималась-поднималась волна, но сумела докатиться лишь последним слогом.

– Бо-о-о-о! – повторилось через несколько секунд.

К счастью, вы выбрались на наст и идти можно было более-менее быстро.

– С-и-и-и-б-о-о! – к звуку примешался первый звук. Он стал ближе, яснее, чётче, что никак не радовало. Вы остановились и прислушались.

– Си-и-и-и-бо-о!

Вы никак не могли понять, что это кричат за слово. А кто – вы вообще знать не хотели.

– Это же «спасибо», – прошептали вы, – чёрт возьми, там орут спасибо! Кого же, мать вашу, здесь понадобилось благодарить?

Словно в подтверждении догадки до вас долетело слабенький ещё выход:

– Сп-а-аси-и-и-бо-о!

Тело продрал мороз. Вы догадывались, что кричать спасибо в зимнем лесу может только один человек.

Нужно было как можно скорее бежать.

«Не», – подумали вы, – «"" точно не подходит. Что-то другое кричат.»

– Си-и-и-б-о-о, – раздалось в лесу.

Памятуя случай на просеке вы пытались понять, что же кричат.

Идти стало легче. Да и деревья, казалось, стали реже. Ноги всё равно гудели. Они достаточно натрудились за долгие снежные переходы. Хорошо что сейчас впереди ковылял пень, который проделывал для вас дорогу. Ступая по ней, вы проваливались не так глубоко, и можно было держать вполне приличную скорость. Интересно, куда вёл пень?

Он был очень доволен вашим подарком. Накренив шапку-ушанку, подняв воротник ватника, пень самодовольно пёр вперёд, время от времени оглядываясь на вас. Заметив человека, пень пушился ветками и ласково гудел. Того и гляди, так он может стать вашим домашним питомцем.

– Бо-о-о-о! – вдруг донеслось сзади. Будто где-то вдалеке поднималась-поднималась волна, но сумела докатиться лишь последним слогом.

– Бо-о-о-о! – повторилось через несколько секунд.

К счастью, вы выбрались на наст и идти можно было более-менее быстро.

– С-и-и-и-б-о-о! – к звуку примешался первый звук. Он стал ближе, яснее, чётче, что никак не радовало. Вы остановились и прислушались.

– Си-и-и-и-бо-о!

Вы никак не могли понять, что за слово заблудилось среди деревьев.

Пень подковылял и напуганно подёргал за штанину. Он явно куда-то торопился. Вы не были против – кому хочется заниматься гаданиями в зимнем лесу?

– Хорошо, Пнюша, – с нервным смешком сказали вы, – пойдём.

Пень всё набирал ход и сколько бы вы не кричали, он далеко обогнал вас. За пнём осталась снежная борозда, которая кренилась куда-то вбок, в занесённую зимой лощину. Может это был такой хитроумный развод и пень таким же образом добыл когда-то добыл себе ушанку? Теперь вот и ватник обзавёлся! Насмешливо скрипнули сосны, и где-то на верхотуре застучали крохотные коготки. Наверное, белка. Наверное…

– Пнюша, вернись! – крикнули вы, – мне страшно!

Никто не отозвался. Коготки застучали быстрее. Тогда вы набрали в лёгкие воздух:

– ПНЮ-Ю-Ю-Ш-А!

Из глубины леса долетело:

– С-И-И-Б-О!

Долетело, как назло, сзади. Оттуда, где, по идее, никого быть не должно. Нужно было двигаться.

Возможно впервые в жизни вы бежали от благодарности. С каждым хрипом, с каждой пригоршней снега, забивавшейся в обувь, сладостное «спасибо» становилось ближе. Слово наливалось силой, крепло и казалось, что уже оно, а не ветер, качает сосны и качает вас – уставшее тело не слушалось, пока оно же не приказало вам плюхнуться в снег и отдышаться.

Что же – от судьбы не убежишь.

– ПНЮ-Ю-Ю-ША! – вновь прокричали вы и получили вполне ожидаемый ответ, – Спасибо! СПА-СИ-БО!

Фёдор уже был виден. Он мчался к вам на лыжах, легко скользя там, где вы проваливались по пояс. Лыжи у него были широкие, охотничьи. Лесник подкатил к вам и лихо остановился.

Мужчина выглядел чудовищно. Иначе и не могло выглядеть существо, которое вы убили. Шея лесника была изуродована. Она больше не держала голову и та болталась, как пришитая хлястиком. Сам Фёдор посинел, почернел, набрал в здоровое тело самого мертвячьего цвета, и был похож на кого угодно, кроме как на себя. Лесник приподнял голову за волосы, и та белёсо уставилась на вас. Окровавленные зубы оскалились в благодарность:Лесник обгорел. Лицо его, некогда украшенное густой бородой, обгорело. Чёрные пальцы потянулись к чёрным губам, чёрным угольным ногтём оторвали чёрную коросту – за которой красное, красное, красное – и бросили мёртвую кожу на снег. От Фёдора густо пахло дымом и жжёной плотью. На лице разлепилось веко. Чёрный, выкипевший зрачок, нащупал вас и лесник просипел.

– Спа-а-с-и-и-и-б-о!

– За что? – пролепетали вы.

– За то, что убил. За то, что показал. Теперь я вижу. Теперь я знаю! Понял, наконец!

– Что понял!?

– То самое. Единственное. То, почему я – я это я, а не ты.

Может, ему просто поговорить хотелось? Вы покрепче перехватили топор и спросили:

– Ну и почему?

– Да ты сам посмотри! – возликовал Фёдор, – я по всем признакам умер, а собой остался. Каково, а? Ты меня убил, а вроде как и не убил. Что это значит? Значит, человеческое я вне его тела хранится. Потому как, если бы оно было во мне, то меня сейчас бы не было. Вот что мне стало окончательно ясно. Вот почему я за тобой гнался и спасибо кричал. Поблагодарить за услугу хотел.

– Так что, ты даже меня грызть не будешь? – удивлённо спросили вы.

– Конечно буду! – обиделся труп, – я тебя собой сделаю. Я тебя докажу! Ведь если ты настоящий, а не выдумка, то не умрёшь, как не умер я. Видать правильно я народишко в избушке вскрывал. Раз никто не обратился, значит всё их я в мясе было. Вот в чём моя ошибка была! Я тоже думал, что я между ребёр хранится! Дурак! Это только у никчёмных, подлых людей так! А правда-то вот она! Вот, на духу! Я – лучшее правде доказательство! Я теперь другим вопросом задаваться буду! Раз я не внутри, то где? А? Это мне ещё поискать придётся!

Фёдор перестал держать голову, и та упала на грудь. Он так и пошёл на вас – глядя не лицом, а вспухшим отёчным горбом, который был теперь у него вместо шеи. Сама голова раскачивалась на груди, как мятник и приговаривала:Чёрное веко закрылось. Фёдор двинулся на вас, и его лицо начало облетать обгоревшими струпьями. Разве что во рту мелькало что-то красное:

– Спасибо тебе, , спасибо!

– Федя, – попросили вы, – может без философий обойдёмся? Я и так уже почти обосрался.

– Хорошо, – кивнул лесник, – мне так и сгодится. Скажи только напоследок, кого ты всё время звал?

– Не скажу, трупак. Давай уже, иди сюда. Посмотрим кто сильнее!

– С пнём. Я звал говорящий пень.

Он выглядел также, как в сторожке. Высокий, могучий. Лицо с бородой. Может зря вы его тогда не попытались убить? Ведь сейчас он наверняка попытается убить вас. Фёдор распутал крепления и ступил в снег. Он сразу же глубоко провалился, но это лесника никак не озадачило. Он тепло и благодарно смотрел прямо на вас:

– Спасибо тебе, !

– За что? – поинтересовались вы.

– Как за что? – удивился Фёдор, – за то, что не убил меня, хотя мог. Большое тебе за это спасибо. Теперь ты от меня точно не убежишь. Я так решил, что в тебе огромная тайна сокрыта. Как только её добуду, то всё сразу ясно станет. Зачем солнышко светит и почему крот норки копает. Ведь как ты складно тогда в избушке пел!

– Слушай, Фёдор, – вы попробовали говорить серьёзно, чему способствовало отсутствие у лесника ружья, – у меня есть топор и так просто я тебе не дамся. Я не знаю, почему ты сошёл с ума, почему ищешь в людях то, что делает их людьми, но ты просто наглухо отмороженный. Ты духовный наркоман. Я не понимаю, как нужно озлобиться, чтобы жить как ты. Давай так – делай дальше что хочешь, а ко мне подходи. Иначе топором уебу.

– Нет! – Фёдор ухмыльнулся и сделал шаг, – ты не понял мою мотивацию. Ведь ты имел полное моральное право убить меня. Почти любой бы убил. Как око за око. Как душу за душу. Но ты не посмел. Пожалел меня. А это редкость. Значит и ты редкий. А раз ты редкий, то внутри тебя тоже сокровище. То, что сделало тебя таким особенным. И если благодаря ему ты стал таким неповторимым, то я точно его причину у тебя внутри отыщу. Ты понимаешь? Когда у говённого человека внутри копаешься, то его сущность от говна не отличишь. А когда у красивого, то алмаз сразу в кишках заприметишь. Так что я от тебя не отстану. Ты моей теории нужен.

Похоже, лесника было ничем не остановить.

– Эй, эй! Подожди!

– Чего ещё?

– Я тут пень ходячий видел. С сучьями, корнями. На нём ещё шапка-ушанка. Я с ним говорить пытался...

Фёдор внимательно посмотрел на вас:

– Ты что, с глузду съехал? Не бывает говорящих пней. Я тут один говорящий.

– Ты тут один поехавший. Иди сюда, посмотрим кто сильнее!

– Я говорил с пнём. И точка. И говорить с ним мне нравилось больше, чем с тобой.

Драться было бессмысленно и вы это знали. Ни единого шанса на победу у вас не было. А когда шансов нет, то русский человек валится в снег и тем удивляет Ницше. Вы безучастно смотрели, как к вам приближается плотоядный великан. Он раздвигал снег, как ледокол раздвигает замёрзщий океан. Это было даже достойно уважения: не каждый день встретишь человека, который так целеустромлён. Хорошо бы ещё, если бы он стремился не к вам.

Внезапно по снегу что-то пронеслось и сшибло лесника с ног. Завертелась драка, поднявшая маленькую пургу. Пнюша появился как будто из ниоткуда. Он рвал лесника ветвями, дубасил телом-колодой и закапывал Фёдора поглубже в снег. Тот не хотел сдаваться, порвал на пне ватник, сорвал с него шапку-ушанку, но что кулаки против дерева? Топор же вы предусмотрительно держали при себе. Вы правильно рассудили, что в драку лучше не соваться. Если вы решите помочь Пнюше топором, то это может плохо для него кончиться. Вывернется Фёдор, цапнет оружие и разобьёт сначала пень, а потом вас.

Но окровавленный пень уже поднимался из снега. То, что осталось от Фёдора само собой отворачивало взгляд – рванная куча разделанного мяса. Пнюше самому досталось. Большинство его сучьев было переломано, а на коре остались глубокие царапины.

– Пнюша... – благодарно прошептали вы.

Пень подковылял к вам и потёрся о грудь. Только сейчас вы поняли насколько устали. От пережитого тело начало отказывать, а пень уже снова тянул вас вдаль.

– Извини, Пнюша, не могу. Я совсем без сил.

Пень озабоченно вышагивал вокруг вас. Вы слабо погладили его там, где у него должно было быть ушко. Он ухватил ветками вас за пальцы и опять потянул за собой.

– Прости. Я правда не могу. Носи этот ватник в память обо мне, – сказали вы абсолютно серьёзно.

Тогда пень взвалил вас себе на горб и куда-то потащил. Вы обхватили друга за ветви, уткнулись головой в порванный ватник и заплакали. Так вас ещё никто не любил.

Слёзы замерзали прямо на щеках и это было приятно.

Пень уносил вас прочь из гиблого леса.

Идти стало легче. Кольцо приятно холодило палец. Да и деревья, казалось, стали реже. Ноги всё равно гудели – грехом с пополам можно было идти только по затвердевшему насту. Если вы делали шаг в сторону, то проваливались в глубокий, вязкий снег. Из него не хотелось выбираться, но вы, собрав волю в кулак, вновь и вновь двигали себя вперёд.

В том, что лес должен скоро кончиться, вы практически не сомневались. Он не мог не кончиться, раз кончился пень, который вы успешно порубили на кусочки. Что это было, вы до сих пор объяснить не могли. Рассказать кому – не поверят. А вы и не будете рассказывать, молчаливо храня под сердцем тайну. И если кто-нибудь в компании вдруг начнёт доказывать, что никакой мистики не бывает, что чертовщину придумали попы, вы лишь коротко ухмыльнётесь – просто человек жил скучной жизнью.

– Бо-о-о-о! – вдруг донеслось до вас сзади. Будто где-то вдалеке поднималась-поднималась волна, но сумела докатиться лишь последним слогом.

– Бо-о-о-о! – повторилось через несколько секунд.

К счастью, вы выбрались на наст и идти можно было более-менее быстро.

– С-и-и-и-б-о-о! – к звуку примешался первый звук. Он стал ближе, яснее, чётче, что никак не радовало. Вы остановились и прислушались.

– Си-и-и-и-бо-о!

Вы никак не могли понять, что это кричат за слово. А кто – вы вообще знать не хотели.

Царский пень показался слишком уж подозрительным. Кто это его очистил от снега посреди глухого леса? Кто вообще вытоптал снег в твёрдую корку? Лесник Фёдор что ли? Кстати, что с ним? Да как что? Валяется в избушке с раскроенной черепушкой. Хотя нет… вы же не по голове ударили – побоялись увидеть, чем человек думает, а зачем-то шею человеку перебили. Ухмыльнувшись, вы поняли, почему маньяки так часто калечат своих жертв – так они их запоминают. Наверное, уже очухался и бросился в погоню. Поди сразу сюда на лыжах побежал – проверить священную поляну. Может зря вы его не убили? Он же вас хотел… В любом случае, нужно было спешить.

Вы осторожно обошли пень и хотели углубиться в лес, но вас привлёк подозрительный шум. Как будто в чаще кто-то хрустел ветками. Неужто Фёдор догнал? Да ну, какой Фёдор! Вы же его кокнули! Не мог же он с переломанным горлом броситься в погоню. С переломленным горлом вообще не живут. И всё-таки – может лучше было по голове ударить?Он что, смог выбраться из каморки? Не сгорел получается? Вот он тогда злющий! Да нет, не может быть – дверь хоть и тряслась от ударов, но её плотно подпирал стол. А вообще жутко – вы заживо сожгли человека. Да, он мог броситься в погоню – следы-то на снегу и слепому видны. Эх, нужно было покончить с сумасшедшим, покуда был шанс! Или нет? Никто там не ходит? Просто ветер деревья качает?

В руку лёг топор. Вы сбросили рюкзак и уставились в лес. Видно было далеко – зима же, никакого кустарника, но то, что вы разглядели, было как раз кустарником. То ли ветер мешал зрению, то ли ещё что (очень хотелось надеяться на это "что"), но кустарник приближался к вам. Чем ближе он ковылял, дырявя снег ветками, тем яснее становилось понятно – нет, это не иллюзия, не обман, не блудной дикобраз, но и... но и не кустарник.

На вас надвигался громадный ходячий пень.

Он доковылял до границы поляны и остановился. На пне покоилась шапка-ушанка, которая очерчивала его голову – насупленную, твёрдую, такую и колуном не сразу прошибёшь. Под меховыми ушами угадывались отростки, напоминающие мохнатые брови. Под ними как будто клубилась чернота. Пень развёл в сторону длинные, острые лапища.

– Ты это... ты это что!? Ты это не надо здесь! Не надо! – закричали вы.

Пень заскрипел, зашатался, зачесался – видимо, эти древесные звуки были каким-то особым лесным языком.

– Пошёл прочь!!!

Вы жутко испугались. Не каждый день видишь то, что опровергает Ричарда Докинза – ходячий, ворчливый русский пень. Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Пень раздвинул ветви в сторону и запрокинул комель в шапке-ушанке к небу. Затем он начал бить себя ветвями, будто парился в бане. Зимний воздух наполнился хлёстким звуком мёрзлой древесины. Остры сучья оставляли на коре глубокие борозды, и вы крепче перехватили топор.

– Деревяшка, тебе чего? Это что, шутка? Эй, вы шутите надо мной? Это розыгрыш?

Пень недоумевающе повернулся, но, никого не заметив, снова уставился на вас. Подобие глаз под шапкой-ушанкой зажглось чем-то недобрым. Пень вновь стал раскачеваться и самозабвенно кряхтеть. Показалось, что в этот момент он потерял концентрацию. Медлить было нельзя – хорошие пни в земле сидят и гниют, а не шатаются по зимнему лесу. Выбрав момент, вы готовы были броситься на пень.

Или, может быть, попытаться поговорить?

– Эй, пень, – сказали вы, опуская топором, – я, если честно, думаю, что уже всё, поехал... ходячие пни вижу! Но ты вроде реальный. Меня зовут. А тебя как?

Пень не обратил на привествие никакого внимания. Тогда вы спросили:

– Ты чего тут делаешь?

Пень закачал ветками, заскрёбся, но вы ничего не поняли.

– Слушай, я тебя не понимаю. Ты что-то сказать хочешь?

Пень никак не реагировал. Естественно, что он ничего не понимал из того, что вы говорили. Он же пень!

– Та-а-к, – осторожно протянули вы, – а ты, похоже, не из драчливых. А я тебя топором хотел.

Или... до сих пор хотели? В вас проснулся инстинкт убийцы. Мелькнула мысль подобраться к пню поближе и неожиданно расколоть его ударом топора. Это могло сработать.

Напасть на пень под благовидным предлогом.

Вы не понимали, что нужно делать с пнём. Да и кто это вообще мог понять? Скорее всего вы были первым в мире человеком, который встретил этакое чудо.

Попробовать пощекотать пень

Уйти от греха подальше.

Вдруг вам показалось, что пень как-то странно смотрит на ваш ватник.

Пень – это что-то вроде животного, только лесного, поэтому его нужно приласкать, как котика. Мысль была вялая, но она хотя бы была. Вы несмело подошли к пню, который насупился, отступил назад и ощетинился ветками. Пересиливая страх вы сняли перчатку и поскребли кору там, где у пня должен быть подбородок. Коряга сначала отпрянула, затем зашумела и подалась поближе. Пню явно нравилось, что его кто-то чешет.

От чесания пня русский дух увеличился на одну единицу. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Когда рука замёрзла, вы перестали чесать пень. Тот отступил на несколько шагов и принялся раскачиваться, уставившись на вас. Что с ним делать и как его приручить, вы по-прежнему не знали.

Уйти от греха подальше.

Напасть на пень под благовидным предлогом.

Вам всё ещё казалось, что пень как-то странно смотрит на ваш ватник.

– Ты что, ватник хочешь?

Пень аж подпрыгнул и попытался цапнуть веткой за подкладку ватника. Шапка-ушанка при этом почти упала с деревянной головы.

– А водку с балалайкой тебе не выдать? – пошутили вы.

Пень задрал ветви и смотрел снизу-вверх. Вы могли поклясться, что различили на его стволе просящую улыбку. С тёплым ватником в зимнем лесу расставаться не очень-то хотелось. Конечно, у вас были запасные вещи, но что они по сравнению с ватником? Немного поломавшись, вы стянули ватник и раздумывали – повесить ли его пню на ветви?

Отдать ватник!? За который вы жизнью рисковали? Который народ-победитель носил? Ни за что!

Неужто не пожертвуете ватник ради доброго русского пня?

Так что же делать с пнём? Он по-прежнему топтался на месте и поглядывал на вас.

Напасть на пень. Нечего ему народ пугать.

Попробовать поговорить с пнём.

Как только ватник оказался на пне, он тут же заверещал – прутья застучали один о другой, проткнули ватную ткань и советская душегрейка нанизалась на острые ветви, как на иголки. Пень покрутился на месте – сидело идеально. Теперь коряга была полностью похожа на бродячего красноармейца. Пень поправил шапку-ушанку, повернулся и заковылял обратно в лес. Затем остановился и недовольно поманил за собой: мол, чего ждёшь, капуша?

Вам ничего не оставалось, как повиноваться. Может это как по Владимиру Проппу – фаза обретения сказочного помощника, который помогает герою с неприятностями? Или о чём там вы говорили с Котомкиным?

Эх, как же это было давно...

Из инвентаря исчезает предмет «Ватник».

Идти за пнём.

Пень так и остался стоять на краю поляны. Он вонзил корни в снег и раскачивался, будто хотел вам что-то сказать. Но вы не понимали, да и не хотели понимать – рассудок понемногу занимала мысль не о том, что вы не смогли договориться с пнём, а о том, что, МАТЬ ЕГО, ЭТО БЫЛ ЖИВОЙ ХОДЯЧИЙ ПЕНЬ!

Нужно было срочно уходить из этого странного леса.

Пень лежал грудой порубленной древесины. Вы прислонили топор к рюкзаку и отдышались. Лес не выказывал никакого недовольства – что-то где-то скрипело, но не более того. Пень, насчёт ходячести которого вы уже не были уверены, был прямо перед вами. Пришло время поживиться законными трофеями. Первым делом вас заинтересовала шапка-ушанка.

Ловкость принесла свои результаты – в расщеплённом стволе, там, где у пня могло бы находится сердце, что-то блеснуло. Вы пригляделись и поняли, что это какой-то предмет. Можно было попытаться достать его

Покопаться в изрубленной древесине.

Забрать шапку-ушанку.

Отправиться дальше.

Боясь повредить находку, вы не стали использовать топор – лишь немного подтесали скол, чтобы внутрь пролезла рука. Но пальцы в перчатке всё равно не доставали до предмета. Пришлось оголиться и лезть в пень свободной рукой. Пальцы коснулись чего-то твёрдого и, похоже, металлического, но никак не могли подцепить предмет и вытащить его.

Продолжить попытки вытащить секрет.

Забрать шапку-ушанку.

Отправиться дальше.

Краешек ногтя подцепил диковинку и тихонько, боясь, что та соскочит, тянул на себя. Внутри поверженного пня что-то заворчало, но это просто вы как следует навалились на деревянную тушу. Ещё чуть-чуть и что-то важное будет у вас в руках. Тут лишь нужно немного ловкости и удачи.

Вытащить секрет.

Забрать шапку-ушанку.

Отправиться дальше.

Через мгновение после того, как вы вытащили пальцы, щель захлопнулась. Успокоив пень топором, пришло время рассмотреть свою находку. На ладони лежало скромное колечко. Судя по всему серебрянное. Интересно, как оно попало внутрь пня?

Вы получили новый предмет «Серебрянное кольцо». Его свойства можно узнать в разделе экипировка.

Забрать шапку-ушанку.

Отправиться дальше.

Вы были уверены, что сокровище почти у вас в руках, но у пня были другое мнение на этот счёт. Он только притворился измочаленной колодой, и с чудовищной силой сжал запястье. С рёвом вы попытались освободитьсяЮ и это удалось – вы плюхнулись на снег, который отчего-то стал грязно-красным. Оторванная кисть осталась в пне, а вы тупо смотрели, как из огрызка, бывшего некогда вашей дланью, бил фонтан крови. Впрочем, любоваться этим зрелищем всё равно не долго – с такими ранениями в лесу до свадьбы не доживают.

Вы проиграли.

– Это же «спасибо», – прошептали вы, – чёрт возьми, там орут спасибо! Кого же, мать вашу, здесь понадобилось благодарить?

Словно в подтверждении догадки до вас долетело слабенький ещё выход:

– Сп-а-аси-и-и-бо-о!

Тело продрал мороз. Вы догадывались, что кричать спасибо в зимнем лесу может только один человек.

Нужно было как можно скорее бежать.

«Не», – подумали вы, – «"" точно не подходит. Явно что-то другое кричат.»

– Си-и-и-б-о-о, – раздалось в лесу.

Памятуя случай на просеке вы пытались понять, что же кричат.

Возможно впервые в жизни вы бежали от благодарности. С каждым хрипом, с каждой пригоршней снега, забивавшейся в обувь, сладостное «спасибо» становилось ближе. Слово наливалось силой, крепло и казалось, что уже оно, а не ветер, качает сосны и качает вас – уставшее тело не слушалось, пока оно же не приказало вам плюхнуться в снег и отдышаться.

Что же – от судьбы не убежишь.

– Спасибо! Спасибо! СПА-СИ-БО!

Фёдор уже был виден. Он мчался к вам на лыжах, легко скользя там, где вы проваливались по пояс. Лыжи у него были широкие, охотничьи. Лесник подкатил к вам и лихо остановился.

Мужчина выглядел чудовищно. Иначе и не могло выглядеть существо, которое вы убили. Шея лесника была изуродована. Она больше не держала голову и та болталась, как пришитая хлястиком. Сам Фёдор посинел, почернел, набрал в здоровое тело самого мертвячьего цвета, и был похож на кого угодно, кроме как на себя. Лесник приподнял голову за волосы, и та белёсо уставилась на вас. Окровавленные зубы оскалились в благодарность:Лесник обгорел. Лицо его, некогда украшенное густой бородой, обгорело. Чёрные пальцы потянулись к чёрным губам, чёрным угольным ногтём оторвали чёрную коросту – за которой красное, красное, красное – и бросили мёртвую кожу на снег. От Фёдора густо пахло дымом и жжёной плотью. На лице разлепилось веко. Чёрный, выкипевший зрачок, нащупал вас и лесник просипел.

– Спа-а-с-и-и-и-б-о!

– За что? – пролепетали вы.

– За то, что убил. За то, что показал. Теперь я вижу. Теперь я знаю! Понял, наконец!

– Что понял!?

– То самое. Единственное. То, почему я – я это я, а не ты.

Может, ему просто поговорить хотелось? Вы покрепче перехватили топор и спросили:

– Ну и почему?

– Да ты сам посмотри! – возликовал Фёдор, – я по всем признакам умер, а собой остался. Каково, а? Ты меня убил, а вроде как и не убил. Что это значит? Значит, человеческое я вне его тела хранится. Потому как, если бы оно было во мне, то меня сейчас бы не было. Вот что мне стало окончательно ясно. Вот почему я за тобой гнался и спасибо кричал. Поблагодарить за услугу хотел.

– Так что, ты даже меня грызть не будешь? – удивлённо спросили вы.

– Конечно буду! – обиделся труп, – я тебя собой сделаю. Я тебя докажу! Ведь если ты настоящий, а не выдумка, то не умрёшь, как не умер я. Видать правильно я народишко в избушке вскрывал. Раз никто не обратился, значит всё их я в мясе было. Вот в чём моя ошибка была! Я тоже думал, что я между ребёр хранится! Дурак! Это только у никчёмных, подлых людей так! А правда-то вот она! Вот, на духу! Я – лучшее правде доказательство! Я теперь другим вопросом задаваться буду! Раз я не внутри, то где? А? Это мне ещё поискать придётся!

Фёдор перестал держать голову, и та упала на грудь. Он так и пошёл на вас – глядя не лицом, а вспухшим отёчным горбом, который был теперь у него вместо шеи. Сама голова раскачивалась на груди, как мятник и приговаривала:Чёрное веко закрылось. Фёдор двинулся на вас, и его лицо начало облетать обгоревшими струпьями. Разве что во рту мелькало что-то красное:

– Спасибо тебе, , спасибо!

– Федя, – попросили вы, – может без философий обойдёмся? Я и так уже почти обосрался.

Cтолкновение выглядело неизбежным. Пришло отчётливое понимание – это верная смерть. Какая сила может победить труп?

Он выглядел также, как в сторожке. Высокий, могучий. Лицо с бородой. Может зря вы его тогда не попытались убить? Ведь сейчас он наверняка попытается убить вас. Фёдор распутал крепления и ступил в снег. Он сразу же глубоко провалился, но это лесника никак не озадачило. Он тепло и благодарно смотрел прямо на вас:

– Спасибо тебе, !

– За что? – поинтересовались вы.

– Как за что? – удивился Фёдор, – за то, что не убил меня, хотя мог. Большое тебе за это спасибо. Теперь ты от меня точно не убежишь. Я так решил, что в тебе огромная тайна сокрыта. Как только её добуду, то всё сразу ясно станет. Зачем солнышко светит и почему крот норки копает. Ведь как ты складно тогда в избушке пел!

– Слушай, Фёдор, – вы попробовали говорить серьёзно, чему способствовало отсутствие у лесника ружья, – у меня есть топор и так просто я тебе не дамся. Я не знаю, почему ты сошёл с ума, почему ищешь в людях то, что делает их людьми, но ты просто наглухо отмороженный. Ты духовный наркоман. Я не понимаю, как нужно озлобиться, чтобы жить как ты. Давай так – делай дальше что хочешь, а ко мне не подходи. Иначе топором уебу.

– Нет! – Фёдор ухмыльнулся и сделал шаг, – ты не понял мою мотивацию. Ведь ты имел полное моральное право убить меня. Почти любой бы убил. Как око за око. Как душу за душу. Но ты не посмел. Пожалел меня. А это редкость. Значит и ты редкий. А раз ты редкий, то внутри тебя тоже сокровище. То, что сделало тебя таким особенным. И если благодаря ему ты стал таким неповторимым, то я точно его причину у тебя внутри отыщу. Ты понимаешь? Когда у говённого человека внутри копаешься, то его сущность от говна не отличишь. А когда у красивого, то алмаз сразу в кишках заприметишь. Так что я от тебя не отстану. Ты моей теории нужен.

Похоже, лесника было ничем не остановить.

– Эй, эй! Подожди!

– Чего ещё?

– Я тут пень ходячий видел. С сучьями, корнями. На нём ещё шапка-ушанка. Я с ним говорить пытался...

Фёдор внимательно посмотрел на вас:

– Ты что, с глузду съехал? Не бывает говорящих пней. Я тут один говорящий.

Он захохотал. Разгребая снег могучим торсом, лесник двинулся к вам. Cтолкновение выглядело неизбежным. Не смотря на топор, пришло отчётливое понимание – это верная смерть. Ничто не может остановить тягу естествоиспытателя.

Окоченевшие руки не сразу выбили из чиркаша огонёк, но тот, видимо, тоже замёрзнув, мгновенно накинулся на желанную древесину. Она занялась хорошо, благо сердцевина её была совсем сухая. Пень превратился в большую груду дров, размер которой обнадёживал – с ней можно было дождаться момента, когда утихнет пурга.

От костра наконец-то пошла волна спасительного жара и вы с облегчением прислонились к стенке своего убежища. Наверху, мешая звёзды со снегом, выла пурга. В яму она залетала мёрзкой мокрой сечкой, но костёр победил и её. Вскоре стало совсем жарко, и от вас даже пошёл пар. Мокрая и задубевшая одежда сушилась вместе с телом.

Неодолимо потянуло в сон. Вы знали, что проснувшись через пару часов, легко найдёте дорогу домой.

Только порубив пень на мелкие кусочки, вы вспомнили, что вам нечем разжечь костёр.

Это было даже анекдотично. Отправиться в зимний лес без спичек. Весна ещё, как назло, куда-то запропостилась, и вы стояли над порубленным пнём, не в силах превратить его в спасительный огонь.

Получается, вы зазря убили живое существо. Ладно бы ещё спаслись за счёт его смерти, но и она оказалась напрасной.

Поможет ли эта мысль пережить уже вашу смерть?

Кто знает.

Если пройти переулком до знакомой потрескавшейся стены, если свернуть от неё налево, срезать ближайщий дворик наискоски (летом в этом дворике трава жухлая, а зимой болезненный, серый снег), можно выйти к одинокому частному дому. Вы и сами это знаете – в любом провинциальном городе, если довериться этой инструкции, можно отыскать такой дом и непременно проживающего в нём отшельника.

Сергею Михайловичу Котомкину было уже за тридцать. Как и всякий несчастный русский интеллигент, он долго учительствовал, пока не был отчислен из школы-интерната по надуманному администрацией поводу. Преподовал историю и то, что её всегда сопровождает – жизнь. Потеряв работу, Котомкин попытался заместить её Сетью, где и проводил теперь много времени. Там вы с ним и познакомились. Вместе комментировали что-то на «Под Корне», а потом несколько раз даже виделись на тематических мероприятиях.

Не сказать, что между вами была какая-то дружба, но Котомкин явно мог что-то знать о «ПК»

Котомкин сидел за компьютером и встретил вас не очень доброжелательно. Поправив очки, он скептически поприветствовал вас:

– Здравствуйте, . Чем угодить?

– Да это, я чего пришёл... Спросить хотел одну вещь…

– Не так быстро, товарищ подкорневик. Это вы мне сначала на вопрос ответьте.

– В смысле? – удивились вы.

– Ну как же! Это не я придумал, а совсказтащ Владимир Пропп! Книгу которого, как вы помните, не так давно выложили на «ПК» – на, так сказать, «Пропп Корне». Вы ещё в комментариях написали – хорошая работа, так держать, пропповики! А геометрия сказки у Проппа, если, опять же, помните, такова – если приходишь к кому-то за советом, то сначала должен на его вопросы ответить. Так ведь?

Вы всё равно не понимали, причём тут Владимир Пропп и его сказки. Тем более вы не помнили тогдашнего своего комментария. Когда это вообще было?

– Что-то я этого не помню.

– Ну да, читал я Проппа. И что?

Уйти. Что-что, а обсуждать Владимира Проппа вы не хотели.

– Да ничего! Ровным счётом ничего! Меня вот в комментариях ругали, что, де, читаешь ты, Котомкин, всяких Захер-Мазеров из ЖЖ, а вот бы серьёзную литературу посмотрел! Тогда бы от англичанки и излечился! Ну так я и проппчистился «Морфологией волшебной сказки».

Котомкин был, конечно, удивительным человеком. В его речи переплетались самые разные заимствования. Он говорил, как ел паштет – пастишем. Чтобы понять его, казалось, бессвязные монологи на самом деле нужно было быть весьма начитанным.

– А, так ты хочешь, чтобы мы о Проппе поговорили?

– Я хочу, чтобы вы мне не тыкали. А так да, верно.

Ваш интеллект достаточно высок, чтобы вы могли поговорить с Котомкин о В.Проппе.

С десяток минут вы на более-менее пристойном уровне беседуете с Котомкин о корнях русской сказки. Насытившись беседой, учитель спросил:

– Ну так зачем пожаловали?

– Помните же такую подписку, «Под Корень»?

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

– Не подумайте, что я смеюсь, но почему вы такой, гм... странный?

– Да ничего! Ровным счётом ничего! Меня вот в комментариях ругали, что, де, читаешь ты, Котомкин, всяких Захер-Мазеров из ЖЖ, а вот бы серьёзную литературу посмотрел! Тогда бы от англичанки и излечился! Ну так я и проппчистился «Морфологией волшебной сказки».

Котомкин был, конечно, удивительным человеком. В его речи переплетались самые разные заимствования. Он говорил, как ел паштет – пастишем. Чтобы понять его, казалось, бессвязные монологи на самом деле нужно было быть весьма начитанным.

Наконец дошло, что Котомкин просто хотел поговорить с вами о Проппе. Но проблема была в том, что вы говорить о Проппе не могли. Тогдашний ваш комментарий был составлен из понадёрганных отовсюду цитат. Вы ведь не читали Проппа, а просто захотели произвести впечатление, показав, что знаете такого автора.

Ваш интеллект недостаточен, чтобы вы могли поговорить с Котомкиным о В.Проппе. Ваш дух из-за почти вскрышейся лжи упал. Теперь он составляет единиц.

– Слушай, я вообще на пару минут заскочил. Мне уже пора.

Котомкин не очень удивился вашему очередному приходу. Учитель встретил вас издевательским вопросом:

– Надо бы мозги пропполесосить! Готовы поговорить о Владимире Проппе? Я подкорневым так и написал – нельзя, говорю, настоящему русскому интеллектуалу без знания о книжках советского профессора по фамилии Пропп. Никак нельзя! А они пригрозили забанить... У меня и отвёт сохранён!

- В тот раз просто времени не было. Так что обсудим?

Выйти на улицу.

Ваш интеллект достаточно высок, чтобы вы могли поговорить с Котомкиным о В.Проппе.

С десяток минут вы на более-менее пристойном уровне беседуете с Котомкиным о корнях русской сказки. Фу-у-х, похоже вы справились! Пару раз даже казалось, что Котомкин и сам не знал фактуры, но вы оба уверенно делали вид, что полностью в курсе идей о первом русском структуралисте. Насытившись беседой, бывший учитель спросил:

– Ну так зачем пожаловали?

– Помните же такую подписку, «Под Корень»?

– Не подумайте, что я смеюсь, но почему вы такой, гм... странный?

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

Ваш интеллект недостаточен, чтобы вы могли поговорить с Котомкиным о В.Проппе.

Вас снова постигла неудача – уже можно было бы прочитать хоть что-нибудь у профессора. Котомкин неодобрительно качает головой и отворачивается к компьютеру. Видимо, нужно попытаться попозже.

– Уйти восвояси.

К Котомкину идти было надо, но вы побаивались, что он снова начнёт вести себя неадекватно. Поэтому вы решили говорить с ним очень аккуратно и вежливо. Всё-таки бывший учитель наверняка был тем, кто много знал о «ПодКорне».

Котомкин как всегда сидел за компьютером. К счастью, он поздоровался вполне радушно:

– Здравствуйте, . С чем пожаловали?

– В прошлый раз как-то не задалось. Я о «Под Корне» хотел спросить...

– Нет, не могу! Слушайте, Сергей Михайлович, но почему вы всё-таки такой странный?

Котомкин удивлённо посмотрел на вас.

– , я что, по-вашему, удом удалённым хвастаюсь? Может быть, я оголяюсь и лезу на телеграфный столб, чтобы Симеону Столпнику ягодицей телеграмму отбить? За это ведь подкоренные один фильм расхваливали? Простите, но эти клюевские кривляния не по мне – в одной руке залупка, в другой бомбочка, а по улице карета Его Высочества Великого князя Сергея Александровича. Для подкоренных всё ясно: «Деточек жалко». А надо бы по каляевщине каретой – хрусть и пополам! И ещё раз проехаться – хрусть и пополам! Чтобы русские в одну сторону, а савинко-фигнеро-азефы в другую. Туда, где Темза и Гайд-парк.

Вы не сразу въехали в этот непонятный ответ, но всё-таки сообразили, что так Котомкин сообщает, что не имеет к «ПодКорню» никакого отношения.

– Я пару раз в комментариях видел, что вы один из основателей этого сообщества. Разве нет? Просто... мне бы хотелось узнать побольше об этой подписке. Понимаю, глупо... Но ведь оригинальные, черти! Вы же с ними с первых дней были связаны? Писали для них?

Глаза Котомкина остекленели:

– Я???

– Да, вы. Вы же сами там публиковались!

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

– Нет, всё же, почему вы так странно отвечаете?

Вы успели понять, что спросили что-то не то. Очки учителя угрожающе блеснули.

– Я не странный. Я образованный. Улюлюкающим и бегающим за мной манкуртам, записывающим каждый чих здорового русского интеллигента, этого не понять. Это, знаете ли, в сталинском кинематографе был типаж дореволюционного подлеца-профессора. Народ в рабочих штанах зарплату домой несёт, а он в костюме-троечке о свободе думает. С-у-ука. Вот и вы пришли в гости, увидели – очкарик сидит. Мысль: «Двоечка в подбородок, ноутбук в руки, но сначала запутаем вопросом». Только я, прежде чем учительствовать, занимался кёкусинкай. Отбивался в девяностых от любителей сталинского кино.

От потока слов, которые Котомкин произносил с каменным лицом, вам стало нехорошо. Вы не могли понять, о чём идёт речь.

– Манкурты? Сталинский кинематограф? Что... я не понимаю?

– Ладно-ладно, я не это хотел спросить. Я про «Подкорень» хотел...

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

Котомкин фыркнул. Он встал из-за стола и сделал шаг по направлению к вам.

– А понимать и не требуется. За вас всё давно поняли. В 1837. И в 1910. Знаете, мил человек, что это за даты? Не знаете. А от Николая Калижанова, на счету которого две кражи и попытка изнасилования, в интернате эти даты отскакивали! Хороша криптоколония: «Здрасте, вот беспризорник Николай, сделайте из него плотника». А я культурномарксистничаю: «Брось, Коленька, рубанок. Вот лучше книжку возьми». И какова награда? Котомкин растлевает детей! Уволить! Сволочь! Ату его! Нехорошо.

– Слушай, не подходи. Я тебе всеку!

– Пока не поздно, разбить окно и выброситься на улицу

Котомкин стал угрожающе приближаться:

– Давайте-ка я кое-что разъясню. Если человек летом закатывает варенье, значит осенью он будет пить с ним чай. Если человек подписан на «Подкорень», значит он будет юродствовать и хамить. А ведь мог бы пить чай! Я с подкоренными разошёлся по поводу Мережковских. Они сами писали: «Стиль Савинкова состряпала Гиппиусиха». А когда так написал я, то был тут же добавлен в чёрный список. И пометку, как в 37-м, пришпилили: «Поклёп на народного террориста». Что, справеддиво?

- Справедливо

- Несправедливо

– Справедливо? Что же в этом справедливого? Ты всю жизнь работал, дом своими руками возвёл, а тебе вместо дома берёзовый листок на жопу – на, любуйся, подкоренной, а о поганой собственности даже не думай! В доме твоём партком устроим. Там будет право первой ночи на твою жену вырабатываться.

Вам по мозгам съездило что-то непонятное, чего нельзя было объяить никаким ratio. Так умел только Котомкин.

– Аааыа-ава-у-а-а-э-ээээ-э-ээ, – вы произнесли этот нечленораздельный звук и заиграли на губе.

Котомкин вопрощающе посмотрел, и вы с накатившей уверенностью закончили:

– Ауауауб-а-афаска!

Не зря вы читали книжки – наконец-то сработал интеллект. Нужно было не булькать, а аргументировать. Булькает и англичанка на своём острове.

– Вы не правы, Сергей.

– Несправедливо? Ан нет, это как раз и есть справедливость по-народному, то есть по си-си-листически. Хотел, бородатенький, свободки? Так получай! Можешь хоть на ёлке голым сидеть, хоть на сосне! А нам покамест землицу отдай, право голоса, суды и паспорт. А подкоренные и рады – бери, антихристово юдо паспорт, нам бегуны заповедовали документов не знать. Потом сами и плачутся: «Кредит на машину нельзя оформить».

Вам по мозгам съездило что-то непонятное, чего нельзя было объяить никаким ratio. Так умел только Котомкин.

– Аааыа-ава-у-а-а-э-ээээ-э-ээ, - вы произнесли этот нечленораздельный звук и заиграли на губе.

Котомкин вопрощающе уставился, и вы с накатившей уверенностью закончили:

- Ауауауб-а-афаска!

Не зря вы читали книжки – сработал интеллект. Нужно было не булькать, а аргументировать. Булькает и англичанка на своём острове.

– Вы не правы, Сергей.

Учитель аккуратно поправил очки и внимательно вас оглядел.

– Вы что, дурак?

– Нет, – пролепетали вы, – просто я не знал, что ответить на этот, гм… монолог.

– Ах не знали! – фыркнул Котомкин, – ну тогда продолжим наше общение, когда вы будете хоть что-то знать. Советую для начала ознакомиться с тем, как именно Троцкий увлекался психоанализом. На «ПК» писали, что это очень увлекательно. Действительно! Очень увлекательный и полезный факт в условиях существования КБФ.

– Что такое КБФ? Кабардино-Балкарская Федерация? Комитет Безопасности Федерации? – съязвили вы.

– Нет! – строго отрезал Котомкин, – это Кадыро-Британская Федерация!

Вам не хватает интеллекта, чтобы беседовать с Котомкиным на равных. Возможно, вам стоит поднатореть умом, чтобы беседовать с Котомкиным дальше.

Вы потоптались на месте и, не солоно хлебавши, отправились домой.

Котомкин как всегда пропадал за компьютером. Он лениво окинул вас взглядом, но не нашёл ничего интересного:

– Ну что, , просветился интеллектуально? Могу книжечку с галчонком предоставить.

– Хуйчонком! – в сердцах крикнули вы. Экс-учитель вас уже порядком достал.

– Все вы, подкоренные, одинаковы, – констатировал Котомкин.

– Хуяковы! – парировали вы.

– А вот это уже интересно, – учитель с умным видом кивнул, - итак, на чём мы остановились? На том, почему подкоренному интеллектуалу берёзовый листок на жопе важнее «Охта-центра»?

– Мы остановились на том, что вы были не правы.

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

– Уйти

– Тут вы меня не удивили. Котомкину всю жизнь пытаются доказать, что он в чём-то не прав. Даже кондукторша в трамвае и то сначала посмотрит острым глазком, и только тогда билетик отрывает: на, интеллигентишка, катайся на пролетарской силе.

– Да погодите вы! – пришлось крикнуть, чтобы Котомкин остановился, – погодите! Вы меня совсем запутали! Я пришёл, чтобы спросить о «ПодКорне».

– Понимаете, – сказал Котомкин, – я к «ПК» не имею никакого отношения. Если я живу на отшибе, ношу телогрейку и даже умею стрелять из святорусского нагана, то я всё равно не подкоренной. Всё, что у меня могло быть подкоренного – это подкоренной лист на автомобиль. Но раз, как вы уже слышали, мне приходиться ездить на трамвае, то...

– ХВАТИТ! ВСЁ! ОСТАНОВИТЕСЬ!

Вы тяжело дышали и готовы были накинуться на Котомкина. Тот примиряюще поднял руки:

– Чувствуется русская культурная революция. Пришли к человеку в дом, начали задавать странные вопросы, потом злиться... так что тут больше революция, нежели культурная или, тем более, русская. Поймите вы, что я не знаю и знать ничего не хочу про ваш «ПК». У меня другие проблемы. Но в качестве благодарности за интеллектуальную беседу, могу подсказать с кем вам нужно поговорить.

– У вас проблемы?

– И с кем же?

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

– С Вальдемаром знакомы? Я ему говорю – брось ты этих подкоренных, давай читать о том, что истории не было, а он всё не хочет. Историки народ порченный. Но парень хороший, добрый. Невашенский.

– И как этого Вальдемара найти?

– А идите-ка вы домой, – махнул рукой Котомкин, – я напишу, как найти Вальдемара. Собственно, могли сразу связаться, как белые люди и не было бы никаких проблем.

Вы не помнили, сколько времени провели в ванной. Вряд ли больше пары часов.

Котомкин, как ни в чём не бывало, сидел за компьютером. Спрятав уточку, вы серьёзно задумались, а не напасть ли на Котомкина? Хорошо бы его поколотить и отомстить за всё.

Напасть на Котомкина

Поговорить о "ПК". Чёрт с этим психом!

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

– Или вы немедленно рассказываете всё, что знаете о "ПК", либо, – вы замешкались перед вынесением ультиматума, – либо я вас отмудохаю.

Котомкин вопросительно приподнял брови. Казалось, его удивил столь грубый тон.

– Хорошенькая история – пришли к малознакомому человеку в дом и обещаете в нём же его "отмудохать". У вас, простите, товарища Троцкого или Свердлова в родственниках не было?

– Что!? Причём тут они?

– А такие же пиздаболы, – ответил Котомкин.

– Ты ещё издеваешься!?

– Не ты, а вы. И не издеваюсь, а беседую на понятном вам языке. Практически ПК_этнография. Помните, как "ПК" умилялся Клоду-Леви Строссу? Ах, какой расчудесный учёный! Ах, с туземцами по-ихнему маракует! А попробуй этот Леви-Стросс к настоящим аборигенам заявиться, хотя бы в школу-интернат, где я работал, так с ним бы там папуасы быстро законтактировали. Вставили бы, простите, в анальное отверстие палку от швабры – такая, учёный, у нас инициация. А тот, может быть, и рад – новую монографию напишет. На стыке фрейдизма и структурного пацанизма. Выйдет с названием «Perche le aide». На «ПК» потом умилятся, читайте скажут.

– Такое ощущение, что у вас есть какие-то проблемы.

– Я не хочу это слушать. Просто скажите с кем нужно поговорить.

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

Котомкин чистил снег у дома. Он опёрся на лопату и спросил:

– Что, подкоренной, сантики в карманах закончились?

– Вы случайно не интересовались зоологией? Скажите, зачем яки могли срать в ящик?

Пойти домой.

Вы быстро нашли Вальдемара в Сети, где он также быстро согласился на встречу и теперь стоял перед вами. Над рыжей бородкой голубые глаза. Чуть сумасшедшая улыбка. На русского так-то и не похож – отбившийся от своей стаи немец, оставшийся средь русских то ли со времён отступления ледника. Вальдемар принял вас так, будто знал всю жизнь. Тут же придвинулся почти вплотную, уставился прямо в глаза и начал говорить что-то бессвязное.

– Ээ-э, – попробовали вклиниться вы, – а меня к тебе Потёмкин послал. Он сказал, что ты знаешь…

– Ааа, Потёмкин, – ещё больше заулыбался Вальдемар, – он мне напоминает кельтского друида, который рано уволился из подмосковного РОВД.

Вам сразу стало всё ясно.

Не смотря на то, что вы впервые увидели Вальдемара, он быстро счёл вас своим другом. Вы не заметили, как уже держали в руках увесистую книгу. На обложке был изображён сам Вальдемар и заглавие: «В Ланкашире есть пёс».

– Это ты написал?

– Да, , – хочешь это прочитать?

Слово «хочешь» почему-то звучало как «должен».

– Почту за честь!

– Если честно, не очень.

– Раз ты писатель, то может читал где-нибудь... зачем яки срут в ящик?

– Слушай, Котомкин обмолвился, что у него какие-то проблемы. Ты не в курсе?

– Я пока не могу тебе этого сказать.

– Что, опять не можешь!? Да ты же только что говорил!

– Не могу. Прости. Я передумал, как эльф-лепрекон.

Доступно только в следующей версии игры.

– Ладно! Хрен с тобой.

– Тогда имей ввиду, что эта книга напоминает смесь пубертатного подростка с богомолом – она может сожрать тебя после прочтения.

– Но ты расскажешь мне тогда о Подкорне? О том, зачем всё это нужно и кто за этим стоит? – спросили вы с некоторым сомнением.

– Конечно, – Вальдемар кивнул, – только ты должен будешь ответить на некоторые вопросы по моей книге. Ведь "ПК" это сообщество творческое, вот, считай, я и выложил там свой роман.

– А других вариантов нету?

– Раз ты писатель, то может читал где-нибудь... зачем яки срут в ящик?

– Я готов! Задавай!

К вашему удивлению, Вальдемар ничуть не расстроился. В нём вообще ничего не переменилось.

– Один раз я написал статью для кавказского аналитического сайта, где оставил пасхалки на римских легионеров, которые, – здесь Вальдемар заговорщиски засмеялся, – ты же знаешь, водили за собой отары овец для полового удовлетворения...

– И как? – без особой надежды спросили вы.

– Не заметили! – засмеялся этот замечательный человек.

– Слушай, а обязательно читать-то? Может, договоримся? Не любитель я художественной литературы.

– Тогда мы сойдёмся в поединке, как скандинавы. Ты победишь – я всё расскажу. Я выиграю – ты прочитаешь роман. Биться будем не до смерти.

– Хорошо, я готов ответить на вопросы.

– Раз ты писатель, то может читал где-нибудь... зачем яки срут в ящик?

– Звучит заманчиво. Давай биться.

Засобираться домой. Ну его, этого поехавшего.

– Отчего же, есть, – ответил Вальдемар.

– Какой же?

– Мы решим наш вопрос поединком. Разомнём кости. Если я проиграю, то, как райский страж, отступлю и ты пройдёшь во владения "Подкорня". Если же нет – ты всё-таки прочитаешь мой роман.

Вы всерьёз призадумались, как же вам поступить.

– Хорошо, я готов ответить на вопросы!

– Давай, попробуем размяться.

– Раз ты писатель, то может читал где-нибудь... зачем яки срут в ящик?

– Засобираться домой. Ну его, этого поехавшего.

– Отлично, – Вальдемар просиял, – вот тебе книжка. Тебе нужно время на чтение или, может быть, ты уже что-то слышал о моей книге?

Текст книги можно найти в сообществе «Под Корень» (vk.com/podkoren).

– Мне нужно время, чтобы подготовиться.

– Я знаком с темой. Задавай свои вопросы!

Вальдемар встретил вас добродушной улыбкой.

– Ну что, ты всё-таки мой роман прочитал?

– Знаешь, прочитал! Задавай свои вопросы.

– Раз ты писатель, то может читал где-нибудь... зачем яки срут в ящик?

– Не хочу я читать роман. Я хочу драться.

– Уйти.

Вальдемар просто-таки просиял и одарил вас первым же вопросом. Как только вы услышали его, то подумали, что автор шутит или вы сошли с ума. Вы попросили Вальдемара повторить, и он, ничуть не смущаясь, сделал это. Вы подумали, что без предварительной подготовки вы смогли бы пройти это испытание лишь при помощи мудрости. Особенно вас поразило, что правильный ответ всегда только один.

– О чём рассказывает мой роман?

О средневековой Англии, где молодой король Артур вместе с драконами, эльфами и гвардией мифических существ сражается с ордами захватчиков.

О вдруг оживших в Англии древних мифах, которые начали мстить и уничтожать порождения современного мира.

О приключениях старого полицейского-язычника Брианны, которая призывает силы потустороннего мира, чтобы сокрушить инородцев, заселивших Ланкашир.

О подростках, которые вдруг получили в свои руки невероятную магическую силу и обрушили её на банды сутенёров и ашкенази.

О группе английских байкеров-язычников, которые читают стихи, фехтуют, слушают группу «Manowar» и планомерно вырезают инородцев.

Мудрость подсказывает вам, что ответ как-то связан с возрастом самого Вальдемара.

– Отлично, – кивнул Вальдемар, – а ты не помнишь, какой сцены не было в моём романе?

Свежевание пленника, вокруг которого плясали революционеры-подпольщики в перьях и костюме козла.

Расстрела из старой зенитки, переданной ИРА, яхты с продажной английской знатью.

Эльфов-христиан, служащих заупокойную мессу.

Обсуждения с главарём беженцев-наркоторговцев двух частей фильма «Святые из Бундука».

Наматывания кишок арабского девственника-борца ММА на кельтскую ель.

Вам опять помогла мудрость. Безумие нарастало, но в ответах явно было словосочетание, которое не смог бы придумать даже Вальдемар.

– Хорошо, – Вальдемар был явно доволен вашими ответами, – а кто такой дед Паулис?

Реинкарнация духа фельдмаршала Паулюса. Воплотился в Советском Союзе. Чтобы КГБ раньше времени не раскрыло его, изменил в своём имени одну букву и заделался латышом.

Обыкновенный дедушка из Латвии, выращивал тыквы и клубнику, пока однажды не женился на крошечкой эльфийке.

Дед Паулис – это эвфемизм, который означает название немецкого танка из прибалтийской дивизии СС, утонувшего при переправе через Днепр. Внутри заточён дух безумного танкиста.

Дед одного из главных героев, который много хранил на чердаке пулемёт ДШК, а также стрелял из МП-40.

Бомж-чернокнижник, который распинал на столиках для домино гопников, дабы вызвать дух Жака де Моле.

Опять помогла мудрость! Вы были уверены, что дед Паулис – это всё-таки что-то семейное.

– Я так и думал, – было неясно, то ли вы отвечаете правильно, то ли Вальдемару просто нравится с вами общаться, – раз ты во всём разобрался, то что же было внутри кабачка на празднике урожая?

Внутри был дед Паулис.

Взрывчатка.

Группа «Manowar».

Отряд гномов-диверсантов, вооружённых кукри.

Ничего. Просто кабачковые внутренности. Хотя...

Безумия не может быть слишком много. Пришло время указать самый логичный ответ.

– Ладно, – вздохнул Вальдемар, – вот последний вопрос. Он самый важный. Я бы сравнил его с гамлетовским "быть или не быть", произнесённым в подпольной качалке люберов.

Вы приготовились слушать.

– Кто в романе оказался главным злодеем?

Священник Бонифаций, убравший руками Артура всех конкурентов по нарко-бизнесу.

Корейский еврей Ким Голдмахер, который решил уничтожить языческие культы Англии с помощью феминизма и наркотиков.

Весёлый эмигрант из Восточной Европы Радим, который на самом деле работал на путинскую наркомафию.

Честный полицейский Джереми Уокер, оказавшийся тайным каббалистом и решивший принести Англию в жертву Иегове.

Папа Римский, оказавшийся вампиром – именно по его приказу в Европе был арестован Паук, и была начата иезуитская операция по уничтожению англиканской Британии.

Что-то подсказывало, что на исход романа оказали влияния пантеистские взгляды Вальдемара.

Вы ответили на все вопросы. Уж не знаете – правильно или нет, но ответили. Вальдемар мечтательно уставился куда-то вдаль. Не отрываясь, он прошептал:

– Мне понравилось как ты отвечал. Пришло время их осмыслить.

Вальдемар расчесал рыжие волосы и стал рассказывать:

– Никто в точности не знает, что такое Подкорень. В этом его сила. Его можно понимать по-разному. Я понимаю его, как рыцарское служение в эпоху орков и кровосмесительства титанов. Вот как в "Эвмисвиле" Юнгера.

– То есть ты не знаешь как найти "ПК"? – приуныли вы.

– Знаю, – улыбнулся Вальдемар, – я просто говорю о том, что "Подкорень" каждому открывается по-разному. Мой путь к нему – это путь рыцарствования в эпоху гвельфов-транссексуалов. Я вижу мир как состязание нелюдей кто первым поцелует Спящую королеву. А поцеловать её должен я. Я знаю, как тебе отыскать то, что ты ищешь. Но то, что я тебе предложу, может тебе не понравится.

– Что, ты написал вторую книжку?

– Нет. Тебе придёться помахать мечом.

– Мечом?

– Да. Ты готов? Возврата не будет. Моё путешествие – это путешествие географическое.

– Куда? – спросили вы с интересом.

– К Авалону.

– К Авалону..., – неопределённо протянули вы, – а это куда?

– Это путешествие географическое, подобно путешествию рыцарей Тевтонского ордена, насмерть замёрзших на севере. Тебе следует отправиться в долгий путь, в то место, где, так сказать, обретается "Под Корень". Там будет холодно, опасно.

– Слушай, парень, прости, но какой Авалон, какой снег, какая опасность и рыцари? Я просто хотел узнать о смысле этой вашей подписки. Вот и всё!

– Хорошо. Я готов. Говори мне, как добраться до этого вашего Авалона.

– Знаешь, я зайду попозже. Мне нужно подготовиться к этому путешествию получше.

– Так ты разве не понимаешь, что "ПК" – это как испытание. Там каждый находит своё. А раз ты спрашиваешь о "ПК" у меня, то для меня он – это непрекращающийся ледяной поход в эпоху викингов-трансвеститов. Поэтому я пишу роман. Поэтому Авалон. Поэтому тернии.

От потока слов Вальдемара у вас на одну единицу увеличился дух. Теперь он равен духа.

– Ладно, я понял. Говори куда идти.

– Я тебя услышал. Но мне сначала нужно подготовиться к походу.

Вальдемар встретил вас на том же месте.

– Ну что, готов отправиться в путь? Помни – дороги назад не будет.

Вы списали эти слова на рыцарствующий этос.

Я готов.

– Раз ты писатель, то может читал где-нибудь... зачем яки срут в ящик?

– Слушай, Потёмкин обмолвился, что у него какие-то проблемы. Ты не в курсе?

– Нет, мне нужно ещё время.

Вы справились!

От того, что вы ни разу ошиблись, вы чувствуете себя на +2 дух увереннее. Теперь у вас духа. Кроме того, Вальдемар теперь доверяет вам.

– Ого, – улыбнулся Вальдемар, – ты первый, кто на всё верно ответил! Даже я так не могу...

– Мне было не трудно. Ты написал отличную книгу, – сказали вы без тени лукавства.

– Я знаю, – кивнул писатель, – что, рассказать тебе о Подкорне?

– Да!

– Знаешь, – сцедил Вальдемар, – я могу понять, когда Жириновский хорошо высказывается о Явлинском или Лимонов заключает временный союз с либералами, но когда образованный человек умом напоминает псеглавцев со склонов Карпат, моё терпение лопается.

– Что?

– Неправильно ты ответил на вопросы. Не читал ты роман.

– И что дальше? - спросили вы.

– Дальше только бой, – сказал Вальдемар, – это единственный шанс доказать свою годность. Если ты не оказался мудрецом, то хотя бы должен быть кшатрием.

Бой с Вальдемаром.

Вальдемар вдруг посерьёзнел:

– Извини, но тут я тебе не доверяю. Если мы узнаем тебя получше, то расскажем. Там серьёзная проблема, которую можно решить лишь специфическим способом.

Вы решили обязательно вернуться к этому разговору позже.

Вальдемар подвинулся ещё ближе. Его борода практически колола вам лицо, а глаза заглядывали в глаза.

– Хорошо. Ты свой человек. Там... там такое дело, что нужно воспользоваться услугами человека, преподающего хорошие манеры.

– В смысле?

Сухая горстка мухоморов лежала на ладони. Вам посоветовали съесть три сушёных шляпки, и вы долго ломали, тянули, рвали их зубами, пытаясь подавить рвотный рефлекс. Будто что-то внутри вас никак не хотело причаститься грибами. На языке остался неприятный вкус чего-то лежалого и перепрелого. Прожевав мухоморы, вы принялись ждать.

Ждать.

С полчаса, а может с час ничего не происходило. В голове сохранялась ясность сознания, а тело работало так же, как и без грибного топлива. Вы уже было хотели разочароваться в мухоморах, когда неожиданно увидели, как у вас в голове скачет мысль. Она делила темноту гипотенузой, меридианной, катетом и литотой. По чёрной плёнке воображения скользила светящаяся комета. За ней оседал светящийся жёлтый шлейф, который и был траекторией мысли. Комета постепенно набирала ход, но неслась не в соответствии с законами гравитации, а металась от одного нейронного узла к другому – они тоже вдруг чётко прорезались в голове. Изнутри её как будто оплела грибница с миллиардами гиф, и по этой дионисийской бесконечности, постоянно рождающейся и умирающей, носилась хаотичная мысль. От неё вы хмелели, кружились, сердце билось быстрее, а реальность расфокусировалась.

Попытаться поймать мысль за хвост.

Вы потянулись руками в зачернённое сознание. Почему-то возникла уверенность, что мысли ловят именно руками и ни чем иным. Мысль заюлила головастиком, заскользила в сторону, у которой оказалось пять измерений, и вынырнула там, где её никто не ждал – за головой. Вы зажмурились, протянули руки к затылку и попытались схватить свой ум. Проваливались в забытье вы с улыбкой – отныне мысль хранилась у вас за пазухой. И эта мысль была о том, как устроен мир.

Ваша мудрость немного (+1) увеличилась. Теперь у вас мудрости.

Забыться.

Вы потянулись руками в зачернённое сознание. Почему-то возникла уверенность, что мысли ловят именно руками и ни чем иным. Мысль заюлила головастиком, заскользила в сторону, у которой оказалось пять измерений, и вынырнула там, где её никто не ждал – за головой. Вы зажмурились, протянули руки к затылку и попытались схватить свой ум. Вы провалились в забытьё. Мысль, просочившись сквозь пальцы, ускользнула в подступившую черноту, и вы, не раздумывая, ринулись следом за ней.

Забыться.

Очнулись вы с пониманием, что никогда не очнётесь. Вокруг клубились слова «во» и «круг». «Во» входило в «круг», тот замыкался в «во» и пронзал сам себя. Вам в этой геометрии места не было. Вас вообще не было. Вы существовали в пространстве, которое тоже, наверное, где-то было, но вы были в нём не как вы, а как случайное условие, как точка, которую ставят даже не намеренно – как первоклассник предложению, а без всякого на то намерения.

Ни вы не могли не зацепиться о пространство, ни оно не могло сделать себя выпуклым, таким, где было бы три стороны. Вы точкой скользили из одного чёрного края в другой, будто кто-то наклонил бесконечный противень. Страха не было. Спасением было бы испытывать страх. Вы попросту околели от ужаса. Он уничтожил вас. У вас даже не было какого-либо выбора. Оставалось только, будучи ничем, скользить туда, где было хоть что-то.

Ваш дух был сокрушён. Он вскоре уменьшится сразу на две единицы. Есть мухоморы – это испытание для сильных духом.

Продолжить.

Вы выдержали путешествие. Теперь у вас духа.

Вы с размаху налетели на что-то, имевшее все шансы быть твёрдым. Точно на огромной скорости вас, как кусок мозаики, впечатали в безграничное полотно. Вы не видели его конечности и даже рисунок, если таковой был, скрывался от вашего видения. Вас сцепило по граням – ведь рук и ног давно не было – и вмагнитило в плоскость. Так вы пробыли долгое время. Нет – не вечность, но, может быть, тысячи, миллионы лет. Они протекали сквозь вас секунда за секундой, не торопясь и не обгоняя, будто время шло по уютной квартире, а не посреди неосознаваемого ужаса. Через несколько тысячелетий, а может быть и больше, к вам вдруг пробилась первая собственная мысль.

Вы поняли, что всё это время за вами кто-то наблюдал.

Неотрывно, очень внимательно и терпеливо. Из мрака в мрак.

Наблюдатель никак не выдавал себя, но вы точно знали, что он смотрит на вас. Он не может не смотреть.

Для этого он и создал всех вас. А теперь вы знали, что рядом распяты миллиарды подобных вам точек и за ними, уделяя всем и каждому, наблюдало безмолвное нечто.

– Кто ты? – сам собою вытек вопрос.

Вы очнулись на поляне. Шёл снег, но вам было не холодно – члены вроде как и двигались, но и не ощущались, но то, что вы теперь были вне темноты и тот, кто был в темноте, больше не задавал вопросы, снимало всё прочие неудобства. Вы попробовали встать и это у вас получилось. Вы как будто стали ниже ростом, но это ничего – с каждой секундой вам всё больше нравилось смотреть на низ снизу-вверх. Вы согласны были быть и мокрицей, лишь бы снова не ощущать себя безклеточной точкой.

– Ау-у-у! – это кричали не вы, и то, что кто-то в мире ещё может кричать, страшно вас обрадовало.

Вы бросились навстречу человеческому звуку. Вокруг почему-то страшно трещало и хлюпало, будто вы продирались через бурелом или колотили палкой по забору. Наконец, среди деревьев и снега вы увидели какую-то фигуру. Не могло быть сомнений – это был человек. Он отдыхал на поляне, засыпанной снегом, и с тревогой смотрел в вашу сторону – что его так могло потревожить?

– Эй, человек!

Тот обернулся на звук и тут же подскочил.

– Не подходи, твою мать! – заорал он жутко, но испуганно.

– Ты чего, братец, – опешили вы, – мне помощь нужна. Ты знаешь, что со мной было! Я даже не помню, как здесь оказался. Помоги!

– Стой на месте, сука! Стой или порублю на хер!

Человек показался вам странно знакомым. Казалось, он был одного с вами роста, и вещи, которые были надеты на нём, напоминли ваши вещи. Вы были уверены, что если начнёте мериться с ним силой, то будет трудно определить победителя, ведь силы будут равны. И почему при таком сходстве человек так ругался? Он что, не думал кого-то повстречать в лесу? Но так ведь он сам в лесу! Почему же я его тогда не боюсь?

– Брат, не ругайся! Мне помощь твоя нужна, – сделали вы ещё одну попытку.

– Ааа! – заорал человек и, проваливась в снег, побежал прямо на вас.

Вам ничего не оставалось, кроме как защищаться.

– Кто ты? – попыталось крикнуть то, откуда должен выходить крик.

За мгновение звук пронзил всё сущее, отразился от его конечности и прошил исходное место ответом:

– Я новая точка! Чего она хочет?

Если бы у точки было тело, его бы разорвало от ужаса. Но, будучи атомом, возможно, ещё чем-то меньшим, спрашивающая точка уже не могла быть разделённой, и неожиданный ответ, вспыхнувший внутри, её не уничтожил.

– Говори точка. Ведь я – великодушный.

Звуки не собирались в слова, поэтому голос из темноты поторопил:

– Точка, почему она молчит?

– Не знаю. Как будто нет того, что может сказать... Не того, что можно сказать, а того, что может говорить. Не могу привязать слова. Происходит попытка схватить их, но ничего не получается. Почему ты – это ты, а точка – это точка? Точка тоже хочет быть этими словами! Помоги! Точка ничего не знает! Ничего!

– Я ничем не могу помочь. Придёться вспомнить. Точка знает с кем она говорит?

– Кто такая точка!?

– Точно не я, – ответила тьма, – но в таком случае, кто я такой? Ответь. Только это поможет точке.

Беседа была логична, а это хуже всего – раз в диалоге присутствовала логика, значит он мог происходить на самом деле, а если он происходил на самом деле, значит на самом деле существовала бесконечная чёрная пустота, навсегда заполненная кварками душ. Не вовремя ощутилось, что внутри точки появилось сердце. Это было хуже всего. Значит, было чему лопнуть от ужаса.

Каждый последующий ответ будет отнимать одну единицу духа. Или больше.

– Нет! Кто такая точка!?

– Не знаю, кто ты.

– Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний.

– Подсознание.

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Ты? – сердце пронзило холодом, – точка спрашивает, что она такое? Она – то, что остаётся после тли; она – мокрое место, которое высохло; она – сон умершего человека; она – то, что принадлежит мне, но я никогда ничем не владел... Точка ещё хочет знать, кто она?

– Хочу! Кто такая точка?

– Достаточно... Не мучай точку!

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Не знаешь!? Тогда зачем точка ела мою плоть!? Зачем точка причащалась моим духом!? Зачем, если она не знала!?

– Прости... точка не знала этого. Если бы знала, то никогда! Никогда бы не ела того, кто задаёт вопросы. Прости... точка не знала, что всё... так.

Так – только это слово могло выразить то, что происходило. Забившееся внутри точки сердце наполнилось страхом. Сколько ещё будет длиться этот допрос?

– Я ничего не прощаю, – ответил траур, – я только спрашиваю. Ведь я – великодушный. Отвечай, точка!

– Так ты... мухомор?

– Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний.

– Подсознание.

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Я!? Начало и конец!? Альфа и омега!?

Атомарная решётка заколыхалась. Точку задёргали за грани, будто хотели растянуть в ромб или прямоугольник – окружающие точки смеялись, точно их молекулярная соседка высказала самую глупую вещь на свете.

– Скорее, я тот, кто своим существованием отдаляет от Него, – ответил некто в темноте, – или, если быть точным, тот, кого не ожидаешь встретить, когда думаешь о Нём.

После молчания новый вопрос:

– Итак, кто я?

Самообладание – если было ещё чем обладать – почти покинуло то, что говорило с тем, кто спрашивал. Точка уже не могла говорить.

– Точка не может беседовать на равных. Половина слов исходят не из неё, а берутся извне. Будто то, что говорит в точке, находится вовне. Но... стой! Точка поняла!

– Ты демиург!

– Ты – это отражение точки!

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Ты – это подсознание точки! Точка говорит с тем, что она есть!

Лаконичный ответ заставил вздрогнуть:

– Нет.

Если бы последовали долгие размышления, если бы точку вновь разорвало на части, то это не произвело бы такого эффекта. В кратком, как будто уже незвучавшем "нет", скрывался действительный смысл всей этой беседы – нет, это было что угодно, но не подсознание. Это было что угодно, но не галлюциногенный бред. И то, что это было, действительно было, как раз и являлось самым страшным делом на свете.

– Кто я? – вновь раздался вопрос.

– Ты демиург!

– Мухомор?

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Нет! – казалось, что тот, кто задавал вопросы, рассердился, – точка думает, что разговаривает с грибом? Точка считает, что я тот, кого осенью поедают черви? Или точка считает, что я тот, кого она съела? О, как же точка ошибается! Это точка то, чем питаюсь я.

– Но точка ела мухоморы и потом появился тот, кто задаёт вопросы! – отчаяние стало слишком заметно, – ты – это мухомор, его дух, божество... точка не знает этих слов, но знает, что они относятся к тому, кто поместил точку сюда!

– Глупая, глупая точка. Тебя поставил всего лишь карандаш, а я тот, кто придумал рисовать.

– Ты демиург!

– Перестань мучить точку!

Вдруг в точке скользнула какая-то буква. Вы попытались поймать её зубами, которых не было, и они тут же щёлкнули впустую – вы взвизгнули из-за «вы», которых вдруг стало так много, что вы сразу многое поняли. В том числе себя. Вы припомнили, что когда-то были человеком, а когда были человеком, то были умны и теперь пришло время воспользоваться своим умом. Точка, пока ещё до конца не осознавшая себя, поняла, что ответ где-то совсем близко. Подобная пытка может иметь смысл лишь в том случае, если ответ на неё очевиден, если он совсем рядом, расположен на носу, потому его и не видят. Нужно лишь взглянуть на очевидное, услышать то, что уже было произнесено, и...

– Точка знает, кто ты!

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Да? – прогудела темнота, – и кто я?

Вы поняли то, что вы – это вы. А понять это, блуждая в извечной темноте, уже немало. Осталось совсем немного.

– Ты – великодушный.

– Ты тот, кто задаёт вопросы!

– Ты тот, кто находится в темноте!

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Точка говорит очевидные вещи. Я тот, кто задаёт вопросы. Но и точка та, что задаёт вопросы. При этом я и точка не равны. Следовательно, то, что я задаю вопросы, не отвечает на то, кто я.

– Ты – великодушный.

– Ты тот, кто находится в темноте!

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Точка говорит очевидные вещи. Я тот, кто находится в темноте. Но и точка та, что находится в темноте. При этом я и точка не равны. Следовательно, то, что я нахожусь в темноте, не отвечает на то, кто я.

– Ты – великодушный.

– Ты тот, кто задаёт вопросы!

– Да! Да-а! Точка права! Я – великодушный!

Вы, уже осознавшее себя, как я, не испугались, но и не воодушевились. Вы не знали, чего ожидать от того, кто требовал повторить уже сказанное.

– Как редко это можно услышать, – продолжала темнота, – поэтому приходиться повторять. Но даже те, кто ответили о моей природе, не до конца понимают её. Они думают, что я великодушный в чело... в существительном смысле. Что я прилагательное. Но я ведь не тот, кто прилагательное! Ты понимаешь?

"Ты" – как приятно было слышать "ты" от существа, обещавшего заточить вас в ничто на миллиарды лет.

– Что, опять спрашивать!? – испугались вы.

– Нет, не нужно. Порой я тот, кто передумывает. Теперь ты волен возвратиться туда, откуда пришёл. Ведь я не тот, кто держал тебя здесь. Это ты сам пришёл ко мне и не мог уйти, пока не узнал, кто я. Такова цена любопытства. А за него всегда полагается либо награда, либо наказание.

Прибавка +3 к силе.

Прибавка +3 к интеллекту.

Прибавка +3 к ловкости.

Прибавка +3 к удаче.

Прибавка +30 к здоровью.

Лучше ответь, почему ты великодушный!

Выбранный вами параметр увеличился.

– Ты тот, кто получил свою награду, – прогремел голос, – теперь ты отправишься туда, откуда вышел.

– Что, я не хочу в... – к вам вернулось чувство юмора и вы начали сомневаться, а не сон ли всё это был?

– Больше мы с тобой никогда не увидимся, – немного грустно сказал тот, кто сидит в темноте. Впервые вы были полностью уверены, что он допустил в голос немного чувств, – прощай, игрок.

– Постой, я ещё хотел спросить, почему...

Но темнота вокруг уже закружилась.

Вы узнали кое-что необычное. Возможно, это когда-нибудь вам пригодится.

– Да! Я тот, кто наделся, что ты это спросишь! Ты не знаешь ответ на этот вопрос?

– Нет, – честно признались вы, – не знаю. Ты не очень-то похож на того, кто больно уж милостив. Скорее наоборот.

– Правильно, – замурлыкал тот, кто сидел в темноте, – я – великодушный совсем в ином смысле.

– В каком!? – с любопытством спросили вы. Вам казалось, что сейчас вы узнаете большную тайну.

– Я великодушный, – голос взял паузу, – потому что... у меня тут очень много душ!

Вы успели поледенеть, прежде чем вас выкинуло в реальность.

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь у вас духа.

– Я? Демиург? – удивилась темнота.

– Ты. Демиург, – срезонировали вы.

– НЕ-Е-ЕТ!

Если бы голос имел звук, выпуклость, точка могла бы поклясться, что это была ирония. Но неведомый вёл беседу, находясь внутри и снаружи всех измерений, поэтому невозможно было понять, угадала ли точка или нет.

– Точка права. Я могу повелевать материей. То, что я сделал с точкой, всего лишь мелочь. Но точка раззадорила меня, хотя я и не знаю, что это значит. Зато я тот, кто придумывает, что делать с точками.

– Что ты сделаешь с точкой? – с тревогой спросило то, что боялось за точку.

– Я навсегда оставлю точку точкой. Навсегда, чтобы точка наконец поняла, это больше, чем миллиарды лет. К тому же один жалкий день для точки будет тянуться, как день в очереди в поликлинике. Или как поезда в автобусе, который стоит в пробке. Или.. какое сравнение понятно точке? К сожалению, я тот, кто вынужден пачкать вечность сравнениями с мелочью.

– Не продолжай, – жалким голосом попросила точка.

– Почему? Ведь я – великодушный.

– Точка не боится тебя!

– Тогда смилуйся!

– Хорошо, – голос не изменился ни на йоту, – ведь я тот, кто смилуется.

– Точка не может поверить! – возникла надежда, что тот, кто задаёт вопросы, не обманывал.

– Точка будет отпущена. Но...

– Точка согласна! СОГЛАСНА!

Нечто, скрывающееся в темноте, выждало несколько секунд, которые не показались точке вечностью - это и вправду были всего лишь несколько секунд. Затем чернота заговорила:

– Точке сложно поверить, но я тот, кто никого не держит здесь насильно. А вы те, кто приходят сюда добровольно. Теперь точка может идти. Она так и не узнала, кто тот, что задавал вопросы... за это я возвращаю её обратно. Ведь я – великодушный.

– Продолжить.

– Смелая точка, – одобрил неведомый, – впрочем, возможно эта точка сочла, что я тот, кто покоряется смелостью? Точка, здесь это ничего не значит. Точка сама выбрала себе приговор. Точка пробудет здесь сто сорок четыре миллиардов лет. Здесь, но без меня. Точка не смогла ответить на мои вопросы, и потому сейчас я буду тем, кто уходит.

– Постой! СТОЙ! ДАЙ ТОЧКЕ ЕЩЁ ОДНУ ПОПЫТКУ!

Но рядом никого не было. Больше не ощущалось присутствие того, кого нельзя вместить. Захотелось двинуться, оглянуться, качнуть рукой или ногой, но точка лишь поворачивалась к бескрайней мгле то одной крохотной гранью, то другой. Некого было толкнуть, не о что опереться. Точка висела в одиночной темноте. Рядом было сто сорок четыре миллиарда лет.

Продолжить.

Ваш дух уменьшился на два. Теперь у вас духа.

– Точка хочет знать, кто она? – прогремел голос.

– Да.

– Что ж. Смотри. Ведь я – великодушный.

Только что то, что было точкой, распалось на части. Их в точке быть было не должно, но они нашлись, и то, что нашлось, было точкой, а то, чем точка была только что – точкой – вдруг показалось большой и изначальной цельностью. Разбитая на осколки, точка просыпалась между решёткой – так крупно теперь выглядела атомарная мозаика, и рухнули вниз. Решётка отдалялась и отдалялась, пока не превратилась сначала в сито, а затем, зарастив крохотные дырочки, не слилась в далёкую точку. То же, что было точкой, теперь развеялось в стороны и смотрело бы на точку с завистью, если бы для таковой нашлось место.

– Теперь точка понимает, кто она? – казалось, спрашивающий был немного насмешлив.

– Нет, повтори!

– Понимает.

Ваш дух уменьшился на два. Теперь у вас духа.

– Что!? – рыпнулся мрак, – если бы точка знала, что я тот с кем она говорит! Сейчас для точки вошь – Вселенная, а она дерзит мне!

– Да, тебе! – точка боялась и боялась смертельно, но это и обнадёживало. Если в самом начале точка не обладала чувствами, то сейчас они понемногу возвращались. Точка боялась – значит она была. Точка почти пала духом – значит он ещё теплился. Точка почти умерла – значит было чему умирать.

– Ах... точку поставил какой-то герой. Точка хочет помериться силами? Хорошо. Я создам того, кого точке будет по силам одолеть и верну точке её запятые. Правда, для точки это может означать смерть. И кто после не согласится, что я – великодушный? – почти усмехнулся голос.

– Точка согласна! Она убьёт тебя!

– Перестань мучить точку!

Темнота молчала. Может, несколько лет. Может больше. Ясно было только, что молчала она долго. Наконец, извне вновь спросили:

– Я даю точке ещё один шанс. Отвечай, кто тот, который находится перед точкой?

Каждый ваш последующий ответ будет отнимать одну единицу духа. Или больше.

– Точка не будет! Кто такая точка?

– Точка не знает, кто ты.

– Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний.

– Подсознание точки.

Вы открыли глаза.

Они были дома.

В темноте горел монитор, и то, что должно было неминуемо резануть мраком, показалось наисветлейшим днём. Вот кровать, под одну из ножек которой вы подложили пивную крышку. Вот стол за которым когда-то делали уроки, а теперь выпивали. Вот окно, ведущее в мир людей, которые едят, спят и умирают – и эта физиология была так прекрасна и удивительна, что вы заплакали.

Вы могли плакать – это было счастьем. Вы ощупали себя – ваше тело, которым вы были вечно недовольны, показалось самой прекрасной плотью на свете. Вы с силой оттянули себя за край и отпустили – было больно. Было! Больно! Как вы соскучились по боли, по этому сладкому, ноющему ощущению жизни!

А ещё вы соскучились по людям.

– Мам, – крикнули вы со слабой надеждой.

– Что, ?

Господи, ведь у вас было имя. Господи, какие деньги, какие машины, женщины и квартиры – знать бы, как тебя зовут, да как болит после синяка бок – вот и всё человеческое счастье.

– Мам! – на ваших глазах стояли слёзы, – зайди ко мне, пожалуйста.

Вы до последнего не верили, что с вами говорит родная мать. Вы просто не могли, отмотав самый долгий срок в истории, поверить в то, что страдания закончились.

Дверь отворилась.

Вы узнали её сразу же. Невозможно забыть родную мать даже если просидел миллиарды лет в абсолютной темноте. Тем человек и победит энтропию. Все муки ада ничтожны хотя бы тем, что человек, прострадав их, не забудет родного лица. На трясущихся ногах, вы давно забыли, как на них шагать, вы подошли к матери и обняли её.

– Сынок, ты чего? – ласково спросила женщина.

– Я люблю тебя, мама.

– И я люблю тебя, .

Вы стояли, обнявшись и, совсем как в детстве, намочили мамину блузку слезами.

– Сынок, ты приболел?

– Сколько меня не было? – спросили вы с хрипотой.

– В смысле?

– Сколько… ты меня не видела?

Женщина гладила вас по спине:

– Да ты пришёл домой сам не свой, вот и проспал до вечера. Я думала пьяный, а ничем не пахнет.

– То есть я всего-то проспал до вечера?

– Да.

Вы побледнели и расплакались. Ведь для вас прошла целая вечность. Это выражение было ещё более избитым, нежели школьный изгой, но вы теперь знали, что за ним кроется. Поэтому нужно было спешить. Поэтому отныне нужно было ценить каждый миг и каждое слово:

- Мама, извини, что я так редко говорил тебе, что люблю тебя.

– Сынок, ну хватит. Я тоже тебя люблю.

– Ты самая лучшая, самая добрая, – продолжали вы, – ты самая красивая. Самая умная.

– Ну, – женщина, хмыкнув, перевела всё в шутку, – тут ты не прав.

– Почему? – спросили вы со смешком.

– Да какая я красивая? Коровой уже стала, а ума так и не нажила. Нет, сыночка, я другая.

– Какая? – спросили вы, уже успокаиваясь.

– Я – великодушная.

Ваше сердце успело похолодеть.

Долгое время вы пытались орать. Потом поняли, что не можете кричать – просто нечем. Затем пришло осознание, что нет и времени. Мучительно хотелось посмотреть на часы, понять сколько ещё осталось, но не было ни часов, ни руки, где они могли бы тикать. Оставалось только висеть в темноте, успокаиваясь надеждой, что нужно просто подождать.

Глаза урки зажигаются жёлтеньким огоньком. Похоже, он рад, что вы его оскорбили. Это немного пугает, тем более что уголовник делает шаг вперёд. Сухая рука ползёт по штанине и суётся в карман. В воздухе что-то щёлкает и вам вниз живота смотрит тусклое лезвие.

– Чё, фраерок, зассал!?

– Я тебе не фраер, я подкоренной!

– Кто-кто? Петух гамбургский?

Вы инстинктивно похлопали себя по карманам, надеясь обнаружить нож.

В ножевом бое существует всего две тактики. Первая – если у противника нет ножа, нужно прочно схватить его свободной рукой за воротник, волосы или бороду и, не обращая внимания на удары, нанести с десяток быстрых ударов. Вторая – если у противника нож всё-таки есть. Здесь мастера сразу выдают кучу советов, правильная реакция на которые всегда одна – ни в коем случае им не верить. С этим знанием вы решали, что делать.

Биться с уркой.

Пока ещё не поздно, попытаться убежать.

– А, ёпт? – урка проглатывает согласные, – фраерок, ты на кого хлебало раззявил?

– Я тебе не фраерок. Я подкоренной .

– А я что говорю? Пися в масле вымоченная.

Уголовник победно скалится и ждёт, когда вы сделаете первый шаг.

Прежде чем нанести удар, вы слышите, как Урка через матерщину цедит ваше имя. Он явно разъярен тем, что вас нарекли птичьим именем. Наверное, не нужно было называться .

– Вот что, прямо так и будем биться? – спросили вы.

– Битве не нужно место и время, – серьёзно ответил Вальдемар.

Учитель не выглядел сильным противником, но тут, что называется, не угадаешь. Самые опасные противники это те, от кого не знаешь, что ожидать.

Благодаря твёрдому насту вы быстро добрались до пня. Он закончил хлестать себя и непонимающе смотрел вам прямо в глаза. Казалось, пень был удивлён, что вы бросились на него. Но над ним уже был занесён топор.

Удача сопутствовала вам: вы успели выбить из рук Феди ружьё. Проблема была в другом – лесник отпихнул вас, с рычанием схватился за топор и встал в боевую стойку.

Вы подбежали и хотели повалить незнакомца в снег, но тот неожиданно вывернулся и отскочил. Что же – ремесло грабителя не такое простое, как кажется на первый взгляд. Порой приходиться возиться.

Что-то внешнее вернуло вам себя. Вы ощутили свои руки, ноги и даже оказались среди своих вещей. Напротив вас материализовалась сущность, в виде какой обычно представляют разгневанного духа. Нечто антропоморфное и туманное парило прямо напротив вас.

Человек, выпучив глаза, понёсся на вас. Вас оглушил воинственный крик, полный страха и ненависти. Он что, больной? Зачем он бежит к вам? Что вы ему сделали? Ничего не оставалось, как принять бой.

Хитрость удалась. Изображая дружелюбие, вы подошли к пню, который недоверчиво ковырял снег ветками. Вы похвалили его корни и шапку, а затем, когда пень разомлел, размахнулись топором и по клин вонзили его прямо в чурбан. Тот треснул, но не раскололся. И всё равно – этот бой будет значительно легче.

Монстр был огромен. Он возвышался над вами на полтора метра и при удаче вы могли его даже оскопить – топор как раз доставал до паха. Великан страшно заревел, оскалил тупую морду и двинулся на вас. Бой выглядел бы безнадёжным, если бы не снег – тяжёлое чудище глубоко проваливалось в него и не было таким проворным, как вы.

Фёдор немного застенчиво открыл дверь. Потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету, и он подсказал, что в руках у лесника ничего не было. Подвернувшийся шанс нужно было использовать.

Бежать было некуда. Да и как убежать от мертвеца, который никогда не устаёт? Залезть на дерево вы не успевали. Только и оставалось, что смотреть, как через снег к вам пробирается Фёдор. Что же, даже если этот бой нельзя выиграть, вы хотя бы были человеком, который сражается с мертвецом. Это уже немалого стоит.

Бежать было некуда. Да и как убежать от громадины, которая половину жизни в этом лесу провела? Залезть на дерево вы не успевали. Вот только и оставалось, что смотреть, как через снег к вам пробирается Фёдор. Топор дело, конечно, хорошее, но им не так-то просто пробить толстую стёганную одежду, а если замахнёшься, то тут достаточно броситься вперёд и повалить на спину... Нет, этот бой заранее выглядел проигрышным. В последний момент захотелось вернуться назад и изменить какое-нибудь своё решение.

Бежать было некуда. Да и как убежать от громадины, которая половину жизни в этом лесу провела? Залезть на дерево вы не успевали. Вот только и оставалось, что смотреть, как через снег к вам пробирается Фёдор. Топор дело, конечно, хорошее, но им не так-то просто пробить толстую стёганную одежду, а если замахнёшься, то тут достаточно броситься вперёд и повалить на спину... Нет, бой заранее выглядел проигрышным. В последний момент захотелось вернуться назад и изменить какое-нибудь своё решение.

Шатун поднимался к вам, стукаясь о стены. Голова его свисала с плеч, как раздутая от гноя гроздь. Он слепо шарил руками в воздухе, пытаясь нащупать в нём вас. Перспектива быть схваченным разочаровывала. Оставалось только одно – сражаться.

Что же – вы всегда задавались вопросом: «Каково драться с кондуктором?». Хотя нет, не задавались. Кто вообще задавался таким вопросом? Явно поехавший человек.

Мощный удар ногой опрокидывает дядю Пашу со стула. Он кубарем летит за стол, но неожиданно быстро вскакивает и бросается на вас. Он необычно тренирован для своего тела и возраста. Бой будет жарким.

Вы юркнули за трансформаторную будку. Здесь побоище не увидят из окон. А то вдруг ещё какой бывший десантник или отставной погонник выбежит во двор «помочь». Первого вылетевшего из-за угла мента вы встречаете точным ударом в лицо. Но он почему-то не валится на снег, а прёт прямо на вас, поднимая тяжёлую дубинку. Тут же к ней присоединяются ещё две. Что же, пусть будет бой. Курсантики не выглядят очень уж сильными и подвижными.

В руке Когана материализовалась шпага. Вы поднатужились и почувствовали на теле груз родного обмундирования. Это была последняя битва. Сейчас всё решится. Причём впервые под «всё» понимались не только вы. Нужно не дать Когану продолжить внушать миру идеи, от которых он на веки вечные останется скучным пастеризованным собранием журналистов и простейших.

Наверное, не стоило тогда обижать Котомкина? Но ведь так хотелось отомстить за унижения в ванной! Кто же знал, что это может обернуться грандиозным провалом, когда вы были почти у цели? К сожалению, учитель не был настроен на разговор.

Демиург заметил вас издалека. Он окинул вас взглядом миллиона глаз и протянул навстречу миллионы щупалец. Он закрылся костяным панцирем и вырастил бесчисленное множество новых голодных ртов. Демиург явно рассчитывал полакомиться спешившими к нему храбрецами.

Дружки гопаря встали поодаль. Сам он надменно подтанцовывал, делая проверочные выпады, которые не позволяли понять – то ли он когда-то занимался боксом в пацанском ДЮСШ, то ли просто изображал окраинного киногероя. К ночи сильно похолодало, и на платформу падал снег, который тихо кружился в свете фонарей. Снег скрипел на перроне, как на лунной дорожке в саду.

Типичная русская драма в почти японских декорациях.

– Что же, – Николай хищно уставился на вас, – тебя я убивать не хотел. Всё-таки одно сообщество читаем.

– Да откуда ж вы все берётесь такие поехавшие! Вы же должны просто сердечки ставить и крафтовое пивко пить! Вот и вся поехавшесть! А!?

Николай долго и страшно провыл, а затем бросился на вас.

– Дурак! – прорычал волк, – прелестница уходит!

– Я, конечно, не понимаю, что здесь происходит, – ответили вы, – но если ты думаешь, что я позволю тебе кого-то разорвать на части, то ты просто... в общем, сам дурак!

– Меня зовут Толстушечник! – волк бросился на вас.

Через полминуты вы догнали убегающую Юлю.

– Стой! – кричали вы, – он отстал! Тебе показалось! Ушёл он! Ушёл!

Но прелестница и не думала сбавлять ход. Тогда вы повалили женщину в снег. Она вскочила с невероятной для её размеров грацией и затравлено огляделась.

– Кусай прелестницу, – волк, появившийся рядом, плотоядно смотрел на женщину, – рви её! Она наша!

Прелестница дико заверещала. Если ваш дух выдержит, и сознание не помутится, то вы навсегда запомните этот вечер.

Экипировка

Выбрать оружие  |  Выбрать броню  |  Выбрать шлем  |  Выбрать обувку  |  Выбрать цацку

►   Без оружия

►   Бандитский нож  +5 атака; +1 удача

►   Выкидной нож  +7 атака; +2 ловкость; +2 удача

►   Телескопическая дубинка  +9 атака; +2 ловкость

►   Зазубренное мачете  +20 атака; +5 удача

►   Топор  +25 атака; +5 удача

Выбрать оружие  |  Выбрать броню  |  Выбрать шлем  |  Выбрать обувку  |  Выбрать цацку

►   Без брони

►   Кожаный жилет  +30 защиты; +5 силы.

►   Подкладка из кожзаменителя  +7 защиты; +2 силы.

►   Ватник  +10 защиты; +5 силы.

Выбрать оружие  |  Выбрать броню  |  Выбрать шлем  |  Выбрать обувку  |  Выбрать цацку

►   Без шлема

►   Шапка-петушок  +100 здоровья.

►   Щапочка из фольги  +100 здоровья.

►   Шапка-ушанка  +150 здоровья.

Выбрать оружие  |  Выбрать броню  |  Выбрать шлем  |  Выбрать обувку  |  Выбрать цацку

►   Без обувки

►   Туристические ботинки  +2 ловкость.

►   Поношенные берцы  +3 ловкость.

►   Болотные сапоги  +5 ловкость.

Выбрать оружие  |  Выбрать броню  |  Выбрать шлем  |  Выбрать обувку  |  Выбрать цацку

►   Без цацки

►   Серебрянное кольцо  +10 удача.

►   Тусклое кольцо  +5 удача.

Вернуться обратно.

Перейти к характеристикам.

Хватит – негодяй и так получил достаточно. Больше он не будет появляться во дворе и приставать к прохожим. Даже жаль, что вокруг не было никого, кто мог бы оценить ваш подвиг. Закрепляя успех вы пнули урку по ноге. Победу захотелось ещё усилить, поэтому вы подняли из снега нож негодяя.

В инвентаре появился новый предмет – «Бандитский нож». Посмотреть его характеристики или сделать своим оружием вы можете в соответствующем окне. Ещё вы подобрали пачку портвейна «Виконт». Вам нужно было запить победу. Кроме того, из-за содеянного ваш дух вырос на единицу. Теперь он равен .

В дневнике появилась новая запись.

Продолжить приключение.

Уркаган как будто понял, что вы задумали и заверещал разбитым ртом. Что же – говорят, что угрозу жизни быстро распознаёшь, поскитавшись по тюрьмам. Вокруг по-прежнему никого не было. Натянув на ладонь рукав кофты, вы взяли из снега выпавший бандитский нож. Били вы по-мясницки, всего несколько раз, напротив сердца. На удивление нож входил неохотно, будто вы били мороженное мясо, но с каждым ударом одежда уголовника пропитывалась тёмной влагой.

Окровавленный нож упал в снег, а вы тихо и спокойно, как будто ничего не произошло, пошли по своим делам. Сделав ложный кружок и, как ни в чём ни бывало, зайдя в родной двор с другой стороны, вы увидели, что к телу, лежащему за лавочкой, ещё никто не подошёл.

Насвистывая приставучий мотив, вы зашли в родной подъезд. Уже поднимаясь по лестнице, вы поняли, что нужно будет выкинуть ботинки – возясь с уголовником, вы оставили кучу ненужных следов.

Было немножко жаль расставаться с удобной обувью, но если бы за каждое убийство платить нужно было ботинками, вам бы это понравилось.

После содеянного вы почувствовали прилив сил. Вы получили +2 духа и чувствуете себя на духа. Ещё вы подобрали пачку портвейна «Виконт». Вам нужно было запить победу. Кроме того, вы получили особый талант – «Убийца». Не каждый день кого-нибудь убиваешь. Об этом немедленно захотелось кому-нибудь рассказать.

Кроме того, в вашем дневнике появилась новая запись.

Продолжить.

Настроение Даши: /10

На улице уже чувствовалась оттепель. Снег стал тяжёлым и влажным, налился мёртвым синюшным оттенком. Ночь не опустилась рано, как это бывает зимой, а уступила свои права вечеру – он недолго догорал на горизонте, проливая на заснеженные поля чёрно-красный кисель.

Вы специально пригласили девушку в уединённое место. Во-первых, здесь можно побыть наедине. А во-вторых, она отсюда просто так не сбежит. Да и зачем – красиво же кругом. За перелеском едва слышно гудела железнодорожная станция. Оттуда, на последнем поезде, вы хотели уехать в город. И, конечно же, Дарья должна позвать вас к себе. Отогреться чаем от долгой прогулки.

– А он, значится, говорит, – рассказывали вы, – поедем на массив, я там «предпринимал» под страхом держу. Крышую я их. Вот мы и поехали, чтобы шороху навести. Кто же знал, что он мусор выносит… ха-ха!

Даша улыбнулась. Похоже, история ей нравилась всё больше и больше.

– Если честно, когда он достал нож, – рассказывали вы, – то я серьёзно так пересрал. Уркаган, наверное, на это и рассчитывал – перышком воздух пощекочу, а додик всё и сделает. Ну, вот и пришлось драться. Наверное, в больничке его сейчас собирают.

Даша крепче сжала вашу руку. Женщине приятно быть с победителями.

– Знаешь, во мне ничего не изменилось, – рассказывали вы, – когда я его прикончил. Это не поза. Я думал, что буду сильно переживать или постоянно об этом думать, но это всё равно что съесть на завтрак не яичницу, а мясо по-французски… ну, или что-то такое же необычное. Вспоминаешь до самого ужина, а потом забываешь.

– Ты герой, – сказала Даша, – и очень хороший. Прости меня за всё, если я вела себя как дура.

– Да ладно, – пожали вы плечами, хотя было покаяние было слушать приятно, – чего уж там, со всеми бывает!

– Нет, правда прости, – Даша серьёзно посмотрела на вас, и её голубые глаза грустно блеснули – то ли звёзды, то ли слёзы, – я была очень, очень неправа. Прости меня, пожалуйста. За всё. Хорошо?

– Прощаю. И ты меня прости. За всё прости.

– Погоди, что-то случилось? За что ты просишь прощения?

Настроение Даши: /10

Из-за того, что вы простили Дашу, её настроение увеличивается на одну единицу.

– Спасибо тебе, – благодарно произнесла Даша, – большое, большое спасибо! Мне теперь намного легче.

– А почему тебе легче? – спросили вы, – до этого тяжело что ли было?

– Да нет, не тяжело... Ой, смотри как красиво. Видишь?

– Где?

– Вон там, в поле.

Вы пригляделись и заметили, что далеко в полях, где не могло быть ни лыжника, ни случайного прохожего, колышется огонёк. Отсвет был едва виден, шёл снизу, как будто в снег опустился и протопил его летучий фонарик.

– Костёр кто-то жгёт? – спросила девушка.

– Похоже на то… Странно. Кто бы это мог быть? Романтик, наверное – звёзды, костёр, горячий чай из котелка. Ещё поди думает, что он не такой как все, ночь в поле встречает.

– Оттуда ты знаешь, что там происходит? Может, потерялся кто или помощь какая нужна?

Вы ещё долго стояли на круче, откуда вниз сбросили снежное покрывало. Оно затянуло всё поле, откуда редко-редко торчали верхушки высохшего кустарника. Лес, темневший вдалеке, стал совсем неразличим, и во тьме, пришедшей с железнодорожной станции, угадывался лишь слабый огонёк, бьющийся в глубине поля. Вам вдруг страстно захотелось лежать около этого огонька, смотреть в огонь, а потом на звёзды, и не хотеть ни женщин, ни славы – ничего, вообще перестать хотеть, потому что не может быть счастливым существо, которое до сих пор чего-то хочет.

Вы легонько приобняли Дашу и она не сопротивлялась. Так и вы пошли к станции, чтобы уехать в город. Ощущая на плече любимую душу, всё острее чувствовалось, что вам просто-таки необходимо согреть свою. Причём обязательно чаем в Дашиной квартире.

– О, какая краля, – неожиданно раздалось сзади.

Повернувшись, вы увидели то, чего ожидали – подгулявшая компания окраинных пацанов, чьё трёхкратное преимущество над вами позволило им отпустить колкое замечание.

– Эй ты, пизда воротниковая, хлебало завали!

– Злобно посмотреть на гопников, взять Дашу за руку и отойти на самый край платформы.

– Сделать вид, что вы ничего не услышали и продолжить ждать поезд.

Настроение Даши: /10

Даша чуть-чуть нахмурилась. Она явно ожидала, что вы простите её.

– Да так, – таинственно произнесла Даша, – никогда ведь не поздно попросить прощения?

– Никогда, – согласились вы, – но к чему ты завела этот разговор? Случилось что-то?

– Да нет, почему? Ой, смотри как красиво. Видишь?

– Где?

– Вон там, в поле.

Вы пригляделись и заметили, что далеко в полях, где не могло быть ни лыжника, ни случайного прохожего, колышется огонёк. Отсвет был едва виден, шёл снизу, как будто в снег опустился и протопил его летучий фонарик.

– Костёр кто-то жгёт? – спросила девушка.

– Похоже на то… Странно. Кто бы это мог быть? Романтик, наверное – звёзды, костёр, горячий чай из котелка. Ещё поди думает, что он не такой как все, ночь в поле встречает.

– Оттуда ты знаешь, что там происходит? Может, потерялся кто или помощь какая нужна?

Вы ещё долго стояли на круче, откуда вниз сбросили снежное покрывало. Оно затянуло всё поле, откуда редко-редко торчали верхушки высохшего кустарника. Лес, темневший вдалеке, стал совсем неразличим, и во тьме, пришедшей с железнодорожной станции, угадывался лишь слабый огонёк, бьющийся в глубине поля. Вам вдруг страстно захотелось лежать около этого огонька, смотреть в огонь, а потом на звёзды, и не хотеть ни женщин, ни славы – ничего, вообще перестать хотеть, потому что не может быть счастливым существо, которое до сих пор чего-то хочет.

Вы легонько приобняли Дашу и она не сопротивлялась. Так и вы пошли к станции, чтобы уехать в город. Ощущая на плече любимую душу, всё острее чувствовалось, что вам просто-таки необходимо согреть свою. Причём обязательно чаем в Дашиной квартире.

– О, какая краля, – неожиданно раздалось сзади.

Повернувшись, вы увидели то, чего ожидали – подгулявшая компания окраинных пацанов, чьё трёхкратное преимущество над вами позволило им отпустить колкое замечание.

– Эй ты, пизда воротниковая, хлебало завали!

– Злобно посмотреть на гопников, взять Дашу за руку и отойти на самый край платформы.

– Сделать вид, что вы ничего не услышали и продолжить ждать поезд.

– Чии-и-во-о? – противно прогнусил один из парней. По-видимому, главнюк. Чуть повыше остальных, чуть покрепче, чуть понаглее. «Чуть» – этого слова порой достаточно, чтобы свершилось непоправимое.

– Таво, тазоёб!

– Чё, угомоним беспредельщика? – гопарь повернулся к товарищам и те зыркнули на вас.

– А один на один слабо? – предложили вы, – ссышь, да? Ты же, блядь, пацак. У тебя штаны жёлтые.

– Пацан-пацан… – загнусил заводила и стал уверенно подходить к вам.

– Не надо, , – поздно говорит Даша и дёргает вас за рукав. Если бы она сказала это раньше и дёрнула раньше, то вы, наверное, послушались. Вам не хотелось ни с кем драться на окраинном полустанке, но раз эти черти осмелились грязно пошутить про Дашу, значит, они не уважают не её – почти каждый мужчина мысленно пропускает любую девушку под собой, а вас. В драках за женщину мужчина всегда сражается за себя, потому что расцени его нападавшие, как опасность, как сильного и злого самца, то не осмелились бы выкатить претензию на его спутницу.

Вас не сочли сильным, и это уязвляло больше всего.

– Иди сюда, пидор клетчатый, – сцедили вы, – я тебе щас хуй с половых петель сорву.

Драться с гопником.

Настроение Даши: /10

Шуточек больше не раздаётся. Видимо, вы показались гопоте достаточно сильным, чтобы, в случае чего, дать отпор.

Вы отошли к краю платформы, где хулиганы не могли вас больше достать.

– Уроды, блин, – ругнулись вы, – в троём-то нехитрое дело на кого-нибудь наехать, да ещё и с девушкой.

Всеми силами вы намекаете, что если бы не количественное превосходство, если бы не девушка и Синедрион, то вы бы всем показали и даже не один раз.

– Может пойти, поговорить?

– Они тебя провоцируют, не ходи, – говорит Даша, но во всём её голосе, всей фигуре и всём женском, что проскальзывает в неуловимых флюидах, чувствуется, что она хочет, чтобы вы пошли и разобрались с теми, кто её оскорбил.

Так уж устроен этот мир – люди слишком часто погибают ради любви и размножения.

Всё-таки разобраться с нахалами.

Дождаться элетрички и уехать.

Настроение Даши: /10

К сожалению, шуточки не прекращаются. Видимо, вы показались гопоте недостаточно сильным, чтобы, в случае чего, дать им отпор.

Вы отошли к краю платформы, но пацаны с ленцой последовали за вами. С каждым метром их ехидные замечания становились всё злее.

– Эй, вы куда? Мы ж по-хорошему...

– Да они полизаться хотят!

– Так и мы не против! Только паренька на собаку посадим!

– Уроды, блин, – тихо ругнулись вы, – в троём-то нехитрое дело на кого-нибудь наехать, да ещё и с девушкой.

Всеми силами вы намекаете, что если бы не количественное превосходство, если бы не девушка и Синедрион, то вы бы всем показали и даже не один раз.

– Они тебя провоцируют, не ходи, – говорит Даша, но во всём её голосе, всей фигуре и всём женском, что проскальзывает в неуловимых флюидах, чувствуется, что она хочет, чтобы вы пошли и разобрались с теми, кто её оскорбил.

Так уж устроен этот мир – люди слишком часто погибают ради любви и размножения. Но больше терпеть вы не могли. Не остаётся ничего иного, кроме как драться.

– Эй, рукотрахи, съебали в свои хрубощы!

Настроение Даши: /10

Из-за потока непристойных шуточек, настроение Даши падает на одну единицу. Да и ваш дух падает вниз на единицу. Теперь он равен .

Вы демонстративно стоите к гопникам спиной, прикрывая собой Дарью, и с мучительным страхом считаете каждого пассажира, появляющегося на платформе. Один… два… шесть… девять – люди потихоньку подходили на последний рейс, отчего вы перевели дух. Гопники смолкли, занявшись типичным обсуждением, кто кого видел на районе и кто что сказал.

Но осадочек остался. Даша не смотрела на вас, а молча глядела в сторону, где прямо за станцией шумел еловый лес.

– Уроды, блин, – ругнулись вы, – в троём-то нехитрое дело на кого-нибудь наехать, да ещё и с девушкой.

– Да, – согласилась подруга, – правильно, что ты не стал разбираться, а то бы они тебя покалечили, а потом меня… толку-то?

Впрочем, в её голосе не чувствуется особой уверенности.

В электричке вы выбираете вагон подальше от гопоты, и пока поезд гремит на рельсах, вы с каменной мордой желаете, чтобы гопота не решила наведаться в ваш пустой вагон. К счастью, этого не происходит и уже вскоре вы стоите вместе с Дашей у дверей её квартиры. Вас разделяет неловкое молчание, которое вы первым решаетесь нарушить:

– Ну, как? Понравилась прогулка?

Настроение Даши: /10

В электричке вы выбираете вагон подальше от гопоты, и пока поезд гремит на рельсах, вы с каменной мордой желаете, чтобы гопота не решила наведаться в ваш пустой вагон. К счастью, этого не происходит и уже вскоре вы стоите вместе с Дашей у дверей её квартиры. Вас разделяет неловкое молчание, которое вы решаетесь нарушить:

– Ну, как? Понравилась прогулка?

– Очень, – тихо шепчет Даша, – не хочешь зайти? Погреемся чаем.

– Правда что ли? – вы не верите, что девушка наконец предложила что-то конкретное.

– Зайти.

Настроение Даши: /10

В электричке вы выбираете вагон подальше от гопоты, и пока поезд гремит на рельсах, вы с каменной мордой желаете, чтобы гопота не решила наведаться в ваш пустой вагон. К счастью, этого не происходит и уже вскоре вы стоите вместе с Дашей у дверей её квартиры. Вас разделяет неловкое молчание, которое вы решаетесь нарушить:

– Ну, как? Понравилась прогулка?

Даша вдруг вскидывает голову – кажется, что ветер качнул грустный одуванчик. Девушка закусывает губу. Видно, что её мучает важный вопрос, но вы не можете понять какой именно.

– Ты не стесняйся, говори прямо, – приходите вы на помощь, – я всё пойму и постараюсь помочь. Что у тебя случилось-то?

– Ты точно хочешь это знать?

– Да. А как иначе? Мы же, всё-таки, вместе. Мы должны делиться переживаниями…

– Да не вместе мы! – с усталостью сказала Даша, – не вместе. Понимаешь? Не вместе! Ты мне очень нравишься, но я тебя не люблю. Я давно с другим человеком. Ты понимаешь? С другим! Думаешь, чего я капризничаю: расскажи мне интересное, подари мне интересное… я же хотела, чтобы ты сам ушёл, чтобы подумал, что я очередная дура с которой лучше не иметь никаких дел! И гулять я согласилась, потому что должна была сказать тебе, что я не с тобой!

Девушка выжидающе смотрит на вас. Вы смотрите на неё. С губ слетает всего один глупый вопрос.

– И с кем же? – как будто если девушка назовёт правильную фамилию, вы тут же успокоитесь и благословите её.

– С Виталиком, – тихо отвечает Даша.

– С Ремнём что ли? Нет, правда!? С Ремнём?

Новость не укладывается в голове, да и как ей уложиться, если Виталий Ремнёв по кличке Ремень, ваш давний знакомый по самым разным делам и даже эпизодам, оказывается, встречается с вашей же девушкой! Здесь есть от чего приуныть.

– Знаешь, – высокомерно говорит Даша, – когда мужчина при расставании не клянется в вечной любви, не умоляет вернуться или, хотя бы, не бьёт женщину по лицу, а спрашивает, куда и к кому она ушла, значит, не эта женщина его волновала, а он сам. Ну и как, не очень обидно, что я ушла к Ремню? Или наоборот, очень? Как ты себя оцениваешь? Лучше или хуже Ремня? К кому мне нужно было уйти, чтобы ты почувствовал себя сносно? А?

Вы не находите слов, чтобы ответить. Внутри медленно тает ледяная глыба.

– Прощай, . Не держи на меня зла.

Даша тихо закрывает входную дверь, и вы остаётесь в тишине лестничной площадки.

Пару минут вы стоите, не двигаясь, надеясь, что так сможете вернуться в прошлое и начать всё заново, но уловка не помогает. Тогда вы поворачиваетесь и идёте домой.

Сегодня вы выпьете и будете писать глупые комментарии.

Из-за того, что Даша вас бросила, за ней падает и ваш дух. Он уменьшается на две единицы. Теперь у вас . Может, разобраться с Ремнём?

Кроме того, в дневнике появляется новая запись.

Уйти.

Настроение Даши: /10

– Очень понравилось, – тихо шепчет Даша, – не хочешь зайти? Погреемся чаем.

– Правда что ли? – вы не верите, что девушка наконец предложила что-то конкретное.

– Правда-правда, – её тонкие пальцы касаются вашего подбородка. Кажется, там остаются ожоги, – заходи, милый. Мне многое тебе нужно сказать.

– Зайти.

Настроение Даши: /10

Даша вдруг вскидывает голову – кажется, что ветер качнул грустный одуванчик. Девушка закусывает губу. Видно, что её мучает важный вопрос, но вы не можете понять какой именно.

– Ты не стесняйся, говори прямо, – приходите вы на помощь, – я всё пойму и постараюсь помочь. Что у тебя случилось-то?

– Ты точно хочешь это знать?

– Да. А как иначе? Мы же, всё-таки, вместе. Мы должны делиться переживаниями…

– Да не вместе мы! – с усталостью сказала Даша, – не вместе. Понимаешь? Не вместе! Ты мне очень нравишься, но я тебя не люблю. Я давно с другим человеком. Ты понимаешь? С другим! Думаешь, чего я капризничаю: расскажи мне интересное, подари мне интересное… я же хотела, чтобы ты сам ушёл, чтобы подумал, что я очередная дура с которой лучше не иметь никаких дел! И гулять я согласилась, потому что должна была сказать тебе, что я не с тобой!

Девушка выжидающе смотрит на вас. Вы смотрите на неё. С губ слетает всего один глупый вопрос.

– И с кем же? – как будто если девушка назовёт правильную фамилию, вы тут же успокоитесь и благословите её.

– С Виталиком, – тихо отвечает Даша.

– С Ремнём что ли? Нет, правда!? С Ремнём?

Новость не укладывается в голове, да и как ей уложиться, если Виталий Ремнёв по кличке Ремень, ваш давний знакомый по самым разным делам и даже эпизодам, оказывается, встречается с вашей девушкой! Здесь есть от чего приуныть.

– Знаешь, – высокомерно говорит Даша, – когда мужчина при расставании не клянется в вечной любви, не умоляет вернуться или, хотя бы, не бьёт женщину по лицу, а спрашивает, куда и к кому она ушла, значит, не эта женщина его волновала, а он сам. Ну и как, не очень обидно, что я ушла к Ремню? Или наоборот, очень? Как ты себя оцениваешь? Лучше или хуже Ремня? К кому мне нужно было уйти, чтобы ты почувствовал себя сносно? А?

Вы не находите слов, чтобы ответить. Внутри медленно тает ледяная глыба.

– Прощай, . Не держи на меня зла.

Даша тихо закрывает входную дверь, и вы остаётесь в тишине лестничной площадки.

Пару минут вы стоите, не двигаясь, надеясь, что так сможете вернуться в прошлое и начать всё заново, но уловка не помогает. Тогда вы поворачиваетесь и идёте домой.

Сегодня вы выпьете и будете писать глупые комментарии.

Из-за того, что Даша вас бросила, за ней падает и ваш дух. Он уменьшается на две единицы. Теперь у вас . Может, разобраться с Ремнём?

Уйти.

Кроме того, в дневнике появляется новая запись.

Даша вдруг вскидывает голову – кажется, что ветер качнул грустный одуванчик. Девушка закусывает губу. Видно, что её мучает важный вопрос, но вы не можете понять какой именно.

– Ты не стесняйся, говори прямо, – приходите вы на помощь, – я всё пойму и постараюсь помочь. Что у тебя случилось-то?

– Ты точно хочешь это знать?

– Да. А как иначе? Мы же, всё-таки, вместе. Мы должны делиться переживаниями…

– Да не вместе мы! – с усталостью сказала Даша, – не вместе. Понимаешь? Не вместе! Ты мне очень нравишься, но я тебя не люблю. Я давно с другим человеком. Ты понимаешь? С другим! Думаешь, чего я капризничаю: расскажи мне интересное, подари мне интересное… я же хотела, чтобы ты сам ушёл, чтобы подумал, что я очередная дура с которой лучше не иметь никаких дел! И гулять я согласилась, потому что должна была сказать тебе, что я не с тобой!

Девушка выжидающе смотрит на вас. Вы смотрите на неё. С губ слетает всего один глупый вопрос.

– И с кем же? – как будто если девушка назовёт правильную фамилию, вы тут же успокоитесь и благословите её.

– С Виталиком, – тихо отвечает Даша.

– С Ремнём что ли? Нет, правда!? С Ремнём?

Новость не укладывается в голове, да и как ей уложиться, если Виталий Ремнёв по кличке Ремень, ваш давний знакомый по самым разным делам и даже эпизодам, оказывается, встречается с вашей девушкой! Здесь есть от чего приуныть.

– Знаешь, – высокомерно говорит Даша, – когда мужчина при расставании не клянется в вечной любви, не умоляет вернуться или, хотя бы, не бьёт женщину по лицу, а спрашивает, куда и к кому она ушла, значит, не эта женщина его волновала, а он сам. Ну и как, не очень обидно, что ушла к Ремню? Или наоборот, очень? Как ты себя оцениваешь? Лучше или хуже Ремня? К кому мне нужно было уйти, чтобы ты почувствовал себя сносно? А?

Вы не находите слов, чтобы ответить. Внутри медленно тает ледяная глыба.

– Прощай, . Не держи на меня зла.

Даша тихо закрывает входную дверь, и вы остаётесь в тишине лестничной площадки.

Пару минут вы стоите, не двигаясь, надеясь, что так сможете вернуться в прошлое и начать всё заново, но уловка не помогает. Тогда вы поворачиваетесь и идёте домой.

Сегодня вы выпьете и будете писать глупые комментарии.

Из-за того, что Даша вас бросила, за ней падает и ваш дух. Он уменьшается на две единицы. Теперь у вас . Может, разобраться с Ремнём?

Кроме того, в дневнике появляется новая запись.

Уйти.

Вы не понимали сколько времени прошло – то ли пара секунд, то ли целый год.

Вдруг вам показалось, что всё закончилось. Что срок истёк. Что слова вновь стали словами. Может, это ваш шанс? Попытаться открыть глаза.

– Правильно – идём дальше, – порадовало сообщение, – его мы будем слушать во время пожаров.

Ага, вы поняли принцип. Что же, он оказался не так уж сложен.

Вы написали "", но странный собеседник ничего не ответил. Видимо, стоило попытаться ещё.

И на что же похожа Россия?

Ладно, пора с этим завязывать.

Николай оказался вполне нормальным молодым человеком ваших лет. Высокий, не худой и не плотный, в общем, такой же как вы, но только с усами. Вкупе с волосами, уложенными в скобку, он немножко напоминал держателя какой-нибудь белорусской корчмы.

– Привет, братец, – улыбнулся он при встрече, – ну вот и я, совсем нестрашный же.

– Привет, – ответили вы, – сам не верю, что пришёл.

Вы и не пришли, если бы вас не бросила Даша. Да и на свидание вы заявились не столько ради того, чтобы найти себе пару или потешить чресла, а потому что хотели воочию поглядеть на человека, помешанного на пышнотелых прелестницах.

– Ты, главное, их не осматривай, как мясо на рынке. Они этого не любят. Им кажется, что ты содрогаешься от вида их тела и начинают нервничать, а нервничающая прелестница это сила, посильнее «Фауста» Гёте.

«Ещё и из образованных», – подумали вы, а вслух спросили, – слушай, а откуда ты их всех знаешь? Ну, прелестниц.

– Так ведь я в той группе сижу. Не, не я её создал. Я просто оттуда прелестниц приглашаю на свидание. Я им помочь хочу. Они ведь уже отчаялись, отчего всё налегают и налегают на тортики. Я их дятел, их медицинская помощь. Санитар, так сказать, леса.

«Ты, блин, поехавший вообще к чертям», – подумали вы, рассматривая усы Николая. Они у него были подозрительные, как всегда бывают подозрительны усы на молодом лице. Оно тут же расплылось в улыбке:

– А вот и дамы!

Дамы, впрочем, тоже расплылись. Если одна, ещё молодая, выглядела вполне себе пристойно, хотя и грузно, то вторая прелестница оказалась совсем уж прелестной – это была глыба, от которой отсекли всё лишнее. Огромный валун, который можно было подкатить к Стоунхенджу. Прелестница накушалась явно до какой-то болезни и даже передвигалась с трудом. Бочком, так, чтобы никто не заметил, вы решили прижаться к дамочке, что поменьше. А то на большую прелестницу даже прохожие посматривали.

В кафе вы кое-как уместились за столик, где и просидели недолгий день. На улице зажглись фонари, помело, и ваши спутницы, которые, надо сказать, оказались вполне культурными и добрыми женщинами, отошли в туалет.

– Одна так себе, – шепнул на ухо Николай. Он был явно раздосадован этим фактом.

– Да они обе пиздец!!!

– Не, одна совсем, – продолжил сводник, – когда смотрел фотки, то не думал, что так всё будет… Пойми меня правильно, я не извращенец, мне просто нравятся полненькие, но такого даже я не понимаю!

– Ну да, Юля так вообще… ей можно вместо строительного шара ветхий жилой фонд крушить.

– Погоди, я о Насте! – воскликнул Николай.

– О худой что ли? – теперь воскликнули уже вы.

– Ну да! Подержаться не за что. Юля наоборот хороша.

– Ты нормальный вообще? – снова спросили вы.

– Ты просто ничего не понимаешь в прелестницах! – отмахнулся Николай, – барышня, как булочка, должна дойти до полноты. Подняться. Округлиться. Иначе, если она не взойдёт, то застынет на границе между худобой и полнотой – это и будет некрасиво. Будут выпирать тазобедренные кости, их даже не погрызёшь, а грудь, наоборот, отвиснет до пояса. Целлюлит, опять же, в зубах вязнет. Нужно чтобы прелестница полностью соком налилась. Тогда у неё и зад круглый, и груди круглые, и бока круглые, и ноги круглые, и сама она как мякоть, как белая вкусная мякоть. Вот с Настьей твоей то в мягкое упрёшься, то костью в живот получишь, а с Юленькой, как в океане, плывёшь по волнами и плывёшь. Юленьки надолго хватит.

Усы у Николая нежно трепетали. Было видно, что он не прикалывался и говорил серьёзно.

– Слушай, мне пора, – нервно сглотнули вы, – у папы моей мамы ремонт заболел.

– Нет-нет, мы ещё погулять не сходили. Ты бери себе Настю, а я за Юлей приударю.

Прелестницы вернулись из дамской комнаты, и вы стали собираться на улицу.

Пойти гулять

Под благовидным предлогом уйти домой.

Надо сказать, что вы предвзято отнеслись к Насте и Юле. Вы и сами не были Аполлоном Бельведерским, хотя относились к полным людям предвзято. Обе женщины оказались милы и общительны. В них не было надменности или пафоса, присущих худым курицам. Николай был прав хотя бы отчасти – пышнотелые прелестницы гораздо естественнее высушенных в солярии дур.

На своей машине Николай отвёз всех в парк. Вообще-то это и не парк даже, а почти лес – зимой здесь горожане катались на лыжах, а летом на велосипедах. Усатый прекрасно знал все уголки парка, и привёл вас в красивое место: скамейки для шашлыков у заснеженного пруда. Надо сказать, что он не пожалел прелестниц, который изрядно устали, когда пробирались по проваливающемуся под ними насту.

– Вина, дамы? – игриво предложил Николай, откупоривая бутылку.

Вы поискали глазами кружку, и Николай ответил с лёгкой полуулыбкой:

– Дружище, ты же не пьёшь вино, сам говорил.

Вы? Не пьёте вино? Признаться на холоде оно бы вам не помешало. Вы действительно не очень любили вино, но откуда об этом знал Николай? А он же пока распил пару фужеров со счастливыми толстушками.

– Спасибо вам мальчики, – благодарно произнесла Настя, – мы с Юлькой редко куда ходим… Не любим это дело. Долго думали, идти с вами или нет, потом решились… Здесь так красиво! Спасибо! Вы потом к нам в гости обязательно приходите. Мы вам обязательно что-нибудь приготовим. Мясо хотите? Любите мясо? Или харчо? Или с молодой картошкой?

Вы шумно сглотнули слюну и все засмеялись. Особенно смеялся Николай. Усы его, смоченные в вине, чуть-чуть заледенели и были похожи на откушенный красный леденец, прилипший к губе. Вы и сами испытали к прелестницам неподдельное чувство уважения – была в них та домашняя теплота, которая отсутствовала у многих ветреных девчушек.

Даже вам с каждой минутой нравилась всё больше, хотя её можно было пускать впереди БПМ при зачистке вражеских позиций.

– Уединение, вино, немного холода, звёзды и две прекрасные дамы… что ещё нужно для хорошего вечера? - пел Николай, и красные усы его блестели в свете высунувшейся луны.

Парень усердно подливал вино, и девушки немного захмелели. Настя так вообще сначала смеялась, падала на Николая и на вас (пришлось широко расставить ноги, чтобы не огорчить женщину), а потом упала на скамейку и заснула.

– Эй, Настюха, вставай! – трясла её за плечо Юля, – всё веселье пропустишь!

Николай усерднее подливал Юле вино. Вы было хотели что-то заподозрить, но усатый сам регулярно прикладывался к бутылке. Им-то хорошо – пьют, а вот вы подзамёрзли:

– Может пора по домам?

– Ой, мальчики, правда пора! Нам завтра на работу выходить, – засмеялась Юля. От морозца её лицо стало даже миловидным, – Коленька, а как вы поведёте машину. Вы же пьяненький.

– А я не поведу, – спокойно ответил Николай. Он поймал губами усы и с шумом обсосал сосульки.

– Как не поведёте? – удивилась Юля, – поведёт?

– И он не поведёт, – тихо ответил усатый.

– Да я так-то могу повести, – предложили вы. Забившееся быстрее чем нужно сердце предупреждало об опасности, – я же не пил.

Настя, застонав на скамейке, подалась вперёд и свалилась в снег. Юля со смехом принялась поднимать её, и когда она склонилась над подругой, Николай нанёс ей по затылку мощный удар бутылкой. Девушка охнула и упала.

– Су-у-у-ка, – прорыдали вы, – я так и знал, что всё этим кончится. Что за припиздь у тебя в голове?

– Ты не кипишуй, , – спокойно ответил Николай, – я таких как ты за версту чую. Тебе же наплевать на них. Ты над ними смеёшься. Ты сюда ради прикола пришёл. Поржать. Или случилось у тебя чего. Так что делай, что я скажу и всё кончится нормально.

– Иди-ка ты в хуй! Я не маньяк.

– Хорошо, слушаю. Чего ты хочешь?

– Попробовать убежать. Ну их в жопу, этих прелестников.

Ваша ловкость достаточно высока, чтобы убежать от Николая.

Бежали вы долго, но убежать сумели. Николай с криками, сбивавшимися на рычание, долго гнался за вами, но вы оказались проворнее. Оказавшись дома, вы предпочли забыть случившееся, как страшный сон. Но мать, постоянно смотревшая криминальные новости, сделала очевидное явным – в городском парке было найдено растерзанное тело молодой женщины.

Продолжить.

Ваша ловкость недостаточно высока, чтобы убежать от Николая.

Как бы быстро вы не бежали, но с непонятно откуда взявшейся прытью Николай догнал вас и полоснул по горлу чем-то острым.

– Я поесть хочу, – ответил Николай, – как следует поесть. Меня мучает голод. Только и всего. Всего лишь голод. Я виноват в нём не больше, чем прелестницы в своей полноте.

С этим словами Николай стал раздеваться. Он снял куртку, спустил штаны, скатал подштанники и аккуратно стянул кофту.

– Ты что, в озере собрался поплавать?

– Прошу тебя, не пугайся. Я почему тебе написал? Думаешь, случайно? Я увидел, как ты спорил с кем-то на «ПК», где ты хорошо себя проявил. Я думаю, ты сможешь стать одним из нас. Думаю, ты поймёшь. Ты только не пугайся. В жизни и не такое бывает.

Николай разделся, даже трусы стянул и повернулся к вам.

– Холодно, – сказал он.

– Само собой.

Усы Николая зашевелились. Так вам показалось. Усов как будто стало больше, они загустели и поползли на щёки, на подбородок, на лоб, оплели шею и тело, которое согнулось, уменьшилось, начало меняться и покрываться чёрной шерстью. Николай рухнул на снег и страшно завыл, предвещая превращения в большого и злого волка.

– Это что за сумерки, ёб твою мать!? – прошептали вы, – я на такое не подписывался.

Убежать.

– Продолжать смотреть.

Из снега поднялся взъерошенный зверь. Он подбежал к толстухам и жадно обнюхал их.

– Удивлён? – прорычал он, – не корчи такую рожу, все удивляются.

– Так тебя вообще Николай зовут? – выдохнули вы.

– Я Толстушечник, – рыкнул зверь.

– Кто, блядь!?

– Толстушечник!

– ….

– Они моя дичь, а я охотник. Я зову себя Толстушечником. Уж больно они мяконькие, жирненькие, вкусненькие.

Сказать, что вы удивились – это ничего не сказать. Это не могло быть галлюцинацией – вы разговаривали с всамделишным зверем, самым настоящим волком, который жадно обнюхивал свою пищу.

– Так ты… – снова попробовали спросить вы, но оказались прерваны истошным визгом, – иу-у-у-уа-а-а-а-а-а-а!

Прелестница Юля, которой Николай дал по голове бутылкой, очнулась и увидела прямо перед собой оскаленную волчью пасть. Николай не растерялся и тут же набросился на тушу, которая начала перекатываться по снегу и визжать. Неожиданно Толстушечник отлетел в сторону – Юля смогла наподдать ему ногой, отчего у зверя перешибло дыхание. Юля, поднявшись на ноги, с криком побежала прочь, позабыв про вас и подругу.

– Лови прелестницу, или ничего не узнаешь о ПК! – пролаял волк, пытаясь подняться на лапы.

Догнать прелестницу и напасть на неё.

Напасть на волка.

Убежать.

Ваша ловкость достаточно высока, чтобы убежать от волка.

Бежали вы долго, но убежать сумели. Волк потерялся где-то в снегах. Оказавшись дома, вы предпочли забыть случившееся, как страшный сон. Но мать, постоянно смотревшая криминальные новости, сделала очевидное явным – в городском парке было найдено растерзанное тело молодой женщины.

В вашем дневнике появилась новая запись.

Продолжить.

Ваша ловкость недостаточно высока, чтобы убежать от волка.

Как бы быстро вы не бежали, но от волка не убежать. Он быстро догнал вас и перегрыз горло.

Поле выглядело бескрайним и холодным. Вы уже как с час выбрались из леса, но не встретили ни людей, ни хотя бы следов цивилизации. Сил не было. Не было вообще ничего – ни еды, ни рассудка, ни, главное, понимания, зачем всё это нужно.

Разве что внутри билось злое, яростное, слишком человеческое желание жить. Оно вступало в противоречие с отсутствием сил, и это раздражало вас больше всего. Не для того вы столько раз изворачивались, врали и даже убивали, чтобы вот так вот просто погибнуть в поле. Ведь поле оно всегда недалеко от цивилизации. Это лес далёк от неё.

Ветерок понемногу заносил вас снегом. Интересно, где вы? Стоило как следует осмотреться осмотреться. Хотя зачем? И так понятно, что вы застряли посреди гадкого белого поля! Может тогда покричать? Должен же кто-то услышать. А? Ведь кричат же в фильмах. Если нужно, то себя и криком, и мольбой, и ругательством и всяким словом спасать прилично.

Кричать ау-у-у!

Но разве кто-то может прийти? Вокруг ни одного следа. Даже заячьих нет. Ох, сейчас бы зайчатинки! Какая она вкусная... Нет, кричать бесполезно. Лучше полежать и набраться сил, чтобы идти дальше.

В дневнике появилась новая запись. Она, возможно, последняя.

В дневнике появилась новая запись. Она, возможно, последняя.

Пока вы отдыхали, голову осаждали упаднические мысли. Снег потихоньку засыпал вас, погребая всякую волю ко спасению. Скоро и вы станете ещё одним безымянным холмиком. Или побарахтаться, попробовать? В теле вроде как что-то теплилось. Нужно встать и идти! Пора продолжить пробираться дальше!

Впрочем, вы знали, что, преодолев полуползком сотню-другую метров, снова, обессилев, рухните в снег. Это никак не способствовало выживанию. Была ещё возможность вернуться в лес, там деревья, можно развести костёр и обогреться. Там ваша шкура была бы в сохранности. Может, стоит попробовать?

– К чёрту, – сплюнули вы, – всё должно быть проще. Хрен я тут погибну. Я выживу. Я обязательно выживу.

Стемнело быстро. Небо обсыпали звёзды, как всегда холодные и недоступные. Их ли это свет отражаётся о снежное поле? Кстати, откуда оно здесь? Думай-думай-думай. Мозг должен работать. Сельхозугодия что ли? Сено заготавливали колхозники? Хм... это давало крохотную надежду доползти до жилищ. Надо было об этом как следует поразмыслить.

Вы закопались в снег, утоптав в нём удобную ложбину. В ней ветер не отвешивал мёрзлые пощечины, разве что секла щёки колкая крупа. Небо вьюжило и кружилось.

Хорошо бы чем-то перекусить, да согреться. Спички ведь в рюкзаке были, а вот дров… оттуда дрова в поле? Разве что под снегом? Там наверняка мог быть какой-то кустарник, коровьи лепёшки, сухая трава, да и лес не так далеко, может закатилось сухое брёвнышко… Чем чёрт не шутит! Только бы развести огонь, а остальное приложится! Поискать хворост под снегом.

Но внутри вы понимали, что это лишь самообман. Никакого сена или, тем более, бревён под снегом не окажется. Рационально было бы не тратить свои силы и продолжать думать, как выпутаться из этой ситуации.

Раздался какой-то шорох. Сначала вы приняли его за усиливающуюся пургу, но шорох, будто кто-то стукал деревяшку о деревяшку, повторился. Так бывает, когда кто-то что-то долго волочёт. Вам не хотелось выглядывать из ямы – снаружи свирепствовал ветер, и вы только смотрели вверх. У края появился тёмный, неясно различимый силуэт. Квадратное тупоголовое туловище, растопыренные руки… Это был пень.

Изрубленный, почти распадающийся на куски, он зачем-то приполз к вам. Наверное, следил всё это время, как вы ушли с полянки. Надо же, оказывается, вы его тогда не добили – ну, понятно, вот почему он чуть руки вас не лишил.

Пень казался потрёпанным. В первую вашу встречу он выглядел более радостным и... кустистым, что ли.

– А тебе чего надо? – спросили вы, – драться хочешь? Давай, спускайся, я тебе наподдам!.

Пень никуда спускаться не спешил, а с больным любопытством разглядывал вас. Он ткул ручкой-прутиком в сторону. Сильный порыв ветра тут же качнул существо, и одна из поломанных веток, полностью обломившись, упала к вам в логово.

Вас как громом поразило. Вот оно! Вот долгожданное спасение!

– Цыпа-цыпа-цыпа, – ласково посулили вы, – иди к , я тебе рукавички отдам.

Пень пугливо смотрел на вас.

– Да не бойся, я тогда от страха рассудок потерял, – оправдывались вы, – виданное ли дело пень ходячий! Ты за шапкой своей пришёл? Вот, держи шапку.

Вы достали шапку-ушанку, взятую трофеем у пня, и бросили её нежданному гостю. Тот подхватил головной упор и водрузил себе на макушку. При этом пень заметно покачнулся и чуть не упал к вам в яму. Видимо, он шёл к вам из последних сил. Он что-то прочертил в воздухе одной из своих веток, а затем ткнул ею в темноту.

– И чего ты смотришь? Я тебя тогда не тронул и сейчас не трону, – попытались вы убедить сучкастого, – подойди поближе, я тебя рассмотрю. Какой красавец! А может тебе что-нибудь нужно?

Вы скинули с плеч куртку и попытались подманить ею пня. Тот покачал макушкой, и вновь ткнул веткой куда-то во тьму внешнюю.

– Нет, на это я не куплюсь, – сплюнули вы.

Пень снова куда-то указал, уже достаточно нетерпеливо, но вы знали, что нужно делать.

Рука медленно потянулась к топору.

Выхода не было – дрова сами пришли в руки.

Нет, вы не будете спасать себя таким способом.

Пень не успел отпрянуть, как вы подхватили топор и бросились к лесовику. Первый же удар (откуда только взялись силы!) отколол от пня увесистый кусок древесины. Пень смешно взмахнул редкими веточками и повалился на бок, как будто никогда и не ходил. От каждого удара вы всё глубже уходили в снег, но зато пень быстро превращался в кучу сухих щепок.

– Это мне тоже пригодится.

Шапка-ушанка вновь оказалась на голове. Пусть греет поверх обычной шапки. Пора было разводить костёр.

Поле выглядело бескрайним и холодным. Вы уже как с час выбрались из леса, и пень, не отдыхая, пёр через взбитую белую перину. Под вашим весом она проваливалась, но Пнюша упорно работал корнями, и вы вместе кое-как ползли вперёд. Сидеть на пне было неудобно, да к тому же вы придавили шапку-ушанку и вряд ли Пнюша что-то видел. Может быть, поэтому и завёл в снежную пустыню?

– Пнюша, остановись, – попросили вы, и пень действительно остановился. Неужто понимает?

Вы бухнулись в снег и долго лежали. Сил не было. Не было вообще ничего – ни еды, ни рассудка, ни, главное, понимания, зачем всё это. Ветерок понемногу заносил тело снегом. Интересно, где вы? Может, приподняться на локтях и осмотреться? Или к чёрту? Что оно даст? Только устанете.

Вот и Пнюша. Вы смотрите на него добрыми глазами. Хороший пень. Лучше многих людей. Спас вас бескоростно, а вы ещё думали не дать ли по нему топором. Эх... А ватник ему идёт. Приосанился в нём, ак и к секвойе можно подкатить. Ха-ха. К секвойе. Где тут секвойя? Ни одной. Ау, секвойи! Отзовитесь! Хм, может и вправду покричать? Должен же кто-то услышать. Иначе замёрзну.

В дневнике появилась новая запись. Она, возможно, последняя.

Кричать ау-у-у!

Или не кричать? Зачем? Разве кто-то может прийти, ведь если услышит и придёт, то увидит Пнюшу, ходячий пень, а такого случится никак не может, виданное ли дело – живой пень. Следовательно, никто не придёт. Просто не способен прийти. Можно даже не приподниматься и не открывать глотку. Лучше остаться в снегу и продолжить лежать.

Пнюша нарезал вокруг вас круги со всёвозрастающим беспокойством. Он сделал несколько попыток затащить вас на себя и продолжить путь, но вам было уже безразлично. Хотелось, чтобы всё поскорее закончилось.

Пень ткнулся твёрдым лбом в ладонь.

– Извини, Пнюша, – сказали вы холодеющими губами, – я слишком устал. Видимо это путешествие было мне не по силам. Говорят, замерзать не больно. Я просто закрою глаза и засну.

Чурбан с ветками загудел и легонько, пытаясь привести в чувство, ударил вас по щеке. На ней остался отчётливый красный след.

– Хочешь, чтобы я встал?

Пень поднял корни в знак согласия.

Почему бы и нет? Может, попробовать встать?

Впрочем, вы знали, что, преодолев полуползком десяток-другой метров, снова рухните в снег. Так зачем надрываться?

– Пнюша, может песню лучше споём?

Пень неопределённо закачал ветвями и вы слабо затянули:

– Снежные волки (куплет про поле)

Закончив, вы пошутили:

– Фёдору бы понравилось, хе-хе. Как он там, интересно? Кстати, спасибо что спас меня. Что... что ты делаешь?

Пень подцепил ватник и тот, треща, неохотно слезал с чурбана. Пнюша заботливо укрыл вас рваной душегрейкой, как будто это ещё могло помочь. Подумав, он таким же образом снял с себя шапку-ушанку и нахлобучил её поверх вашей шапки.

– Не поможет, Пнюша, – сказали вы абсолютно серьёзно, – не поможет.

Пень засуетился пуще прежнего. Показалось, что из нутра у него донёсся скребущийся вой, или это волки в лесу объявились? Да, был ещё, конечно, крохотный шанс вернуться в лес, там деревья, можно развести костёр и обогреться. Может, стоит попробовать?

– К чёрту, – сплюнули вы, – я буду лежать и смотреть на звёзды. Так благороднее.

Стемнело быстро. Небо обсыпали звёзды, как всегда холодные и недоступные. Их ли это свет отражаётся о снежное поле? Кстати, откудо оно здесь? Сельхозугодия что ли? Хм... это давало крохотную надежду. Надо было об этом как следует поразмыслить.

Вы закопались в снег, утоптав в нём удобную ложбину. В ней вам не отвешивали мёрзлые пощечины, разве что секла щёки колкая крупа.

На лице горел след, оставленный Пнюшей. Это он не со зла. Это он хотел помочь. Почему этот пень так к вам привязался? Из-за подаренного ватника? Бог ты мой, как мало нужно для настоящей дружбы. Вот и сейчас Пнюша фыркал, копал снег и поминутно на вас оглядывался. Интересно, что он делает? Может дрова ищет? Хм… а это могло сработать. Под снегом наверняка мог быть какой-то кустарник, коровьи лепёшки, сухая трава, да и лес неподалёку – чем чёрт не шутит. Поискать хворост вместе с пнём?

Нет. Всё это блажь. Однажды вас уже спасло лежание на снегу. Так почему оно не может спасти вас снова?

Пень аккуратно приподнял вас и кое-как стащил с плеч рюкзак. Спин тут же потеряла остатки тепла, а Пнюша безжалостно распорол ваш рюкзак и шарил внутри. Пусть шарит. Ему можно. Пусть ему всё достаётся. Вся одежда и весь рюкзак. Он им найдёт правильное применение.

– Прости меня Пнюша. Я ведь тебя поначалу зарубить хотел. Смотрю, а на меня Чудо-Юдо с ветками бежит. А ты вон какой добрый. И от Фёдора ты меня спас. Откуда ж ты такой хороший взялся? Так мы толком и не пообщались. Если бы я не замёрз тут, то поселил бы в своей квартире. Тьфу, зачем в квартиру! Мы бы на электричке на дачу поехали. Там у отца куча солдатских ватников и много фуражек. Тебе бы понравилось. Я бы тебе всё отдал. Носил бы хоть круглый год.

Пень отбросил рюкзак в сторону и что-то зажал между самых тоненьких веточек.

– Что ты там ищешь? – спросили вы, – брось, уходи в лес. Я не хочу, чтобы ты меня тормошил. Да что ты там держишь, понять не могу!?

Пень, не отрываясь, смотрел на вас. Казалось, он запоминал.

– Погоди, – до немеющего мозга потихоньку начало доходить, – погоди… не надо! Не смей!

Пень отбросил рюкзак в сторону и беспокойно заковылял вокруг вас. Видимо, он не нашёл того, что искал.

– Не беда, Пнюша, – ответили вы, – я не замёрзну. Мне даже тепло. Весна, как никак, близко. Ты лучше скажи мне, откуда ты такой взялся?

Пень ничего не говорил, но зато не оставлял попыток спасти вас.

Но они были напрасны. Вы замёрзли посреди одинокогого заснеженного поля.

Чиркнула спичка.

Обломившийся огонёк полетел в снег и потух. Пень, зажав спичку между тоненькими прутиками, снова ударил ей по чиркашу. Спичка обломилась. Тогда пень собрал в щепочку сразу горсть спичек и почти с ненавистью шоркнул ими о коробок.

Факелок вспыхнул, как первая любовь.

– Не надо, Пнюша, – попросили вы и сделали искреннее движение, чтобы отобрать спички, но пень ощетинился и не пустил вас к себе.

– Пнюша, ты пойми, я не цепляюсь за жизнь. Не надо меня спасать. Тем более не надо спасать меня таким образом!

Но пень как будто вас не слышал. Там, где у него должны были быть глаза, он молча смотрел на вас. Ветка аккуратно вложила огонёк в расщелину, появившуюся на Пнюше после схватки с Фёдором. Пень оторвал от ватника свалявшуюся жёлтую вату и засунул её в ту же щёлку. Оттуда мелькнул язык пламени. Потянуло дымком. Толстой веткой пень сломал веточки потоньше и осторожно добавил их к разгорающемуся костерку.

– Пнюша… – вымолвили вы, – я умоляю тебя, не надо

Он как будто послушал вас и подошёл, но лишь затем, чтобы как следует обнять. Вы прислонились к шершавой древесине и заплакали. Слёзы струились из глаз нескончаемым мутным потоком, а пень, почувствовав вашу боль, обнял вас и просто стоял. Пень постепенно нагревался и ваша щека, прислоненная к коре, оттаяла. Вы почувствовали, как болит след, оставленный Пнюшей, и заплакали ещё сильнее.

Так текли минуты. От пня шёл ощутимый жар, который, впрочем, не мог остановить ваши слёзы. Вы несколько раз порывались потушить огонь, но пень ловил ваши руки своими ветвями и не давал это сделать.

– Это слишком. Мне не нужно такого спасения! – в сердцах прокричали вы.

Вдруг показалось, что Пнюша что-то ответил. Вы вслушались в скрип и услышали, как пень выскреб из себя:

– ... .

Пень, покачнувшись, отошёл на небольшое расстояние и бухнулся в снег. Корни его больше не двигались, а загорающиеся ветви не стукались друг о друга.

– Пнюша, - позвали вы со слезами на глазах, – Пнюшенька…

Пень не реагировал. Вдруг пламя вырвалось из его нутра и тут же окутало деревяшку огненной купой. От пня разом пахнула жаром, который обдал вам лицо. Тело тут же закололо и заелозило.

– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! ПНЮ-Ю-Ю-Ш-А! – что есть сил, закричали вы.

Пень горел долго. Его древесина отдала всё своё тепло. Уже ночью пень треснулся, развалился на красные, пышущие жаром части и так остался лежать на земле. Вы уютно лежали в снежной пещерке, которую вытопил для вас друг.

К утру от него остались лишь холодные угли.

Но что осталось от вас?

Продолжить.

– Так ведь ты сам ответил на свой вопрос – безотносительно зачем. Яки здесь всего лишь метафора, иносказание политики, брака, мышц... Вроде качается человек, вкладывает всего себя в тело, но все эти процессы подобны лишь якам, срущим в ящики. Они безотносительны.

– Ааа, понял, – протянули вы, – ну, без объяснения я бы не разобрался.

– Это мы в Тибете поняли, – пояснил бородатый, – мы там замёрзли, но неподалёку от села нашли большие ящики. В них лежало спресованное дерьмо яков, но жечь на нём костёр иностранцы, которые были со мной, отказались. Дерьмовый огонь им, видите ли, не нравится. Вот и пришлось ящики разломать. Яки потом подошли к огню и очень грустно на него смотрели. Ведь он горел на ящиках, куда они срали. В тот момент я очень многое понял о том, как устроен мир. У меня вообще хватает историй с животными. Потом, может быть, расскажу.

– Работа? Не то, чтобы, – подумал лысоватый, – скорее тягота, посвящение.

– Что за тягота?

– Я люблю накатить, но не абы что, а только святейший портвишок. Увы, портвишки с каждым годом бодяжат всё хуже и хуже и от них не особо-то просветишься. Если ты принесёш мне редчайщий портвейн «Виконт», где ещё дикие истории на упаковки печатают, то я премного благодарен буду.

– Что же, если подвернётся под руку, то может и занесу.

– Батюшка-Будда, – воскликнул кладовик, – тот самый портвишок! С историей! Ух, эту я ещё не читал!

Через пару минут, когда была осилена история, собеседник надорвал край и пригубил портвейна.

– Они же, видишь, – продолжил он, отдышавшись, – акцизной маркой заклеивают часть истории, чтобы её никто прочитать без покупки не мог. Редчайщий товар, редчайщий! Так, теперь вот попотлачим немного. Выбирай, что по душе.

Телескопическая дубинка (+9 атака, +2 ловкость).

Выкидной нож (+7 атака, +2 ловкость, +2 удача).

Подкладка из кожзаменителя (+7 защиты, +2 силы).

– Это у тебя правило такое? – посмеялся Пётр, – подвизаться на поприще? С портвейном ты мне очень хорошо помог. Я аж просветился. Есть ещё одно дело, правда, что тебе за него дать?

– Что Батюшка-Будда пошлёт, – посмеялись вы в ответ. Пётр вам нравился. Чуть ли не единственный человек на вашей памяти, кто не пытался вас как-то поддеть или утвердиться за ваш счёт.

– В общем, в бытность мою археологом, когда я прилежно кушал портвейн и стоял на зачистке, мы копали Пазырыкскую культуру. Я, как человек, который после тридцати лет по-прежнему считался молодым, но уже не особо подающим надежды, сачковал на самой несложной работе – отвозил тачки с землёй на отвал. А отвал располагался около большой помойки, куда великодушные русские люди сваливали отходы жизнедеятельности. Помойка была прямо рядом с деревней, поэтому сельчане, опустошив ведро или такую же как у меня тачку, останавливались, смотрели на нашу работу, ковыряли в носу и уходили, чтобы на следующий день вернуться с новой порцией мусора. Можно решить, что я должен был протестовать против такого варварства и загрязнения Руси-матушки, но сельчане делали богоугодный труд – создавали рабочие места для будущих археологов. И не было бы в истории ничего особенного, если бы на помойку не повадилась приходить корова, которая отыскивала там вкусные ништяки. Это я ещё в Индии приметил, что бурёнки не так уж от одной травы зависят, а обожают сожрать пластиковый пакет, который потом у них из задницы лезет. Я вываливал на отвал землю, а корова рылась в помойке, а вечером уходила в деревню. Мы познакомились и даже сдружились. У коровы были грустные, умные, коричневые глаза. Оттуда на меня как будто Батюшка-Будда смотрел. Так бы мы и дожили до конца сезона, навечно расставшись до следующего перевоплощения, если бы начальнику экспедиции вдруг не взбрело в голову сделать сельчанам доброе дело. За ништяки из деревни засыпать нашим отвалом смердящую помойку. И кто это должен был сделать? Конечно же, я. В общем, самое грустное, самое печальное, самое непонимающее выражение лица – лица, а не морды – я видел в тот момент, когда на глазах коровы засыпал землёй её помойку. Корова, молча стояла и неотрывно смотрела на меня. Она не могла понять, зачем я засыпал её личную столовую, там ведь было столько всего вкусного! С тех пор меня мучают кошмары… Наказание за унижение коровы будет велико. Мне нужно чем-то загладить проступок. Поэтому, братец, если ты поможешь какому-нибудь животному, то это и мне зачтётся.

История о корове, которая не поняла, зачем человек лишил её привычной еды, потрясла до глубины души. Вы клятвенно пообещали помочь любому животному, которое встретите на своём пути.

Вы рассказываете историю про волка, опустив остальные детали. Так для всех будет лучше.

– Батюшка-Будда! – воскликнул поражённый Пётр, – да это и впрямь была судьба! У меня для тебя подношение, соответствующее твоему поступку.

Кладовщик протянул вам коробок спичек.

– И что, это всё? Всего лишь спички? Да знаешь что я пережил!

– Я тут заправился на днях портвишком, и мне было видение, что спички тебе понадобятся больше, чем всё остальное. Бери-бери. Они должны у тебя быть. Это хорошая награда. Что.. купился? Вот, держи волшебных грибочков. Натуральнейшие мухоморы от своих поставщиков.

Пришлось взять коробок. И мухоморы.

– Что с ними делать?

– Как что! Есть! Только место выбери, и тогда узришь Батюшку-Будду.

У вас в рюкзаке появился новые предметы – «Спички» и «Мухоморы». Ими можно что-нибудь поджечь и заодно улететь..

Взгляду предстали полуразрушенные складские помещения. Некоторые из них были заняты подозрительного вида контейнерами, укрытыми плёнками. Их лениво шевелил полумрак. Немножко пахло сыростью. Подозрительно мигали светодиодные лампы. К вам шагнул невысокий бородатый человек, который вместо приветствия сразу спросил:

– Меня Пётр зовут. Ну, что брать будешь?

– А меня – . Что брать буду? В смысле?

– Так ты принёс что-то или за товаром?

Человек оказался тем, за кем вы шли по улице. Сейчас вы его как следует рассмотрели. Вообще он был похож на Ленина – только без революции. Борода, мудрая залысинка, наползающая на голову. Чуть скуластое лицо, выдававшее то ли мордвинских, то ли степных предков. Прижимистый русский человек, который хоть самоварами на ярмарке может торговать, хоть к великой тайне быть причастным.

– Извините, – начали вы, – но я попал сюда, можно сказать, случайно. Не могли ли бы вы объяснить, что здесь такое, а я, если что, пойду…

– Э, нет, – покачал головой скуластый, – как говаривал батюшка-Будда – случайности неслучайны.

– Так это ж вроде не он говаривал!

– А какая разница? Раз ты сюда попал, то это не было случайностью. Поэтому придется ввести тебя в курс дела. Тут, значится, молодые люди могут заиметь специфические вещи. Я, почитай, хозяюшка этого склада. Тут тебе и медок, и холодок, и телескопическая дубинка. По бросовым, конечно, ценам, потому что здесь, считай, не безбожный капиталистический магазин, а уютная лавочка для своих.

– О, – удивились вы, – телескопички? Я давно себе такую хотел. Но они же вроде запрещены?

– Батюшка-Будда телескопичку не запрещал, значит, разбойному делу соблаговолял! Алмазная сутра повесомей УК РФ будет. Только, братец, торгуем мы не за рубленную гривну, а ради обмена, точнее неожиданности, которая в ней заключена. Поэтому деньги от своих мы не требуем. Здесь у нас баш на баш. Фифти-фифти. Если найдёшь что интересное, смело тащи сюда. Обменяемся.

В вашем дневнике на странице №2 появилась новая запись.

Слушай, так это… зачем яки срали в ящик?

А какого-нибудь задания у тебя для меня нет?

Ты не этот портвейн искал?

Вернуться на Грибную улицу

На склад вас пустили без вопросов. Через какое-то время к вам вышел старый знакомый. Он был по-прежнему лысоват и носил ленинскую бородку. Красный нос-картошкой горел на скуластом лице. По всем признакам и понятиям ему было очень хорошо.

– Добро пожаловать! Батюшка-Будда вновь встречей порадовал. Что принёс? Али чего пришёл?

Слушай, так это… зачем яки срали в ящик?

А какого-нибудь задания у тебя для меня нет?

Ты не этот портвейн искал?

А у тебя есть ещё для меня задание?

Помог я одному животному...

Вернуться на Грибную улицу

В вашем инвентаре появилась новая вещь. Примерить её или посмотреть характеристики вы можете в соответствующем окне.

– Что-нибудь ещё? – спросил Пётр, прижимая к себе драгоценный портвейн.

Вернуться на Грибную улицу.

Из-за подчинения угрозе Фёдора, ваш дух рухнул. Он уменьшился на две единицы. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Сильный удар втолкнул вас в каморку. Дверь захлопнулась, и темнота заволокла взор. Со страхом вы ощупали стены – нет там не болтались цепи, капканы и разделочные тесаки. Стены шуршали, прогинались под пальцами, будто были сделаны из папье-маше. Когда глаза привыкли к темноте, стало ясно, что каморка снизу доверху была обклеена листами бумаги. Нельзя было прочитать, что там написано, но форме листиков и убористому шрифту можно было догадаться, что это что-то религиозное. Для пробы вы оторвали несколько листков и поднесли прямо к глазам – свет, просачивающийся через щель, догадку подтвердил – да, скорее всего что-то из Библии.

Определённо, если вы хотели выбраться из западни, нужно было понять, что сподвигло Фёдора на его безумие.

– Зачем врал, что просто так по лесу шатался? – голос Фёдора перекрывал звук каких-то приготовлений, – здесь просто так не ходят. Человек вообще просто так не ходит. Раз ходит, значит это ему зачем-то нужно. Вот зачем тебе это нужно, ? А?

– Хорошо что ты правду сказал, – голос Фёдора перекрывал звук каких-то приготовлений, – от правды мы к земле притягиваемся. Если не будет правды, то лёгонькие станем, ветер дунет и улетим... А я не хочу, как одуванчик. Я правды хочу. А ты, , ты зачем живёшь? Зачем тебе это?

– Незачем. Просто так это всё. Просто. Так. Или ты думаешь, что ещё есть какой-то смысл?

– Я ищу. Себя, что ли. Может других. Но ищу. Вот зачем мне это.

– Эй, отпусти меня! Ты что, поехавший?

– Ах ты кукошонок, – вдруг взвизгнул фальцетом Фёдор, – ах ты водомерка, скользишь по водичке, а своего отражения не видишь! А я тебя чаем поил, от смерти спас! А ты ещё смеешь думать, что никакого смысла нет! Как же его нет, если ты сюда зачем-то пришёл, а я на тебя зачем-то наткнулся? В мире сколько человечков? Миллиарды! А встретились в пустом зимнем лесу только мы с тобой. Значит есть смысл! Есть! И я его разгадаю!

Из комнаты донёсся шум, какой бывает, когда двигаешь куда-нибудь тяжёлый и неповоротливый предмет. Вы затравлено оглядели бумажные обои и зачем-то провели по ним рукой. Её приятно кольнуло целлюлозным ворсом.

– И вот ещё меня послушай. Ты никогда не задумывался, почему человек себя собой осознаёт? Почему ты – это ты, а не кто-то другой!? Чем это предопределено? От чего зависит? Вот взялся из нескольких клеток эмбрион, вот жабры отбросил, вот вырос и на свет вылез, а всё ещё собой не является, не может понять, что он это он и никто другой. В зеркало смотрит и не понимает, что отражение в нём ему же и принадлежит. Я знаю, скажут – стадия зеркало, развитие мозга, но мне этого недостаточно. Я о том волнуюсь, почему я это я, а никто иной! Ведь мог быть кем угодно, мог вообще не быть, а всё-таки есть… Диво, да? Вот что я ищу. Целую жизнь ищу. И нашёл. Знаешь, дорогой , нашёл.

– Кого? – спросили вы.

– Тебя нашёл, – ответил лесник, – тебя милый.

– Федя, ты это чё? Ты это почему!?

– И я ищу! Только не тебя. Нельзя кого-то искать против его воли. Понимаешь?

– Кто ищет, тот всегда найдёт! А как найдёт, так цепь кует – вот и мы с тобой скованы одной цепью. Потому что если событие произошло, встретились людишки, то это неспроста, значит между ними уже какая-то связь – взгляд там, мысль, фотоснимок… этого уже не отменить! А значит уже не разорвать, нельзя просто так разойтись. Потому ты и заперт. Я вообще люблю с людьми встречаться. Я их всех спрашиваю, как они себя осознали. Почему они – это они, а не я или наоборот? А ответить никто не может! И уйти хотят сразу, пугаются вопроса, но как уйти, если мы уже повязаны, если не расстаться нам, пока извечный вопрос этот не будет решён?

– Так ты прямо скажи, – спросили вы, – отчего я это я, а ни кто другой?

– Потому что внутри каждого из нас есть то, что делает нас – нами. Что-то вроде печени, сердца, лёгких, но не такой орган, а другой… Душевой орган, душевой! Его ощупать можно, если через пупок… Он-то и определяет, кто ты и с кем. Помнишь же, как поётся?

И Фёдор глухо пропел:

«Не остаться в живых если вдруг гроза

Так не стой, как чужой, опустив глаза

Только действиям счет, все слова пусты

Разделился весь мир, отвечай с кем ты?».

– Ты мне только на один вопрос ответь: почему ты такой придурок?

– Нет, ты всё-таки полностью поехавший. Ты просто больной на всю голову.

– Я, поехавший? – удивился Фёдор непонятному слову, – нет, я отъехавший. Я в глушь отъехал. Здесь хорошо. Чувствуешь? Знаешь почему?

– Да не хочу знать, почему! Отстань!

– Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ОТСТАНУ! ОТКРОЮ ДВЕРЬ И В ГОЛОВУ ТЕБЕ РУЖЬЁ ВСТАВЛЮ, И НА ДРОБЬ ТЕБЯ УМНОЖУ! ОТВЕЧАЙ, КОГДА О ВАЖНОМ СПРАШИВАЮТ!!!

Через щёль потянул сквозняк, и пока Фёдор орал в каморке шелестели листки. Казалось, что вы уже перевариваетесь в мохнатом прямоугольном желудке, который нежно трогал вас своими жгутиками и ложноножками.

– Да понял я, понял, Федь! Так чего, спрашиваешь, отчего ты в глуши живёшь?

– Да! Почему!?

– Почему?, – смертельно хотелось поиздеваться над больным человеком.

– Никого кругом нет. Благодать. Я тоже люблю одиночество.

Кажется, теперь вы более-менее поняли ход мысли Фёдора и потому сказали:

– Здесь тишина. А в тишине – слышишь.

– А я не люблю! Как можно любить одиночество? – голос Фёдора дрожал от гнева, – одиночество от слабости, от неустроенности, от себя одиночество берётся. Я так несчастлив, что одинок! Вот и ищу... того ищу, кто бы меня скрасил.

– Почему ты считаешь, что одиночество это плохо? – попробовали вы выправить ситуацию, – было много великих одиночек или святых, кто ушёл в затвор.

– Потому что! Потому что! – заревело в ответ, – потому что вот!

И Фёдор глухо пропел:

«У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда.

Тебя манит незримая миру звезда.

А в глазах у тебя неземная печаль.

Ты сильная птица, но мне тебя жаль».

– Понял теперь? – спросил лесник, отдышавшись.

– Понял, – тупо сказали вы, – но почему ты меня сначала спас, а потом сюда засунул?

Звуки из-за двери прекратились. Через некоторое время Фёдор спросил:

– Глубоко копнул. Сам?

– Сам.

– Ты это, молодец, – продолжил Фёдор, – ты вообще понимающий. Ты вместе со мной говорил, будто ты – это я. Со мной ещё никто так не говорил. Некоторые лебезить пытаются, часто угрожают, а ты вот как есть. Это я уважаю. Выйти хочешь?

Ваш план сработал. Теперь можно было, воспользовавшись моментом, напасть на лесника.

Впрочем, вы сомневались в своих силах. Победить Фёдора трудно. Может, остаться сидеть в каморке и как-то уболтать его?

- Почему ты хочешь меня выпустить? Ты же только что меня запер!

– По кочану и по капусте! – в комнате что-то с силой хряпнуло о стол, и на нём подскочили кружки, – как вы ходите, раз ничего не знаете? Как вы слышите, раз ничего не хотите слышать... Но ничего, ничего. Я посмотрю. Я всё увижу!

На ваши вопросы Фёдор больше не отвечал. Он чем-то усердно занимался, и доносящиеся до вас звуки пугали – в комнате звенело и передвигалось, будто когда вы выйдете из каморки, то вступите на холодный железный пол, а вместо стола споткнётесь о дыбу.

Нужно было срочно выбираться из комнатушки.

Вы старались идти по улице, не привлекая внимания. По утру она смотрелась вполне прилично. Может быть, дело было в снеге, который выпал за ночь – он прибил кочующий мусор и закрасил собачьи росписи. Окраинные аборигены ещё не выползли из своих берлог, поэтому не встречалось на улице и недоверчивых, похмельных взглядов.

Вы без труда дошли до остановки и решали, что делать.

Нужно было вернуться домой и утрясти недобрые вести в голове. Скинуть пропахшую потом одежду, помыться, поесть маминых щей… Идея была неплоха. Но если вас кто-то хочет похитить, то наверняка будет поджидать около дома. Хотя кому вы нужны? Это ведь безумие – тайное правительств или иллюминаты через подписку в «ВК» вычисляют бунтующую молодёжь и нейтрализуют её.

С другой стороны само существование гигантского говорящего студня намекало, что дела в мире обстоят не так, как о них обычно рассказывают.

Поехать домой на автобусе.

На всякий случай поймать машину.

В автобусе ютилась парочка забулдыг. В полусонном состоянии они ехали то ли домой, то ли накатывать. Молчаливый кондуктор, не говоря ни слова, рассчитал вас и ушёл в кабину к водителю. Вы сели в угол, так, чтобы видеть весь салон, и прислонились головой к окну.

Краешек фольги, выбившийся из-под шапки, чиркнул по промёрзшему стеклу. С усмешкой вы натянули шапку по самые брови.

Вы надышали на стекло, и вскоре смотрели через него на голые деревья, прохожих, серо-чёрный снег, в общем, на всю ту зимнюю пастораль, какая каждый год ложится на город. Салон постепенно наполнился народом, к вам подсаживались и отсаживались, но как только автобус удалился от центра, внутри снова стало свободно. За остановку от своей вы встали, подошли к дверям, заранее нажали на кнопку и стали ждать.

Вы всё поняли за полминуты до того, как вас должны были высадить возле дома.

Во-первых, в салоне не было никого, кроме вас. Обычно на вашей остановке выходило как минимум несколько человек. Во-вторых, автобус давно должен был сбавить ход, чтобы подкатить к остановке. В-третьих, и вы заметили это позже всего – кондуктор застыл в проходе между кресел. Ручной терминал оплаты раскачивался на шнурке, как гипнотизирующий маятник. Но вот сам кондуктор, не смотря на набравший ход автобус, совсем не качался, а стоял, как вкопанный.

– Вам… придётся… проехать дальше, – механически сказал он.

– Это ещё почему? Немедленно остановите!

От греха подальше вы решили проголосовать. Не на выборах, конечно, а на обочине. Ранние машины порой притормаживали, но, замечая того, кого они хотели подвезти, аккуратно, так, чтобы не выдать своего волнения, добавляли газку. Всё-таки «броня», в которую вы были облачены, отпугивала многих. Хорошо хоть шапочку из-под фольги под нормальной шапкой не видно.

Хотя ваша жизнь в последнее время стала слишком странной. Вот хотя бы разговор с гигантским слизнем, то есть студнем, который поведал о таинственной организации, похищающей тех, чьё поведение становится нелогичным. Но, кажется, что такая организация давно уже называется «дурка», и, надо сказать, далеко не всегда она действует без всяких на то причин.

– Командир, до Грибной подбросишь? – спросили вы в опустившееся стекло.

– Без проблем… садись.

Водитель с товарищем сидели на переднем сидении, а вы примостились сзади.

– Сколько, – спросили вы?

– Да садись… так. Что ж мы, не люди?

Машина заурчала и двинулась в путь. Водитель с пассажиром молчали. Молчали и вы. Пережитое начинало утомлять, как утомляет любое повторение. Уже забылось то, из-за чего вы начали распутывать этот клубок тайн. Точнее – грибницу. Но чем дальше вы брели за подземными гифами, тем глубже они уходили вниз, а внизу, как известно, живут хтонические существа. С одним из них вы даже познакомились – студень по имени Максим Сафронов. Само его существование говорило, что мир ненастоящий, что реальность представляет собой один большой подлог, который ставил перед вами конечный вопрос.

Если поверить в колыхание русского студня, значит вся ваша прежняя жизнь и жизнь остальных людей, а также физика и религия всего лишь один большой обман.

Если же нет, значит, вы просто сошли с ума или наблюдаете галлюцинацию.

Незавидный выбор.

– Командир, вот здесь притормози, если не трудно, – попросили вы около родных мест.

– Мне… трудно, – ответил водитель.

– Что? – переспросили вы.

– Трудно ему, – в зеркале заднего вида блеснули холодные глаза, похожие на два металлических гвоздика.

– Немедленно остановите!

Пешком.

– Мы не можем… остановиться, – покачал головой кондуктор, – нам… приказано доставить вас...

– Куда? – вы пытались перекричать шум мотора.

– , вы... будете… говорить с ним.

– С кем?

– Позже... узнаешь.

Кондуктор стоит напротив вас. Вообще он выглядит достаточно мощно для работы кондуктора. Видимо, одолел немало бабок с тележками. Вы ещё могли шутить в такой ситуации.

– Ладно, везите.

– Вот уж хрен! Получай, холуй!

Попытаться разбить окно и выпрыгнуть на ходу.

Высокая ловкость спасает вас.

Вы никогда не разбивали окно предназначенным для него красным молоточком. От него стекло лишь пошло трещинами, и пришлось как следует садануть ногой, чтобы рама вывалилась. В салон ворвались морозные вихри, и вам пришлось как следует попотеть, прежде чем отшвырнуть от себя кондуктора. А дальше несколько секунд, пока вы оценивали ситуацию, застыв в выбитом проёме и длинный прыжок на повороте, когда поблизости оказался сугроб. В спине всё равно хрустнуло, а губы шоркнуло железом, но вы были живы. Автобус скрывался за поворотом.

Удирать куда глаза глядят.

Маленькая ловкость подводит вас.

Разбить-то окно вы разбили. И даже выпрыгнуть из него сумели, но вот приземление было ужасным, запутавшись, вы рухнули головой вниз. Прямо на асфальт.

Вы узнали их. Это были те самые мужики, машину которых вы помогли вытолкнуть из колеи. Вот водитель, говорящий с остановками, а вот молчун с холодными металлическими глазами. Точно-точно – ещё когда вы голосовали, то марка остановившегося автомобиля показалась вам смутно знакомой – те же странные очертания крыльев, радиатор с бампером, похожие на крепко сжатые зубы. Такое ощущение, что автомобиль существовал в единственном экземпляре. И то, что он подобрал именно вас, вновь доказывало – случайности не случайны.

– Тебя хотят… видеть, – произнёс водитель.

– Кто?

– Скоро узнаешь.

– Что я знаю? – ещё не поняли вы.

– Это неизвестно, – ответил молчаливый.

Можно было напасть на них сзади, но тогда машина, набравшая ход, во что-нибудь врезалась. И выскочить наружу был не вариант. Вы судорожно соображали, что делать. Первое, что пришло в голову – не стоило им тогда помогать выбраться из ямы!

– И зачем я нужен этому вашему, ну, кто там у вас? – спросили вы, надеясь выиграть время.

– Ты нужен… говорить.

– И только?

– Да, – кивнул молчаливый.

Нужно было срочно что-то придумать, если вы хотите сбежать.

– Ладно, везите.

– Останови машину, сука! – нож подпёр молчаливому кадык. Вы благоразумно решили не угрожать водителю, потому что машина могла разбиться.

– Не остановлю, – водила ответил быстро и чётко. Вот что нож животворящий делает!

– Останови, сука! Или я его зарежу!

– Режь, – ответил молчаливый. В зеркале отразились спокойные, стальные глаза.

Как это – режь? Они что, блефуют? Никто даже в лице не изменился.

– Вы что, твари, не просекли – я сейчас зарежу вас на хер!

Мужики не отреагировали. Один продолжал вести машину, а другой молча пялился на вас в зеркало заднего вида.

– Хрен с вами, убедили.

Зарезать молчаливого.

Ткнуть ножом водителя.

Продолжить угрожать.

Решиться было нелегко, но когда нож углубился в горло, а пальцы сразу же ожгло кровью, страх ушёл. Молчаливый забрызгал кровью лобовое стекло и, хрипя, повалился на приборную панель. Водитель даже не повернул голову, а сам издыхающий не предпринял ни малейшей попытки защититься.

– Скоро... будем, – сказал «заикающийся», включив дворники.

И затем, словно подтверждая, что он человек, водила улыбнулся:

– Ой, перепутал... Забрызгало... с этой стороны.

Вы получили особый талант – «Убийца».

Вы не предполагали, что кто-то может так отреагировать на убийство, поэтому впали в ступор. Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Что вообще происходит? Разве так реагируют нормальные люди, когда на их глазах кого-то режут?

– Что... испугался? – спросил водитель, лениво осматривая истекающего кровью друга, – не... бойся.

– Твою мать, я тебя сейчас порешу также, как этого ублюдка! – заорали вы.

– Это ничего.. не изменит, – пожал плечами похититель.

– Не изменит, говоришь? – ухмыльнулись вы.

– Ладно, извозчик. Вези.

Зарезать водителя.

Вы жутко заматерились, но мужики вам даже ничего не ответили. Они знали древнее правило – если достал нож, то режь. Если не режешь, значит берёшь на понт. Они были правы. Если по-началу вы ещё готовы были зарезать своих похитителей, то сейчас, тем более столкнувшись со столь странной реакцией, потеряли всякую волю к сопротивлению.

Ваш дух уменьшился на единицу. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Смириться и поехать к тому, кто хотел поговорить.

Нож неглубоко вонзился в шею, споткнувшись о тайную косточку. Водила продолжал крепко сжимать руль и глядеть на дорогу. Это было настолько странно, что второй удар вы нанести не посмели и даже захотели извиниться за первый. Нельзя ведь бить ножом человека, который вообще не обращает на это внимания. Для верности вы понюхали руку, обильно залитую кровью. Кровь пахла как кровь – это никакие не роботы. Хотя какие роботы! Всё уже что ли, туши свет! Приехали! С другой стороны был говорящий слизень, который на самом деле студень.

Кровь хлестала из шеи, и водила потихоньку слабел. Наконец руки соскользнули с руля, и тело повисло на ремне безопасности. Вы вовремя перехватили управление, кое-как выжали сцепление, а потом тормоз. Машина застонала и выехала на обочину.

Молчаливый не предпринял никакой попытки вас задержать. Он лишь коротко пострел на вас своими металлическими глазками и достал из кармана пачку сигарет.

«Надо же, курит», – удивились вы столь человеческому жесту.

Пора было бежать. Как-никак вы совершили преступление.

Бежать.

Итог битвы

, вы победили!

получает + опыта.

Повышение уровня!

Урка не выглядел сильным. Скорее, просто наглым. Не взяв вас на испуг, он немного струхнул и подходил к вам с ножом скорее неохотно, нежели угрожающе. Урка больше ругался, чем атаковал – выпады резали воздух, а не вас. Улучив момент вы, вместо того, чтобы броситься вперёд, просто поймали руку уголовника за запястье и вывернули её. Нож упал в снег, а следом туда отправился и урка, сокрушённый мощным ударом в челюсть.

Вы оглянулись – во дворе не было никого, кроме рано подступившей темени. Уголовник лежал на спине и тихо стонал. Сердце пошатнула запретная мысль: «А что, если убить его? Никто и не заметит».

Уйти. Урка и так получил по заслугам, а лишние проблемы вам ни к чему.

Убить урку. Нечисти не место среди людей.

Вы проиграли!

Вам придавало уверенности, что урка на вид был слабеньким. Вы никак не ожидали, что он может быстро броситься на вас и просунуть руку с лезвием сквозь хилую защиту. Вы успели отпрыгнуть, чиркнув ножом по воздуху и, пока в глазах крутилось небо, ощутили приятную горечь внизу живота. Как только вы опустили взгляд, тело ожгло морозом, а потом его же пронзила жуткая режущая боль. Из живота медленно вытекала жизнь. Вы перевели взгляд на мужичка, злобно спешившего к вам и, вместо того, чтобы защититься, закрыли лицо руками. Вы не хотели его видеть. Впрочем, вас это не спасло.

Никакого другого исхода и быть не могло. Фёдор даже особо вас и не бил. Он просто навалился, вдавил в снег и вы, обездвиженный, почувствовали, как огромные великанские руки уже шарят по беззащитному телу. Вы попробовали дёрнуться, но бесполезно – Фёдор, рыча где-то наверху, залез под одежду и что есть сил сжал ваше теплоё мясо.

Что было дальше рассказывать страшно.

Лучше

Вы выживали как могли. Неожиданно прыгали в сторону, падали плашмя в снег и катились в сторону, но труп был неумолим. Он не потел, не уставал и не чувствовал боли. Исхитрившись, вы ударили топором прямо по голове – та сжалась, скособочилась, но повернулась к вам и снова оскалилась. От неожиданности вы плюхнулись в снег.

Всё было кончено.

Вы сняли перчатку и трясущейся рукой утёрли лицо. Мертвец завис над вами и радостно обнажил крепкие, такие нужные ему зубы. Лесник присел на четвереньки – так он всё равно был выше вас и, проваливаясь в снег, подполз к вам. Чужие зубы и чужие глаза блестели нехорошим огнём. В страхе вы закрыли лицо рукой, и тут же почувствовали в ней острую боль.

Но заорали почему-то не вы, а Фёдор.

Он отпрянул сжал руками рот. Оттуда расползался синий огонёк, который полностью объял лесника и тот, взвизгивая, покатился по снегу. Тот не сбивал пламя, которое мгновенно поглотило мертвеца. С недоумением вы уставились на собственную руку. Палец сдавило погнувшееся серебряное кольцо. На нём явственно отпечатался след резцов.

Слепая удача – вас спасло то, что Фёдор укусил за палец.

Тело лесника уже превратилось в большой человекоподобный уголь.

Вы поднялись и в сердцах сказали:

– Учил бы ты лучше эпистемеологию, не ошибся бы в своей теории.

Нужно было идти. Вы чувствовали, что конец близко.

Битва дерева против топора всегда предопределена. Ваш топор крушил мёрзлые сучья, и даже шапка-ушанка, до поры до времени прикрывавшая неотёсанный пень, не смогла сдержать силу ваших ударов. Изрубленный пень завалился на бок и остался так лежать, будто и не было никакой битвы. Да только вот вся поляна была истоптана, а от вас валом валил пар. Вы перевели дух – пора было поближе посмотреть, что это за штука на вас наткнулась. Может у неё что ценного есть?

Не смотря на победу, в душе скребли кошки. Всё-таки нечестно получилось. Вы приуныли на одну единицу духа. Хотя какая разница? Главное ведь – выжить. Это романтики из кресла пусть душеспасительством занимаются. Теперь вы чувствуете себя на духа.

Низкий поступок лишил вас благородства. Лучше бы вы обосрались или поступили в ВШЭ.

Покопаться в древесине.

Казалось бы, чего проще – порубить топором пень!? Но всё меняется, если пень оказывается ходячим, да ещё имеет многочисленные острые ветки и тугие корни. Вы долго выплясывали на полянке, стараясь поразить друг друга. Вы – топором, который никак не хотел рубить мёрзлую древесину, пень – сучьями, намереваясь выколоть вам глаза. Победителем из этой схватки вышел пень. Вы увлеклись маханием железякой, позабыв о том, что у пня есть не только шапка-ушанка, смягчавшая ваши рубящие удары, но и корни. Они незаметно обвили ногу, повалили вас на снег и вот уже пень восседал у вас на груди. В прямом смысле этого слова вы почувствовали себя под корнем. Они же дело и довершили.

В лесу больше не раздавался топор дровосека.

Гопник опрокидывается от вашего молодецкого удара. Другие застыли в ужасе. Даша открыла рот, то ли испугавшись, то ли приглашая вас туда. Вам не до того – вы тяжёло дышите, а от шеи валит пар, в котором подтаивают снежинки.

– Кто ещё не понял!?

– Бля, братан, да ты чё... мы же по-хорошему хотели, просто поболтать с нормальными людьми, ну чё ты...

Под эти причитания друзья уволакивают гопника, который, как всегда, неохотно пытается вырваться и показать, чтобы все наконец увидели.

Даша в восторге от вашего поступка. Она благодарно прижимается к вам, и вы загружаетесь в пустую электричку. Она медленно течёт в сторону города, и Даша покойно застыла у вас на плече. Пару раз она поднимала глаза и глядела на вас очень виновато, почти по-собачьи.

Настроение Даши увеличилось на одну единицу. Ваш дух увеличивается на единицу. Теперь он равен .

Вы проводили девушку до самых дверей. Остановка. Дыхание не в такт. Вы спрашиваете первым:

– Ну как, понравилась наша прогулка?

Вы проиграли!

Сильный удар отправляет вас во тьму. Даже если вы выкарабкаетесь из неё, то как будете смотреть в глаза Даше?

Вы проиграли!

Ну и зачем было нападать на обыкновенного прохожего? Что он вам сделал? Так что проиграли вы выполне заслуженно. В следующий раз будете думать, что творите.

Ну и зачем вы поколотили прохожего? Что он вам сделал? Всё равно в карманах у него ничего не было. Попытайте удачу в следующий раз.

– Продолжить.

Вы победили!

Николай повалился, побеждённый. Эта ветка пока не сделана.

В дневнике появилась новая запись.

– Продолжить.

Вы проиграли!

Николай набросился на вас и перерезал горло чем-то острым. Да оно и ожидаемо было. Какой дурак пойдёт на свидание в слепую с незнакомым человеком и двумя прелестницами?

Скуливший волк валялся под вашими ногами. Вы стояли, пошатываясь, и кровь струилась через разодранную одежду. Собрав все силы вы подпрыгнули и всем весом обрушились на хребет зверя. Затем ещё и ещё. И снова. Волк заскулил и испустил дух. Пошатываясь, вы бухнулись в снег. Это был сложный бой.

В вашем дневнике появилась новая запись.

– Продолжить

Вы проиграли!

Волчьи челюсти сомкнулись на вашей шее. Смерть была мучительной.

– Ладно, хватит, – приказал волк, – отпусти её.

– !!!???

– Ты что, думал что я её тут жрать буду? Отпусти её. Мне просто нравятся, как бегают прелестницы.

Измученная Юля с тихим подвыванием уковыляла по дорожке.

– Теперь ты мне объяснишь всё?

– Нет, конечно нет, – почти засмеялся волк, – ишь чего захотел, по-простому всё узнать! Не выйдет, . Но ты прошёл испытание. Теперь мы доверяем тебе. Найди Жору Клубня. Он всё тебе объяснит.

– Кого найти? – спросили вы.

– Жору Клубня. Запомни, чтобы найти его, тебе придётся выйти из рамок. Мы все когда-то вышли из рамок. Если до сих пор твои похождения были, так сказать, хе-хе... субкультурными, то теперь пришло время мыслить шире. Как и все мы когда-то.

– Кто вы-то!? Мы здесь с тобой вдвоём!

– Порой нас зовут... шатунами. Мы все так или иначе связаны с «ПК». Ищи нас и тебе откроется то, что происходит. Уверяю тебя, речь не про супер-героев или мистику. Всё гораздо проще и страшнее.

– Э–э-э... слушай, а эти бабы!? Они же нас запомнили и сдадут.

– И что они скажут? Говорящий волк на них напал? А вторая вообще ничего не вспомнит, да и общался я с ними без палева. Не бойся. Я так отдыхаю. Смотрю, как бегают прелестницы. Сегодня мы на них вдоволь нагляделись. А теперь иди. Сегодня красивая луна. Я хочу повыть.

В дневнике появилась новая запись.

Позднее приходит понимание: удивительным образом вы помогли Петру исполнить свой обет и помогли первому попавшему животному.

Вернуться домой

Вы проиграли!

Вы неудачно повалилиась в снег, а прелестница бухнулась прямо на вас. Это было бы смешно, если бы не было так грустно – внутренние органы оказались раздавлены и вы умерли в страшных муках.

Месть была сладка. Вы вырубили Котомкина в его же доме. Мужчина, потеряв сознание, валялся на полу. Вам не было его жаль – он получил сполна. Ишь, чего придумал, людей пытать. Да и чем – картинками, речами! Брезгливо перешагнув через бессознательное тело, вы покинули дом бывшего учителя. Вы точно знали, что больше в него не вернётесь.

После содеянного вы почувствовали себя более уверенно. Вы получили +1 духа и чувствуете себя на духа.

Продолжить приключение.

Вы проиграли в потасовке!

Вы неверно рассчитали силы. Потёмкин казался несерьёзным противником, но это было ошибкой. В конце концов – это он сумел запихать вас в ванную, а не наоборот. Хотя... было ли в этом хоть что-то героическое? Вы лежали на полу учительской квартиры, а он возвышался над вами, как атлант. Который расправил плечи.

В следующий раз хорошо подумайте, прежде чем на кого-нибудь нападать.

Это была честная, хоть и непонятная борьба. Зачем нужно было состязаться с этим парнем? Хотясамо сражение, а это было именно сражение – не называть же его дракой или боем – прошло красиво и почти рыцарственно. Всё-таки хорошо, что на свете есть странные люди, которые говорят непонятно, думают не так, но с ними всё становится немножечко ярче и необычнее.

– Ну теперь-то ты мне расскажешь? – спросили вы.

– Да, с превеликим удовольствием, – с достоинством отвечает Вальдемар.

Продолжить.

После содеянного вы приободрились. Вы получили +1 духа и чувствуете себя на духа.

Вы проиграли в сражении!

Вальдемар подался корпусом вперёд и сильно бортанул вас щитом. Вы отлетели к стенке и ударились о неё головой. Через пару минут, когда вы очнулись, Вальдемар уже хлопотал вокруг вас.

– Вставай-вставай, это была хорошая битва!

– Хорошая? – вы с трудом поднялись на ноги, – ты вообще в своём уме – нападать на людей? Оглянись вокруг! Рим пал, центурион!

– Нет, – Вальдемар покачал головой, – ты меня так и не понял. Я наверняка странный и пишу, как Геббельс, если бы он родился в Словакии, но такова моя миссия. Я продираюсь сквозь орков и троллей к священному Граалю.

– Какие орки, какие тролли? – если бы вы могли, то устроили ещё бы одну потасовку.

– А ты оглянись вокруг. И возвращайся ко мне, когда изменишь свои взгляды.

Что же, похоже вам ничего не оставалось, кроме как покинуть Вальдемара, так и не сумев ни победить его, ни прочесть его роман.

Возвратиться на Грибную улицу.

На последнем дыхании вы бросились на массивного лесника. Тот не ожидал, что вы юркните ему в ноги и отшатнулся. Вы каким-то чудом повалили тушу, она заревала, попыталась сгрести вас руками, но её хозяин вдруг обмяк и перестал хрипеть. Вы с трудом поднялись и увидели, что вас снова повезло – Фёдор ударился головой и вырубился. Это была победа. Нелёгкая, но победа.

От победы над сумасшедшим лесником у вас на единицу увеличился Дух. Теперь у вас духа.

Продолжить приключение.

С самого начала у вас было немного шансов. Помещение закрытое, развернуться негде, противник вооружён топором и силён физически. Теперь вы лежали, бездыханный, на широком деревяном столе, а Фёдор припал большим немытым ухом к вашему заголённому животу и слушал. Дыхание уже не тревожило вашу разбитую грудь, но Фёдя явно что-то услыхал у вас внутри. Он сладко улыбнулся и нежно погладил вас по голове. Ведь кто ищет, тот всегда найдёт.

На последнем дыхании вы бросились на массивного лесника. Тот не ожидал, что вы юркните ему в ноги и отшатнулся. Вы каким-то чудом повалили тушу, она заревала, попыталась сгрести вас руками, но её хозяин вдруг обмяк и перестал хрипеть. Вы с трудом поднялись и увидели, что вас снова повезло – Фёдор ударился головой и вырубился. Это была победа. Нелёгкая, но победа.

От победы над сумасшедшим лесником у вас на единицу увеличился Дух. Теперь у вас духа.

Продолжить приключение.

Вы проиграли в сражении!

С самого начала у вас было немного шансов. Помещение закрытое, развернуться негде, противник вооружён топором и силён физически. Теперь вы лежали, бездыханный, на широком деревяном столе, а Фёдор припал большим немытым ухом к вашему заголённому животу и слушал. Дыхание уже не тревожило вашу разбитую грудь, но Фёдя явно что-то услыхал у вас внутри. Он сладко улыбнулся и нежно погладил вас по голове. Ведь кто ищет, тот всегда найдёт.

Битва дерева против топора всегда предопределена. Ваш топор крушил мёрзлые сучья, и даже шапка-ушанка, до поры до времени прикрывавшая неотёсанный пень, не смогла сдержать силу ваших ударов. Изрубленный пень завалился на бок и остался так лежать, будто и не было никакой битвы. Да только вот вся поляна была истоптана, а от вас валом валил пар. Вы перевели дух – пора было поближе посмотреть, что это за штука на вас наткнулась. Может у неё что ценного есть?

После содеянного вы слегка приободрились. Всё-таки совладать с пнём, да ещё в ушанке, не каждому дано! Вы получили единицу духа и чувствуете себя на духа.

Продолжить приключение.

Вы проиграли сражение!

Казалось бы, чего проще – порубить топором пень!? Но всё меняется, если пень оказывается ходячим, да ещё имеет многочисленные острые ветки и тугие корни. Вы долго выплясывали на полянке, стараясь поразить друг друга. Вы – топором, который никак не хотел рубить мёрзлую древесину, пень – сучьями, намереваясь выколоть вам глаза. Победителем из этой схватки вышел пень. Вы увлеклись маханием железякой, позабыв о том, что у пня есть не только шапка-ушанка, смягчавшая ваши рубящие удары, но и корни. Они незаметно обвили ногу, повалили вас на снег и вот уже пень восседал у вас на груди. В прямом смысле этого слова вы почувствовали себя под корнем. Они же дело и довершили.

В лесу больше не раздавался топор дровосека.

После очередного удара дух, который, казалось, безболезненно поглощал все ваши удары, взревел и расстаял. Вы остановились, чтобы отдышаться, но поняли, что остонавливаться негде и некуда – вокруг снова была та же чернота. А черноте был тот, кто задавал вопросы.

– Точка справилась, – сказало что-то вовне, – это не совсем то, что я ожидал от точки, но пусть будет так. Точка отныне свободна. Может быть, она хочет спросить почему? Не спрашивай. Ведь я – великодушный.

Захотелось закричать или кивнуть, но сделать это было нечем.

После содеянного вы почувствовали себя увереннее. Глядишь ты, и с бесплотным миром можно справиться! получили +2 духа и чувствуете себя на духа.

Продолжить путешествие.

Вы проиграли!

Сражаться с тем, чего не знаешь – сомнительное занятие. Отражая удары и делая выпады, так и не осознав, что именно вы бьёте и отчего уклоняетесь, трудно было надеяться на хороший исход. Казалось, что с каждой секундой разъярённого духа становилось всё больше. Он уже появлялся не справа и не сверху, а сразу повсюду, везде, так, что вы оказались внутри него. Вы словно барахтались в тумане, который разливался молочной рекой, и не было видно ни противника, ни вас, ни черноты, ни того, кто задавал из неё вопросы. Вы и сами стали частью белой реки, которая потекла куда-то – то ли на чистый лист бумаги, то ли на свет. Тот самый свет, с которого всё когда-то и началось.

Вы не хотели убивать человека, но он сам бросился на вас. Да ещё с топором, да ещё страшно кричал! Испуг сделал всё сам за себя – вопли, скрежет, и вот ваши руки покрыты красным. Вы посмотрели на кровь и с удивлением заметили, что она стекает не с пальцев, а с каких-то корявых, длинных отростков. Они были похожи на ветви, которые росли прямо из вашего тела. Оно стало плотным, круглым, твёрдым, не тело, а ствол дерева. Спина больше не гнулась, а чтобы оглянуться, требовалось поворачиваться всем торсом, поэтому вы не сразу увидели, что вместо ног вспучились тугие корни.

Как назло не было зеркала, куда можно было бы заглянуть и ужаснуться.

Заворчав, вы поковыляли прочь. Корни перепахивали снег. Вам нужна была помощь. Но помощи не было.

Вы проиграли!

Вы так и не поняли, почему напал человек. Вы не хотели ничего плохого. Вы просто хотели, чтобы вам помогли. Вам нужна была эта помощь. А вас не поняли. Удары топора почему-то не вызывали боль, будто в одеревеневшем теле исчезли все нервы. Человек кричал и крушил топором ваше тело, а вы даже не сопротивлялись, только с удивлением смотрели, как каждый удар выбивал из вас не кровь, а щепки. Что это? Откуда взялись эти щепки? В кого вы превратились? Раскрыть эту тайну вы не успели – взмах топора окончил ваше странное приключение.

Это было удивительно, но вы сокрушили великана! Он повалился навзначь, а вы, тяжёло дыша, бухнулись в снег. От вас валил пар, вы вымотались, уворачиваясь от атак чудища, но всё же смогли его одолеть. Интересно, за это вам свыше полагается какая-нибудь награда?

Продолжить приключение.

Вы проиграли!

Не нужно было садиться на пенёк! Куда обыкновенному человечку соваться в великий и неизбежный Рагнарёк? Вас прибил первый попавшийся великан. Вы даже толком не сумели ничего сделать, и теперь валялись измятой человеческой куклой на красном от крови снегу. Предстояло умереть миллиардам, и вы по праву открыли им счёт.

Никакого другого исхода и быть не могло. Фёдор даже особо не дрался. Он просто навалился, вдавил в снег и вы, обездвиженный, почувствовали, как огромные великанские руки уже шарят по беззащитному телу. Вы попробовали дёрнуться, но бесполезно – Фёдор, рыча где-то наверху, залез под одежду и что есть сил сжал ваше теплоё мясо.

Что было дальше рассказывать страшно.

Лучше

С оглушительным грохотом шатун рухнул на лестницу и скатился вниз. Больше он не поднимался.

Вам стоило больших усилий победить врага на столь неудобной площадке.

Вы предпочитаете думать, что это был просто инвалид, который от осознания своей неполноценности пил, а по подвалам шатался, чтобы никто его не видел. Эта версия хранила рассудок от помешательства.

Но хоть вы и победили инвалида, то это всё же победа. А какая победа обходится без трофея? Преодолевая омерзение, вы пошарили по ворсистому телу, но не обнаружили ничего ценного. Не брать же, в самом деле, ворсистую шубу. Зато на пальце вы увидели кольцо. Не золото, конечно, но о таком бое нужно взять хоть какую-то память.

У вас появился новый предмет: «Тусклое кольцо». Посмотреть характеристики, а также надеть его можно в оружейной.

Продолжить

Вы проиграли!

Что вы могли противопоставить огромному леснику? Только свою жизнь.

Что было дальше рассказывать страшно.

Лучше

Поверженный лесник рухнул в снег. Вы упали следом. Битва вас как следует измотала, но теперь вас точно никто преследовать не будет.

Выбираться из леса.

Вы разделали кондуктора. Водила, заметив это, затормозил и вы сумели выбить стекло, а затем выпрыгнуть на улицу.

Вы проиграли!

Биться с кондуктором в автобусе, который мотало из стороны в сторону было тяжело. Вы проиграли и вас выкинули из окна.

Лучше

Вы проиграли!

Дядя Паша сразил вас мощным хуком справа. Вы рухнули на грязный, липкий пол. Сосед, утирая кровь с рассечённой брови, подошёл к одному из белых телефонов и набрал номер:

– Да... закончил. Приезжайте и грузите. Нет-нет... Не буйный, но новокаинчику ему вколите. Для профилактики. Говорит слизней говорящих видел, они ему о планетарном заговоре рассказали... Да-да, от экологии всё, от экологии. Жду.

Мужик хлопнул ещё один стакан и присел возле вас:

– Ну что, Чингачгук? Поедешь в лучшую резервацию. Там тебе и укольчики, и пилюли, и даже ЭКГ сделают.

Вы ничего не ответили.

Соседушка повалился за стол и больше не вставал. Вы победили. Вот только что делать дальше? За вами, похоже, объявлена охота.

В дневнике появилась новая запись.

Что же – раз вы, в духе дешёвых историй, оказались противником тайной организации, то терять вам уже нечего: может, замочить соседа? Вот хотя бы взять телефонный провод и задушить следака? Или кто он? Мент? Масон? В обшем, говнюк. Вы в раздумьях смотрели на белый телефон с закольцованным проводом.

Всё-таки хорошо иметь высокую ловкость. Всегда можно что-нибудь своровать. Ну, то есть, добыть трофей.

Внимание привлекла тумбочка слева от стола. Дверца не поддавалась и пришлось садануть по ней ногой. Внутри оказались высокие белые сапоги, скроенные из великолепной кожи. С застёжками, шнуровкой. Только шпор не хватало. Видимо, это какая-то парадная форма организации, где состоит дядя Паша.

Прихватизировать сапоги.

Продолжить.

От мощного удара Коган согнулся и рухнул на пол. Вы победили негодяя. Оставалось самое лёгкое – сделать пару шагов и прикончить Бесцветного. Вы уже занесли своё оружие над головой, когда Коган ткнул по направлению вас каким-то предметом.

– Пистолет? – удивились вы, – И что?

– И то, что игры закончились. Мне тоже порой хочется повеселиться, вот я и прыгаю со шпагой. Как ты думаешь, мне удавалось защищать эту комнату от уродов вот уже столько времени? Конечно же, не с помощью честного благородного поединка.

Увидев ваши покруглевшие глаза, Коган добавил:

– Да-да, и того рыцаря, который здесь хозяйничал до меня, сразил обыкновенный мушкетон.

– Но ты ведь говорил, что представить огнестрельное оружие почти невозможно. Всегда упустишь рычажок или пружинку!

– Дело в тренировке, – сказал Коган и направился пистолет вам в грудь, – извини.

Для удобной позиции Коган делает шаг вперёд. Вторая рука обхватывает рукоять пистолета, раздаётся грохот, и вы принимаете вылетевшую пулю слишком близко к сердцу.

Для удобства позиции Коган делает шаг вперёд. Нога оказывается на банановой кожуре, которую вы оборонили и о которой забыли. Ноги Когана разъезжаются, и он плюхается на пол. Что же – это ваш шанс.

Прикончить Когана.

Вы проиграли!

Коган проткнул вас шпагой и вы умерли. Что, хотите ещё подробностей? А вот хренушки!

Вы проиграли!

В этой битве у вас не было никаких шансов. В Котомкина будто вселилилась вся королевская рать. Он просто размозжил вас.

Вы проиграли!

Демиург сразил вас.

Что тут сказать – вы сразили Демиурга. Вы спасли этот мир от вечного скучного сегодня в желудке вселенского чудища.

Продолжить

Характеристика бойца

       Имя: (уровень )

  Здоровье: ◄ ◄ / (+) () ► ►      Опыт: /

      Сила: ◄ ◄ (+) () ► ►  Ловкость: ◄ ◄ (+) () ► ►  Мудрость: ◄ ◄ (+) () ► ►     Удача: ◄ ◄ (+) () ► ►       Дух:    

     Атака: (+)    Защита: (+) Максимум

    Оружие:

     Броня:

      Шлем:

    Обувка:

     Цацка:

 Потенциал: / ( может распределить очки умений)

     Слава: , пока что вы известны, как простой обыватель. Может оно и к лучшему? вы проходимец, известный в узких кругах. вы прощелыга, достаточно искушённый, чтобы жить, не работая. вы приключенец, который не пропустит мимо ни одной заварушки. вы шатун, беспокойный русский человек, которому не сидится на одном месте. вы русская грибница, которая проросла повсюду.

Пока что вы:,Урка:,Убийца:,Благородный:,Трус не совершили ничего стоящего. Да и поделом.

Начав повышать характеристики, вы сможете выйти из этого окна, лишь закончив перераспределять свободные очки.

Вернуться обратно

Вы вели дневник не то, чтобы с детства, но достаточно давно. Вы записывали туда то, что можно было доверить бумаге – она, как и переплёт кожи, вполе материально скрипела под вашими пальцами. Вы открыли дневник и решили просмотреть новые записи.

Запись на странице №1.

Подкорень.

Всё-таки «Под Корень» необычная подписка. Не сказать, чтобы я так уж увлекался проповедуемыми ею темами, но они хотя бы оригинальны. Порой даже хочется узнать, что за всем этим стоит. Интересно, зачем кто-то ведёт «ПК»? И чем это закончится? Наверное, как бы не старались они (или им наплевать) -– всё выродится в субкультуру, локальные мемчики, понятные для тысячи-другой человек, а потом все повзрослеют и пойдут на работу. Надо сказать, что «ПК» об этом уже не раз всех предупреждал. Тем не менее, мне кажется, что они многое недоговаривают. Я прямо не верю, что там все, как один нищенствующие странники или поэты, которым претит водить машину. В любом случае хочется всё это дело распутать. Тем более я должен узнать, что это за грёбанное «пора». Не может быть таких совпадений. Не может.

Запись на странице №2.

Таинственный склад.

Когда я спрашивал знакомых, зачем яки срали в ящик, они лишь смеялись надо мной. Но я сам готов был посмеяться, когда тайна яков разрешилась, и меня пустили за ту обгоревшую железную дверь. Я оказался внутри обширных складов с весьма подозрительным статусом. Меня встретил бородатый человек с залысинкой, который через слово сыплет присказкой о «Батюшке-Будде». На складе можно прибарахлиться всякими сомнительными вещами. Некоторые из них контрабандные. Так как я ответил на загадку о яках, то меня приняли за своего, хотя я в упор не понимаю, каким «своим» являюсь для кладовщика-буддиста. Тем не менее, кажется, что на этот склад надо наведываться почаще. Может я смогу отыскать в нём что-то новое.

Запись на странице №3.

Горелый.

Кто такой гопник? Это человек, не сумевший стать полицейским. А кто такой бандит? Это тот, кто при первом удобном случае станет вертухаем. Но даже из этой среды порой выходят люди, которые удивляют. Всё-таки совершенно недостаточно просто кого-то ненавидеть. Если бы я действительно презирал Горелого, то никогда бы не узнал, что он просто опустившийся мужичок, корчащий собой авторитета. Это ведь смешно. Ты думаешь, что объект твоей ненависти опасен, ты готовишься биться с ним на равных, но из-за ненависти, заранее определённой позиции, просто не знаешь, что биться-то просто не с кем. Что презираемый тобой бандит мелкая сошка, плавающая в грязной луже. Что это моль, букашка. Если бы я избил Горелого, то никогда бы этого не узнал. А так я теперь всегда буду смотреть на подобную публику не с опаской, а с уверенностью, что она просто выносит за кем-то мусор.

Запись на странице №3.

Я – нарушил.

Нет ничего слаще, чем преступать закон. Увы, это меня и раздражает. Даже самую сладостную вещь, которую мы можем вообразить, вещь, прекраснее любви и ярче любой галлюцинации, мы привязываем к внешнему закону. Он опутывает нас, одновременно даря самые жестокие страдания и самые радостные минуты. Я бы очень хотел писать о чём-то другом и радоваться полёту шмеля, но что-то древнее, живущее во мне, вырывается наружу и я вынужден похвастаться – я нарушил закон. Я забил в кашу наглого урку, который решил меня околпачить. Что же, на деле околпачили его. И вроде радостно, вроде кипит кровь от адреналина, но всё же, выводя эти строки, я не перестаю думать о том, что даже здесь меня ущемило уголовное право – я с гордостью думаю о том, как нарушил закон, тем самым признавая его власть.

Запись на странице №3.

Я – убил.

Достоевский был не прав – убивая, не испытываешь ни мук, ни особой радости. На мгновение ты застываешь, ожидая, что же произойдёт после нарушения древнейшего завета, а потом, когда ничего не происходит, задаёшься изумлённым вопросом: «И что, это всё?». Так ещё бывает после первого траха. «И что, это всё?» – думаю я до сих пор. Где же беспокойные мысли, где одержимостью кровью, где хоть что-то о чём писали те, кто ни разу никого не убивал? Мучительно хочется испытать что-нибудь совершенное, ошарашивающее, но послевкусие от убийства точно такое же, как от крепкого чая – немного сводит зубы, вот и всё.

Запись на странице №4.

Жертва и её любовь.

Меня бросила девушка. Хочется сказать: «Поделом», но я так сказать не могу. Если бы речь шла лишь об упущенной возможности соития, как об этом любит говорить новая мужская «философия», то что заставляет меня плакать уже после того, как я подрочил? Может, это и зовётся любовью? Я считаю, что любовь можно проверить очень просто. Достаточно представить, пожертвуешь ли ты жизнью за этого человека или нет. Если тут же, не раздумывая ни секунды, отвечаешь «Да», то это любовь, потому что нет выше той любви, кто положит душу за други своя. Если же раздумываешь и всё равно приходишь к утвердительному ответу, то это уже что-то другое. Это уже механизм, рациональное. Жертвовать и любить надо безраздельно, без оглядки на себя. Жаль, что это всегда понимаешь слишком поздно.

Запись на странице №5.

Маньяк Николай.

Я повстречался с маньяком. Его зовут Николаем. Не сказать, чтобы эти два факта были уж слишком шокирующими, но вот третье обстоятельство выглядело вполне неожиданным. Николай охотился на толстух. Точнее, на пышнотелых прелестниц, как он их называл. Его волновали мясистые берега и жировые фьорды. Николай заманился толстух в укромные уголки города и вершил над ними расправу. Мне удалось остановить его, и, судя по показаниям телевизора, Николаю больше не вершить своё жирное дело. Тем не менее, внутри меня что-то протестует. Мне кажется, что естественный акт соития это нечто животное, полностью состряпанное из биологии, тогда как единственное, что может придать флёр соитию мужчины с женщиной, это извращение. Извращение – это то, что свойственно только человеку. Только оно делает унылое соитие чем-то необычным, творческим. Уж не это ли хотел показать мне Николай, когда напал на пышнотелых прелестниц?

Запись на странице №5.

Толстушечник.

Я повстречался с маньяком, который поначалу назвался Николаем. У него были усы, и он пригласил меня на «пышную» встречу. И всё было бы в рамках городских шизомасс, если бы Николай неожиданно не превратился в волка. Я понимаю, что это звучит странно и, быть может, это была какая-то галлюцинация, но я своими глазами видел, как усы Николая зашевелились, разрослись и оплели парня густой шерстью. И никакой он, кстати, не Николай, а Толстушечник. Так себя называет и хочет, чтобы его так называли другие. Что же… Толстушечник. Он любит смотреть, как от него убегают толстухи. Есть в этом что-то русское. К счастью, Толстушечник не заставил меня убить пышнотелую прелестницу, но просто испытал мою решимость. После этого волк рассказал мне, что входит в какую-то группу «шатунов», людей, вышедших из «рамок» (Боже, как банально!) и мне нужно найти главного из них, некоего Жору Клубня. Я обыскал все места, где он мог бы быть, но не нашёл никого и близко похожего на Жору. Правда, Толстушечник предупредил, что для того, чтобы найти Жору мне нужно взглянуть на свою жизнь под принципиально иным углом. Чтобы это значило?

Запись на странице №5.

Побег от маньяка.

Я повстречался с самым настоящим маньяком. Как вы думаете, что я сделал? Конечно же, я убежал. Это только в фильмах герой прыгает на негодяя, и побеждает его в красивом поединке. В реальности прыгнуть на злобного отморозка с усами, который заманивает в ловушку толстушек, как-то совсем не хочется. Поэтому я убежал. По телевизору я увидел, что в парке было найдено тело растерзанной женщины. Стыдно ли мне? Чувствую ли я вину? Если только совсем немного. С высокой долей вероятности со мной бы произошло всё то же самое. Я просто спасал свою жизнь. Остаётся только непонятным, что мне делать дальше.

Запись на странице №6.

Мухоморы.

Никогда, я больше никогда не буду есть мухоморы! Я чуть не рехнулся, когда повстречался с тем, кто задаёт вопросы. Сейчас я всё больше склоняюсь к тому, что пережитое лишь плод моего воображения, но, всё-таки… такого не может выдумать даже человеческий мозг. А раз он не может, раз он раскалывается от того, что якобы породил – не значит ли это, что увиденное мной реально существует? И что наша жизнь здесь, на Земле, с её войнами, эпидемиями и хосписами для раковых больных – это и есть рай? А впереди нас ждёт только тот, кто задаёт вопросы? Если это так – то я пережил нечто невероятное. И я больше так не хочу. Мне хватило. Теперь я понимаю великую тайну мухомора – его едят не для того, чтобы забалдеть, а для того, чтобы пострадать.

Запись на странице №7.

Запись на странице №8.

Запись на странице №9.

Откровения студня.

Разгадка была рядом. Окружающие люди и предметы оказались не теми, за кого себя выдавали. Об этом мне рассказал гигантский студень, который обитает в подвале пятиэтажки по улице Зои Космодеямской. Остаётся надежда, что я давно впал в кому или отравился какими-то наркотиками, иначе придётся поверить, что живой человек из плоти и крови может превратиться в студень. Достаточно, как он мне сказал, начать вести подозрительную, нелогичную жизнь. А раз так, раз это правда, то что тогда вообще стоят все мои убеждения и все мои знания о жизни? Их пережевал обыкновенный студень. И всё-таки остаётся надежда, что я сплю. Только это ещё может спасти меня.

Запись на странице №9.

Про пень.

Мне холодно. Я делаю эту запись коченеющими руками. В жизни не мог представить, что этот дневник станет моей же эпитафией. Но я просто обязан засвидетельствовать то, что пережил. Можете считать это бредом сумасшедшего, но в лесу я повстречался с бродячим русским пнём. Он спас меня от одного нехорошего человека и пытается куда-то тащить, будто не понимает, что я уже на пределе. Я назвал пень Пнюшей, и ему это понравилось. Я щекотал пень, и он был счастлив. Это самое удивительно, что случилось со мной в жизни. Замерзая, я много думал о том, не сжечь ли мне этот дневник, чтобы попробовать разжечь костёр. И всё-таки память дороже мне, нежели жизнь. Я думаю, это правильный выбор. Вот и весь нехитрый итог моих размышлений и моей жизни. Братцы и сестрички, если вы в своих путешествиях когда-нибудь встретите трухлявый пень, то не пинайте и не обижайте его. Подарите ему свою шапку или фуражку. Поверьте, пню она нужнее, чем вам.

Запись на странице №9.

Про пень.

Я делаю эту запись замёрзающими, негнущимися руками. Когда правая рука коченеет, я отогреваю её и пытаюсь писать левой. Никогда бы не подумал, что буду писать что-то вроде предсмертной записки. Но если вы найдёте мой дневник на окоченевшем теле, знайте – бродячие пни существуют. Я сам видел такой. К сожалению, испугавшись, я разрубил его топором и потому не могу подтвердить свои слова. Прошу лишь поверить мне. Пень выглядел жутковато: корни, с помощью которых он передвигался, ветви-руки, которыми он шелестел и подобие глаз, выдолбленных в коре. Я так и не понял, то ли пень что-то от меня хотел, то ли решил мною полакомиться, то ли испугался и потому напал... Это дело прошлое. Замерзая, я много думал о том, не сжечь ли мне этот дневник, чтобы попробовать разжечь костёр. И всё-таки память дороже мне, нежели жизнь. Я думаю, это правильный выбор. Вот и весь нехитрый итог моих размышлений и моей жизни. Надеюсь, кто-нибудь ещё прочтёт об этом.

Запись на странице №9.

Про пень.

Как же холодно! Холодно настолько, что мне уже тепло. Я опускаю негнущиеся пальцы в снег и совершенно не чувствую холода. Разве что покалывает аж до самого плеча. Но я всё равно пишу эту запись. Возможно последнюю в своей жизни. Ха, никогда бы не подумал, что это звучит так жалко и пафосно. Но я хочу рассказать не о себе, а о том, что я видел. А видел я бродячий русский пень. Что, не верите мне? А зря. Думаете, стал бы я, замерзая, писать об этом, а не жечь, скажем, дневник? А? То-то же. К сожалению, пень меня не понял. Или я не понял его. Я не причинил ему зла, но и не сделал ничего хорошего. Я попытался погладить его, но толку не было… Блин, такое ощущение, что я говорю о собаке или о коте. В любом случае, знайте, что бродячие пни существуют. Они ходят по нашим лесам и чего-то ищут. Вот только чего?

Запись на странице №10.

Развязка.

Я только что расправился с тем, кто якобы стоит за всем происходящим. Пишу прямо на его столе. Мне необходимо записать свои мысли, иначе я свихнусь. В это сложно поверить, но злодеем оказался мой сосед, выпивающий мужик, которого все называют «дядя Паша». Он рассказал, что существует некая организация, отлавливающая тех, кто не мыслит как все, потому что они самые опасные с точки зрения Системы люди. Для этой цели в частности и был создан «ПК». Мне ничего не оставалось, как угомонить дядю Пашу. Пришлось выбирать: либо я, либо он. Что теперь делать – я не знаю. Я не могу до конца поверить в то, что произошло. Происходящее до сих пор кажется мне вздором, полной белибердой. Я знаю, что так не бывает. Но так случилось. Мне требуется посмотреть на вещи под новым углом. Но под каким?

Что-то жуткое. Может выход из матрицы? Или она на стыке дорожных плиток?

Вы отогревались в сторожке лесника. Прошла уже пара часов, в печке исчезло несколько крупных поленьев, а вы, наверное, проглотили кружек десять горячего чая, пока тело, наконец, не оттаяло. Его ломило, кололо и трясло, но кажется, что вы ничего себе не отморозили. Ваше здоровье было полностью восстановлено.

Лесника звали Фёдор, и он на лыжах и волокушей как раз делал вечерний обход вверенных территорий. Заодно и дрова собирал. Только вот вместо них привёз на волокуше вас. На вид Фёдору было лет тридцать пять, когда молодость с лица уже уходит, а остаётся зрелость, пока ещё не тронутая морщинами. Лесник хоть и был здоровенным, но не выглядел угрюмым или страшным. Только неохотно цедил слова, но разве это удивительно для человека, предпочитающего уединение?

– Спасибо, что спасли меня, - поблагодарили вы Фёдора в третий раз, - я бы там замёрз.

– Так чего ж в лёс попёрся на ночь глядя?

– Ну…

Вы задумались: а что тут, собственно, можно сказать? Правду что ли?

– Да просто решил прогуляться. Без цели.

– Ээ-э, ну… меня отправил сюда один парень, который сказал, что… э-ээ... я тут найду что-то вроде Авалона, ну… то есть то, что я ищу.

– Это плохо, что без цели. Все мы чего-то ищем, – сказал Фёдор, и глаза у него оказались уставшие, голубые, - а потом каждый находит своё.

– Это точно, - согласились вы.

От вранья вы почувствовали себя неуютно. Всё-таки врать нехорошо, а врать ночью в лесу в одинокой избушке непонятно кому - ещё опаснее. У вас отнялась единица духа. Теперь у вас духа.

– То есть ты сюда как забрёл? – переспросил вдруг лесник, – Тебе здесь что-то надо было? Искал чего-то? Или просто... так?

– Просто так, – продолжали врать вы, - любовался природой, вот и не заметил, как потерялся. Думал околею. Спасибо, что вытащили.

– Не за что, – сказал он немного разочарованный.

Вы снова посмотрели на Фёдора, на его могучую фигуру, положенный по профессии свитер с высоким горлом и на небритость, которая была похожа не на небритость, а на уже оформившуюся бороду. Ни дать ни взять классический лесник.

– А что вы ищите?

– Я? – глаза Фёдора поднялись к бревенчатому потолку, – я всего ищу.

– В смысле?

– Всё – это целекупность каждой вещички, каждой ниточки и веточки, лисичкиного хлеба и снов умершего человека.

– В смысле? – повторили вы с меньшей расторопностью.

– Не бери в голову, - махнул рукой Фёдор, уставился на вас и затаённо улыбнулся, - а ты русский рок любишь?

– Музыку? Ну так… можно порой, - обтекаемо ответили вы.

– А я вот люблю. Очень люблю русский рок, - зачем-то сказал Фёдор и хихикнул, - ладно, пойду пройдусь перед сном. А ты располагайся на топчане.

Скрипнула дверь, долетел холод, и Фёдор скрылся в ночи. Вы остались одни, если не считать весёлого пламени в печке и горячего чая в кружке. Если вы ничего и не найдёте в своём путешествии, то хотя бы интересно проведёте время.

Продолжить сидеть за столом и пить чай.

– Ты тоже ищешь? Это очень хорошо, - просиял Фёдор, - угощайся ещё чаем!

Лесник просиял. Вы обрадовались, что решили сказать правду. Ваш дух воспрял на +1. Теперь у вас духа.

– Ну давай же, угощайся. С чем чай будешь?

С лесными корешками (+1 к силе).

С ягодами (+ 1 ловкости).

С мёдом (+ 1 к интеллекту).

Вы получили +1 к силе. Горечь всегда закаляет организм. Теперь ваша сила равна .

Чай с корешками был горький, но вкусный. Вы почувствовали, как в ваших венах забурлила кровь. Но радость лесника вас немного озадачила. Вы снова посмотрели на Фёдора, на его могучую фигуру, положенный по профессии свитер с высоким горлом и на небритость, которая была похожа не на небритость, а на уже оформившуюся бороду. Ни дать ни взять классический лесник.

– А что вы ищите?

– Я? – глаза Фёдора поднялись к бревенчатому потолку, - я всего ищу.

– В смысле?

– Всё – это целекупность каждой вещички, каждой ниточки и веточки, лисичкиного хлеба и снов умершего человека.

– В смысле? – повторили вы с меньшей расторопностью.

– Не бери в голову, это я от темноты книжек начитался - махнул рукой Фёдор, уставился на вас и затаённо улыбнулся, - а ты русский рок любишь?

– Музыку? Ну так… можно порой, - обтекаемо ответили вы.

– А я вот люблю. Очень люблю русский рок, - зачем-то сказал Фёдор и хихикнул, - ладно, пойду пройдусь перед сном. А ты располагайся на топчане.

Скрипнула дверь, долетел холод, и Фёдор скрылся в ночи. Вы остались одни, если не считать весёлого пламени в печке и горячего чая в кружке. Если вы ничего и не найдёте в своём путешествии, то хотя бы интересно проведёте время.

Продолжить сидеть за столом и пить чай.

Вы получили +1 к ловкости. Это ведь нелёгкое дело - вылавливать ложечкой ягодки из чая. Теперь ваша ловкость составляет .

Радость лесника вас немного озадачила. Вы снова посмотрели на Фёдора, на его могучую фигуру, положенный по профессии свитер с высоким горлом и на небритость, которая была похожа не на небритость, а на уже оформившуюся бороду. Ни дать ни взять классический лесник.

– А что вы ищите?

– Я? – глаза Фёдора поднялись к бревенчатому потолку, - я всего ищу.

– В смысле?

– Всё – это целекупность каждой вещички, каждой ниточки и веточки, лисичкиного хлеба и снов умершего человека.

– В смысле? – повторили вы с меньшей расторопностью.

– Не бери в голову, это я от темноты книжек начитался, – махнул рукой Фёдор, уставился на вас и затаённо улыбнулся, - а ты русский рок любишь?

– Музыку? Ну так… можно порой, – обтекаемо ответили вы.

– А я вот люблю. Очень люблю русский рок, - зачем-то сказал Фёдор и хихикнул, – ладно, пойду пройдусь перед сном. А ты располагайся на топчане.

Скрипнула дверь, долетел холод, и Фёдор скрылся в ночи. Вы остались одни, если не считать весёлого пламени в печке и горячего чая в кружке. Если вы ничего и не найдёте в своём путешествии, то хотя бы интересно проведёте время.

Продолжить сидеть за столом и пить чай.

Вы получили +1 к интеллекту. С мёдом всегда хорошо посидеть, да подумать о самых важных в жизни вещах. Теперь ваш интеллект равняется .

Радость лесника вас немного озадачила. Вы снова посмотрели на Фёдора, на его могучую фигуру, положенный по профессии свитер с высоким горлом и на небритость, которая была похожа не на небритость, а на уже оформившуюся бороду. Ни дать ни взять классический лесник.

– А что вы ищите?

– Я? – глаза Фёдора поднялись к бревенчатому потолку, - я всего ищу.

– В смысле?

– Всё – это целекупность каждой вещички, каждой ниточки и веточки, лисичкиного хлеба и снов умершего человека.

– В смысле? – повторили вы с меньшей расторопностью.

– Не бери в голову, это я от темноты книжек начитался, – махнул рукой Фёдор, уставился на вас и затаённо улыбнулся, - а ты русский рок любишь?

– Музыку? Ну так… можно порой, - обтекаемо ответили вы.

– А я вот люблю. Очень люблю русский рок, - зачем-то сказал Фёдор и хихикнул, - ладно, пойду пройдусь перед сном. А ты располагайся на топчане.

Скрипнула дверь, долетел холод, и Фёдор скрылся в ночи. Вы остались одни, если не считать весёлого пламени в печке и горячего чая в кружке. Если вы ничего и не найдёте в своём путешествии, то хотя бы интересно проведёте время.

Продолжить сидеть за столом и пить чай.

За маленьким окошком падал снег. На вас наполз сон, от которого вы отмахнулись приятным моментом. Хотелось дольше сидеть за столом, дольше пить чай и чтобы поскорее вернулся Фёдор, который, быть может, расскажет пару забавных историй. Вы оглядели небольшую сторожку. В ней не было ничего примечательного. Стол, железная печка, ни одного охотничьеого трофея на стенах, что странно - даже пера, которое бы потеряла сорока или орёл, не торчало из щелей между брёвнами. Будто и не охотничий домик, а домик вегетарианца. А, ну да, у них домиков не бывает – хихикнули вы.

Или может они хранятся за дверью в холодную комнату? Там, наверное, оружейный или продуктовый склад.

Продолжить сидеть за столом и пить чай.

Ваш высокий интеллект дал результаты.

Почему-то вы задумались о словах лесника. Зачем он упоминул русский рок? Причём этот вообще? Какой год на дворе, а он всё русский рок... Так глубокомысленно намекают лишь тогда, когда знают какую-то деталь, которая надёжно укрыта от собеседника, но эта деталь настолько неожиданная, порой жуткая, что от того и радость, от того и задаётся вопрос, мол, смотри-ка, я тебе все карты в лицо раскрываю, а ты ничего понять не можешь.

Но что может скрывать русский рок? Кинчева разве что... или Цой жив? Ага, или Горшок.

В голове щёлкнула знакомая песенка. Через пару секунд вы размотали её в знакомый каждому с детства образ. Весёлая песенка, где избушка, волки и герой, выбившийся из сил...

Догадка ожгла, как будто вы пролили на себя чай. Догадка была безумна, вы отказывались в неё верить, но чутьё подсказывало, что дела так и обстоят.

Нужно немедленно валить, прямо в лес, в ночь, в холод, но подальше от лесника. И не забыть, кстати, прихватить его топор.

Остаться в тепле. Всё это вздор.

Вдруг распахнулась дверь. В проёме стоял Фёдор, и холод овевал его широкую фигуру. Вы поперхулись чаем, потому что в руках у лесника было ружьё. Оно было направлено на вас и в этом не было никакой ошибки. Как и не было в облике лесника той доброй несуразности с которой он поил вас чаем.

– В КАМОРКУ! В КАМОРКУ ТЕБЕ ГОВОРЮ! – дико закричал лесник.

– Фёдя... ты чего? Я же ничего не сделал.

– В КАМОРКУ! БЫСТРО!

Покорно уйти в каморку.

Броситься на Фёдора.

Поверженный Фёдор лежал перед вами. Он ещё дышал, всё-таки убить такого зверюгу очень непросто. В вашей руке застыл топор. Рукоять его была ещё тёплая от руки лесника. Топор вибрировал. Его обманули, пообещали кровь, а крови не было. Вы посмотрели через окошко на улицу. Там никого не было. Вы оглядели крохотную сторожку. Там тоже никого не было. Затем вы посмотрели на Фёдора. В нём кто-то был. Единственный свидетель того, что здесь произошло. Вы сжали топор, и решали, что сделать.

В вашем инвентаре появился новый предмет – «Топор».

Убить лесника.

Скорее покинуть избушку.

Бить в голову вы не решились. Удар лезвием тоже не подходил. Вы подняли топор и жахнули обухом по шее лесника. Металл смял кадык, сокрушил связки, сломал позвонки и перелепил шею в хрустящее месиво. Для верности вы ударили ещё раз. И ещё. Фёдор был мёртв. Или был цаплей – это как посмотреть.

Вы хихикнули и почему-то сразу подумали о Достоевском. Он был не прав. Ничего особенного не чувствовалось. Маленькая, разве что, гордость. Я убил. Эй, посмотрите, это я убил. А то, что смотреть было некому, то, что смотрели на мёртвое могучее тело только вы, грело особенно сильно. Да, отныне вы никогда не будете прежним.

Вы получили особый талант – убийца.

Пора было убираться. Кажется, на улице начало чуть-чуть светать. Не став обшаривать избушку, не взяв ничего другого, кроме топора, вы покинули сторожку. Это могло показаться странным, но вас сейчас волновало совсем другое. Вы – убийца. Это слово сладостно млело на языке.

Покинуть избушку и попытаться выбраться из леса.

Вы сидели и теперь можете ботать по фене с урками, гопарями и просто русскими людьми.

Вы убили человека. Вы чувствуете себя особенным и более уверенным. Ведь вы – живы, а кто-то – мёртв.

Вы предпочитаете поступать честно, даже если выглядите от этого дураком.

В этом нет ничего предосудительного. Плохо то, что вы смогли скрыто это, как все остальные..

Рюкзак:

Пока что у меня:, Виконт:, Серебряная цепочка:, Бутылка с неизвестной жидкостью:, Уточка:, Перочинный нож:, Мухоморы:, Спички:, Бритва ничего нет, ведь я нищеброд

Опасная бритва. Подойдёт для того, чтобы что-нибудь отрезать.

Простая серебрянная цепочка. Неплохой подарок, хотя могло быть и лучше.

Обыкновенная жёлтая уточка. С ней вам не так одиноко в этом пластмассовом мире.

В голову приходит сумасшедшая идея. Вы лезете в рюкзак и протягиваете Котомкину его уточку.

Пачка из-под дешёвого портвейна. История на ней явно лучше, чем содержимое. Тем не менее кажется, что если вы выпьете пойла, то навсегда изменитесь.

Накатить портвейна

Обыкновенный перочинный нож. Ткнуть не ткнёшь, но вот для походных дел незаменим.

Хм... можно попытаться просунуть лезвие и отогнуть засов у двери. Нормальный нож использовать жалко, а этот даже если сломается – новый купите.

Вы вовремя вспомнили о ноже. Нужно было действовать радикально. Времени дотянутся до нормального оружия не было, поэтому вы вытащили походный ножик.

Приставить нож к глотке молчаливого.

Горстка сушённых мухоморов. Подойдут для того, чтобы улететь. Только нужно найти подходящее место и время.

Скушать мухоморы

Обыкновенный коробок спичек.

Чтобы согреться вы решаете развести костёр, но обыкновенные спички никак не могут одолеть толстую, мёрзлую древесину, и из логичней затеи ничего толком не выходит.

Неожиданно в голову приходит гениальная мысль. А что, если поджечь этот рокерский иконостас? Вы тут же достали позабытые было спички.

Литровая пластиковая бутылка. Пахнет горючим.

Раз света нет, оставалось поступить по-дедовски – подобрать валяющуюся в проходе палку, намотать на неё тряпьё, облить непонятной жидкостью и поджечь.

Вы попали в западню. Можно было бы что-то ещё придумать, но вот времени не было.

Фёдор закончил непонятные приготовления и постучал в дверь:

– Готовься! Твой выход через пять минут. Не оплошай. Почитай, что ли, что там написано.

Пять минут! Почему он не мог, как в сказках, подержать вас до утра, когда вы обязательно что-нибудь придумали бы! Пять минут! Слишком маленький срок для побега. Тем более, когда говорят про пять минут, обычно подразумеваю три-четыре минуты, округляя их до удобной цифры.

Нужно было срочно спасаться

Вы ещё раз оглядели комнатушку. Ни окон, ни вытяжки. Единственный выход – дверь. Как, собственно, и положено любой уважающей себя каморке. Да и чем её выломать? Никакого оружия у вас в руках не было, чем ломать-то? В рюкзаке не было ни походного топорика, ни чего-то подобного. Что же, блин, делать! Как вырваться из этой мягкой темницы? Её стены были обклеены плотным слоем исчерченных листов. Точно! А что, если за ними где-то скрывается дверь!?

Начать ощупывать стены.

Громко орать.

Обмочить стены струёй мочи.

Вы принялись обшаривать стены, пытаясь нащупать за ними какую-нибудь нишу или хотя бы тонкую досточку, которую можно было бы проломить. Рвать листки вы не решались – вдруг Фёдор услышат, как гибнет его творение и прибежит?

На ощупывание стен ушло примерно полминуты.

Результат был нулевой. Фёдор запел из комнаты какую-то песенку. Ему явно было хорошо. Срочно требовалось предпринять что-то ещё.

Плюнуть на всё и начать срывать листки.

Громко орать.

С силой разбежаться и попробовать вышибить дверь.

– Эй! – отозвался Фёдор, – не калечься раньше времени! Если дух из себя вышибешь, как же я тогда узнаю, кто ты?

Голова болела, а дверь даже не поколебалась. Зато вы набили большую шишку. На всё про всё ушло секунд пятнадцать.

Нет, всё это какая-то блажь – нагадить, кричать, голову расшибить. Определённо нужно обшарить стены. Ну не просто же так они обклеены листами! Ну не просто же так! Вы решили оторвать один из листков, припасть к половой щели, откуда пробивался свет и прочитать что же там написано.

Правда, всё это обещало занять много времени.

Оторвать один из листков и прочитать его.

С трудом, но вы всё же прочитали листок. На это ушло полторы минуты.

К вашему глубокому удивлению на листке мелким шрифтом были отпечатаны совсем не библейские истины, а... цитаты из русского рока. Из русского, мать его, рока! Вот что-то из Кинчева, вот Ария, Наутилус... чёрт возьми, да он же сумасшедший! Он обклеил свой каземат цитатами обрюзгших русских рокеров! Это же совсем ни в какие ворота!

Оторвать ещё один листок.

Оторвать один из листков и съесть его.

Ничего не делать.

На этот раз вы управились быстрее. Всего-то за минуту, пока, наконец, не прочитали всю записку.

В этот раз это была не цитата. Это были размышления Фёдора по поводу композиции «Иерусалим» группы «Калинов Мост»:

«Почему радость называется в песне моей? Разве я хозяин радости своей? Разве радость это не то, что приходит извне, как праздник или встреча друга? А раз радость приходит извне, значит, есть место или места, где она существует. Следовательно, раз мы являемся по отношению к радости чем-то внешнеполагаемым, то не являемся ли мы для радости тем, кто её и определяет? Ведь без нас она не имеет смысла – как не имеет радости камень, скатившийся с горы. Радость становится радостью лишь повстречавшись с нами. Значит радость это не то, что делает нас нами. Она лишь то, что определяет себя через нас. Поэтому никакой "моей" радости быть не может. Радость – это то, что всегда находится в стороне.»

Нет, ну это же просто бессмыслица! Запихать бы эту радость ему в жопу! Нужно было срочно что-то делать.

Начать ощупывать стены.

Громко орать.

Обмочить стены струёй мочи.

Лист был старый, жёсткий, невкусный. Вы почти порезались о него. Поедание листка заняло у вас почти двадцать секунд.

Начать ощупывать стены.

Громко орать.

Обмочить стены струёй мочи.

Вы успешно ничего не делали примерно с минуту. Интересно, зачем?

Начать ощупывать стены.

Громко орать.

Обмочить стены струёй мочи.

Оторвать ещё один листок.

Оторвать один из листков и прочитать его.

Склеевшиеся листки летели на пол. Они рвались с громким сухим треском, но Фёдора это как будто не волновало. Он продолжал петь, а вы продолжали срывать рукотворные обои. Но за ними не было ничего, кроме толстых брёвен, проложенных паклей.

На срыв листков ушла целая минута.

Громко орать.

Обмочить стены струёй мочи.

Орали вы громко, старательно. Конечно, никто бы вас не услышал и не спас, но зато крик мог вывести из себя Фёдора. Но это было бесполезно. Тот уже к чему-то приготовился и ваши жалкие песнопения его отвлечь не могли.

Вы безразультативно прокричали секунд двадцать.

Всё равно продолжить орать.

Начать ощупывать стены.

Обмочить стены струёй мочи.

Тот же эффект. Разве что горло сильно заболело. Кричать было бесполезно.

Вы безразультативно прокричали секунд двадцать.

Начать ощупывать стены.

Обмочить стены струёй мочи.

Когда русскому человеку ничего не остаётся – он ссыт. Вы расчехлились, моча долго не хотела выходить из вас, но затем плотно оросила бумагу.

– Эй, Федя, – крикнули вы из темноты, – я тут на твою религию писаю.

– Какая религия? – отозвался лесник, – там совсем другое! Ты бы лучше приготовился! Я вот уже готов. Я уже иду за тобой, дружок!

Вы безразультативно писали полминуты. Ну, хоть облегчились.

Похоже, все ваши действия были бессмысленными. Нужно было как-то исхитриться. Вы ещё раз окинули взглядом бумажные стены, которые в темноте тянулись к вам бледно-серой сороконожкой.

А вот тут какая-то пустота в стене? Или нет?

Да я сейчас так заору, что весь лес сбежится!

Ещё раз обдать стены струёй мочи.

Чиркнула спичка и по листкам побежал светло-голубой огонёк. Постепенно он разрастался, расправлял плечи и вот комнатушка уже окуталась пламенем. Дым резал глаза, поэтому вы присосались к половой щёлке – оттуда, вместе со светом, тянуло спасительным воздухом. На спину падали чёрные розочки – обгоревшие строки русского рока стали заметно краше.

– Что ты творишь!? – раздалось за дверью и она тут же распахнулась. Огонь, изголодавшись по воздуху, тут же опалил Фёдору лицо и лесник с криком схватился за бороду. Воспользовавшись моментом, вы проскользнули между ног лесника и устремились к выходу. Перемахнув через деревянный стол на котором Фёдор навязал странные петли, вы успели оглянуться. Лесник с рёвом сражался с огнём, который добрался до пакли и лежалых брёвен – каморка горела хорошо, густо, угрожая поджечь всю избушку.

Мелькнула шальная мысль затолкать лесника в каморку и закрыть его там, но вы правильно расценили свои и лесниковские силы. Поэтому ничего не стали предпринимать. Мелькнула шальная мысль затолкать лесника в каморку и закрыть его там, тем более, что справиться с растерявшимся Фёдором было вполне по силам. В конце концов, должен же он быть наказан за то, что творил с людьми? Попытаться затолкать Фёдора в каморку и чем-нибудь подпереть дверь.

Пока был шанс – нужно было валить.

Всё, что вы впопыхах успели прихватить – это валявшийся в горнице ватник и лесниковский топор.

Вы заполучили новый предмет – «Топор» и «Ватник». Посмотреть его характеристики вы сможете, когда найдёте более спокойное место.

На лестничной площадке вас попытался остановить сосед дядя Паша из седьмой. По советскому ГОСТУ каждому дому полагался классический полуалкоголик в засаленной майке. Дядя Паша никогда не был агрессивным и просил взаймы тихо, даже немного застенчиво. Но на сей раз он попросил вас зайти к нему, помочь раздавить фанфурик.

Отказав, вы вышли из дома и полной грудью вдохнули свежий морозный воздух.

Улица была из тех, что ведут из старых липовых дворов на большой проспект. Она ещё хранила обаяние былой жизни – столики для домино, чёрные, как изюм, бараки, дикие заросли кустарника с запутавшейся в нём лавочкой. И называлась улица чудно, совсем как в сказке – Грибная. Сейчас её укрыл снег. И двор, и улицу замело хрустким белым песочком, который так приятно прокручивать под ботинком. А то и под корнем.

Может, навестить Виталика по кличке Ремень? В своё время вы с ним немало веселились на улицах. Если кто и знает, как обстоят дела в разных околорадикальных движухах, так только Ремень.

Или направиться к Котомкину? Вы познакомились с ним как раз благодаря «ПК». И хотя умник-Котомкин был явно не в себе, он что-то мог знать.

Надо бы к вашей девушке, Дарье, зайти. Отношения с ней зашли не в самую лучшую сторону. Такой вот небольшой каламбурчик.

Лучше всего вернуться домой. Тёплый диван, работящий компьютер – что ещё нужно для того, чтобы просрать жизнь? Может на «ПК» что новое появилось?

Всегда приятно вернуться на родную улицу, по которой вы впервые проехали на велосипеде и где впервые хлебнули предложенного мутного пойла. Кажется, это и был дядя Паша, который впервые угостил дворовых пацанов бодягой. Забавно, что сосед ещё в детстве был тем же самым дядей Пашей в той же самой застиранной майке-алкоголичке.

Снег укрыл воспоминания, как укрыл невысокие домики и голубые советские ракеты, торчащие на детских площадках, как напоминание о том, что лучше уже не будет.

Показалось, что за вами кто-то наблюдает. Скорее всего просто разыгралось воображение.

Идти к революционеру Виталику.

Сходить к умнику Котомкину.

Направиться к Даше.

Встретиться с Вальдемаром.

Пойти на промку к железной двери.

К складам.

Лучше всего вернуться домой.

Ветер снял с сугробов пенку – она мгновенно выстудилась в ледяную крупу, и ошпарила лицо. На улице было хорошо, морозно. Солнце сияло так, как о нём обычно пишут – ярко, а люди передвигались так, как оно принято зимой – перебежками. Будто кто-то двигал чёрные фигуры по белой доске. Почудилось, что один из прохожих долго к вам присматривался, но когда вы скосили взгляд, рядом никого не было.

К Виталику.

К Котомкину.

К Даше.

Встретиться с Вальдемаром.

Пойти на промку к железной двери.

К складам.

Вернуться домой.

Неожиданно потеплело. Ещё вчера город подморозило, он звенел и скрипел, а теперь грянула случайная оттепель, и по улице текло, а ошалевшие птицы и воробьи решили, что пришла весна. Люди выползали погреться на солнышке, а дядя Паша даже накатывал на оттаявших лавочках. На одной из них, в глубине двора, вы заметили пялящегося на вас мужика. Сначала вы грешили на соседа из седьмой, который обиделся на то, что вы не дали ему деньги, но потом вы пригляделись внимательнее.

По виду типичный ханыга. Расхлестанная чёрная куртка, похожая на арестантский ватник. Шапка-кирпич сдвинута на бок и держится на голове каким-то чудом. Беззубый, выщербленный рот. Даже сигарета зажата по-блатному, в той же руке, что и чётки. Судя по всему мужик недавно откинулся с зоны, потому что раньше во дворе вы его не видели.

Пока вы шли по своим делам, ханыга пристально за вами наблюдал. Он сплюнул и что-то негромко сказал. Вы предпочли не вслушиваться. В памяти появилась зарубка – в следующий раз нужно быть осторожней.

К Виталику.

К Котомкину.

Встретиться с Вальдемаром.

К Даше.

Пойти на промку к железной двери.

К складам.

Вернуться домой.

– Эй, подойди! Чё ходишь туда-сюда? Ты мне на глазах мозоли натёр.

К вам обращается тот ханыга со скамейки. Видимо выполз погреться на солнышке. Ещё в прошлый раз запомнилось, как он злобно на вас таращился. Вид мужика не внушает доверия – маленький, одновременно костлявый и обрюзгший сиделец, к пальцам которого присосались наколки. Видно, что урка специально нарывается на конфликт.

Немедленно послать урку куда подальше.

Подойти и поболтать.

Не обращая внимания, просто взять и уйти.

Улица, родная улица.

Отправиться к Максиму Сафронову.

К Виталику.

К Котомкину.

Встретиться с Вальдемаром.

К Даше.

Пойти на промку к железной двери.

К складам.

Вернуться домой.

Кажется, в город пришла весна. Капель весела била по карнизам и птицы чирикали в небе.

Куда бы вам направиться?

Отправиться к Максиму Сафронову.

К Виталику.

К Котомкину.

Встретиться с Вальдемаром.

К Даше.

Пойти на промку к железной двери.

К складам.

На улице было красиво и солнечно. Наконец-то пришла весна.

Отправиться к Максиму Сафронову.

Встретиться с Вальдемаром.

К Виталику.

К Котомкину.

К Даше.

Пойти на промку к железной двери.

К складам.

Вернуться домой.

Случайно внимание привлёк необычный прохожий. Он был странным, кивал головой и куда-то уверенно шёл. Может, пойти за ним?

Вас зовут .

Вы листаете сообщество «Под Корень». Не то, чтобы вы были его поклонником, но вам нравилось то, о чём пишут эти странные люди. Грибы, космос, наган – хоть и сказочно, зато красиво. Вас и самих когда-то вела дорога приключений, но потом вы чуть постарели, набрались опыта, поумнели и теперь понимаете, что с любого приключения неприятные люди в креслах всегда снимают сливки. Иными словами, вы предали мечту.

Ведь вы – обыкновенный молодой человек. Не революционер, не фанатик, не воин. Вы – это просто вы. Вам уже слегка за двадцать, а толку мало – мать гонит на работу, а юношеские мечты рассосались во мраке повседневности. Наверное, именно поэтому «ПК» стал вашей последней отдушиной. Вы любили вечерком разбавить серые будни и серые же политические новости рассказами про герцогство сомов. К сожалению, в последнее время сообщество редко обновлялось, и последнюю ночь вы провели перечитывая старые подкоренные тексты. За ними вы не заметили, как заснули.

До самого утра вам снились кошмары.

Мир вдруг занялся зловещим пожарищем, и тёмный голос заклинал: «Пора». Шёпот гнал испуганное сердце прямо в огонь. Вы бежали и не могли проснуться, а ухо обжигал мёртвый приказ: «Пора!». Вы попытались укрыться в развалинах неведомых крепостей, которые тут же превратились в родную кровать: оттуда снова выгнал чей-то жуткий приказ. Вы выбежали из родного дома и увидели, как здания, среди которых вы выросли, объяты огнём. Бежать было некуда. Некому было спасаться. Пламя взыграло и пожрало вас. Вы страшно закричали и сон отступил. Вспыхнул потревоженный экран.

Страничка «Под Корня» неприятно резанула по глазам. Вы с облегчением поняли, что лежите на родном диване, который у вас никто не собирается отбирать. Прозевавшись, вы полезли в компьютер и сразу заметили, что были заблокированы в «ПК». Это озадачило. Ещё неожиданней был поясняющий комментарий руководителей. Он состоял всего из одного слова:

«Пора».

– Что за чёрт? – выругались вы, – я же им вообще ничего не писал! Совсем там убелились!?

Первой реакцией было написать в администрацию, но писать было некуда – не на мыло же. Со временем пришло нехорошее понимание, что причина блокировки каким-то образом совпала с вашим сном. Или может вас сначала заблокировали, а потом это же и приснилось? Нет… Странно. Очень странно.

Вы зашли на «ПК» со своего второго профиля и всё прекрасно работало. Ну, разве что кроме вас. Поддавшись грибной пропаганде, вы давно не работали. Лично вам это нравилось, но зато не нравилось вашим родителям.

– Сынок, пора устроиться уже куда-нибудь, – вдруг раздался ласковый голос.

Мама как всегда нежно пыталась подтолкнуть вас устроиться на работу. Вы хотели снова пропустить мимо ушей вражескую пропаганду, но слух зацепился за одно слово.

– Пора? Ты сказала пора?

– Конечно пора! А то сколько ж можно! Ты ведь не лентяй. Пора уже работать. А там семья, девушка… Она у тебя хорошая. Так что пора, пора – я тебе газетку с объявлением принесла.

«Пора» – это слово свербело в мозгу. Если и в третий раз кто-нибудь скажет «пора», то всё это точно было неспроста.

Тут же завибрировал телефон. Не без любопытства вы открыли прибежавшее сообщение. Несложно было догадаться, из какого слова оно состояло. Сердце пронзил сладостный холодок. «Пора» – было выведено чёрным шрифтом. Наверное, это какой-то розыгрыш. Они там на «ПК» любят такое – то удаляют случайного человека раз в месяц, то ещё что… да, точно, выбрали меня, чтобы посмеяться. Неизвестный номер не отвечал. Порыскав в Сети, вы узнали, что он вообще оказался азиатским.

Чёрти что! Да и как этот «ПК» мог подстроить сон? А мать? Хотя нет, мать это просто случайность. Впервые за долгое время вы почувствовали, как в груди разгорается позабытая страсть, отчего тело задрожало и даже проснулось что-то совсем древнее, то, что обычно зовётся жаждой приключений. Хорошо, если это подстроил «ПК», то откуда им известен мой номер? А если даже и «ПК», то как они подгадали розыгрыш прямо к моему сну?

Пора было со всем этим разобраться.

Отправиться к друзьям. Может они подскажут в чём дело.

Всё та же комната, та же кровать и то же гнетущее чувство неудовлетворённости, которое никак не могло ответить на вопрос – кто и зачем доканывал вас этим «пора»? В задумчивости вы прокручивали старые тексты «ПК», время от времени натыкаясь на безумные комментарии какого-то пользователя. Они явно писаны под метадоном. Пора (опять это слово!) было что-то предпринять.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Идти на улицу.

Попросить у матери денег на подарок Даше.

Мать смотрела по телевизору душераздирающий репортаж. Оказывается, в окрестных лесах нашли искалеченную женщину. Проблема была в том, что даму как будто бы загрызли волки.

– Мать, зачем ты смотришь эту фигню? Через неделю они будут рассказывать о банде каннибалов.

– И это говорит человек, проводящий жизнь за компьютером? – беззлобно поддела матушка.

Действительно, у каждого свой наркотик. Вам вот было сложно оторваться от комментариев на «ПК». Каждый раз присаживаясь за компьютер, вы нет-нет, но погружались в старые тексты сообщества, вылавливая оттуда настоящие перлы.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег на подарок Даше.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Идти на улицу.

Мерно гудел компьютер. Вы снова нашли комментарий того странного пользователя и заулыбались. Он был очень хорош. Порой даже лучше самих текстов.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег на подарок Даше.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Это уже превращалось в небольшую манию – хватит! Вы твёрдо пообещали себе, что в следующий раз не будете просиживать в комментариях.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Но, в конце концов, что в наш век стоят какие-то обещания? Вы снова пялились в монитор и хохотали с чужих записей.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Нет, за компом стоило сидеть определённо меньше. Но человек слаб. Очень слаб.

От долгого сидения за компьютером вы приуныли на одну единицу духа. У вас осталось духа.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

В очередной раз вы явились в свою квартиру. В соседней комнате мать в очередной раз потребовала, чтобы вы устроились на работу. Вы в очередной раз хлопнули дверью. Пора было предаться тлетворному пороку. Вы открыли «ПК» и стали искать в нём интересные комментарии. Конечно же, первым делом вы наткнулись на чудесные вирши этого странного человека.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Мат был под стать вашему настроению. Чёртовы сумасшедшие, чёртово «пора», всё чёртово. Но чтобы послать кого-то в пешее путешествие нужна была не только смелость, но и изящество.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Идти на улицу.

Сидеть за компом, конечно, удобно, но ведь так и вся жизнь пройдёт. Листая сообщество, вы неоднократно ловили себя на этой мысли. Спросят потом внуки: «Деда-деда, а чем ты в нашем возрасте занимался?», а ответить и нечего! Ну, вот разве что очередной комментарий им показать. В рамочке.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Всё та же квартира и те же комментарии. Хотя нет, комментарии не те же. Они просто хорошие. Когда нет жизни, то её вполне можно заменить Сетью. Да, впрочем, когда жизнь есть, её тоже можно заменить. Невелика потеря.

От бесконечного сидения за компьютером вы приуныли на одну единицу духа. У вас осталость духа.

Попросить у матери денег.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Это уже было зависимостью. Серьёзно. Как только вы приходили домой, то, разувшись, бросались к компьютеру, чтобы посмотреть что там нового на «ПК».

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Мама снова завела разговор о том, что пора устраиваться на работу. Чёртова работа, чёртово пора. А пора ли не пора? В злости вы снова уткнулись в компьютер, который подогнал вам очередную порцию смеха и иллюзий.

– Вот и будешь, как дядя Паша, – в сердцах сказала мать.

– А? – не расслышали вы.

– Как сосед наш, алкаш. Будешь бегать без работы и полтинники до получки клянчить.

– Не буду, – буркнули вы и принялись искать любимые комментарии.

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Вроде бы у вас занемели пальцы. Так бывает, если долго опираешься на что-нибудь локотком. Или занемел мозг – тоже могло быть. Всё это дунья, просто несущественно. Вы заметили, что если долго, не меняя позу часами, сидеть возле компьютера, то мир как бы распадается, уходит на второй план, а глаза замечают швы, которыми он сшит.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Вообще было что-то подвижническое в сидении за компьютером. Хотя нет, не было. С каждым днём ваши глаза становились краснее, спина горбилась, а координация движений провалилась в какую-то доисторическую область. Вы теперь разговаривали мычанием, чесанием, утробным утренним рыком, когда мать всё-таки совалась в вашу комнату. Что ни говори, но компьютер сделал из человека обезьяну.

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Это уже была болезнь. Вы чувствовали, что изменились. Причём изменились безвозвратно. Ещё чуть-чуть и что-то произойдёт. Не может не произойти.

От бесконечного сидения за компьютером вы приуныли на одну единицу духа. У вас осталость духа. Нет, правда, как можно столько сидеть за компьютером?

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Это был последний комментарий. Вы прошерстили их всех. Вы помнили, кто и как говорил, и кто год назад говорил одно, а потом переобулся, чтобы снова вернуться к тому с чего начал. Взгляд расфокусировался, чтобы собраться в новой точке, которая располагалась вне головы. Вы увидели себя со стороны и то, что вы увидели, было не очень приятно. Вместо вас, вместо комнаты и дивана мерцали какие-то квадраты, соединённые друг с другом прямыми белыми линиями. Будто из экрана вывались пиксели, которые стали основой нового мира. Вы встряхнули головой и зрение вернулось. Мир был таким, каким был всегда. Но надолго ли?

Целую секунду вы были уверенны, что мир ненастоящий. Что это, иллюзия или следствие долгого сидения за компьютером?

Всё-таки посмотреть, что там нового на «ПК».

Попросить у матери денег.

Краем глаза вы увидели забавную вещь. Оказывается, записи «ПК» у себя на стене выкладывало сообщество, называющееся «Пышнотелые прелестницы».

Посмотреть подробнее.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Идти на улицу.

Ничего нового на Подкорне больше не было. Никаких новых интересных комментариев, будто всё остановилось. Вам кажется, что теперь вы знаете достаточно. Только вот для чего? Смутное понимание, что вы что-то упустили будоражит низ живота. Вы хватаетесь за причинное место. Срамной уд на месте. Раздаётся немного облегчёный вздох.

Отправиться по своим делам.

Проверяя мыло, вы случайно обнаружили письмо от некоего Жоры Клубня. Да это ведь был тот самый персонаж, которого требовал найти Толстушечник!

Прочитать письмо.

От Жоры по-прежнему мигал вопрос:

– Кто я?

Внимание, дальнейшая ветка доступна только в следующей версии игры. Там уже начнётся основной сюжет. Вы и так забрались уже очень далеко.

Вместе с ним раздался звук пришедшего сообщения. Кто-то написал в ваш профиль в «ВК». Это явно была просто реклама – никто не знал о вашей запасной страничке. А, ну да... вы же оставляли пару комментариев на «ПК». Но когда это было? Тем более... тем более вы поставили функцию, что вам никто не может написать.

А вам написали.

– Привет, братец, – гласило сообщения с неизвестной и пустой страницы, – если хочешь спастись, слушай меня.

– Ты с «ПК» что ли? Это ты про «Пора» писал?? – ответили вы с похолодевшим сердцем.

– Нет. Но вскоре они придут за тобой. Тебе нужно срочно бежать.

– Что? Ты поехавший?

– Слушай внимательно, – пришло новое сообщение, – ты уже должен был понять, что происходит. Я связной от Жоры Клубня. Ты видел то, что происходит. Ты это чувствовал. Я не могу сказать напрямую, где нахожусь, потому что они найдут меня. Я задам тебе вопросы, на которые ты должен ответить. Так ты спасёшься.

Вы фыркнули. Ещё один сумасшедший, который сидит в «ВК» и рассказывает про вселенский заговор. Но вам уже пришло новое сообщение. Вы раздумывали – открывать его или плюнуть?

Открыть.

Высокая мудрость снова вам помогла.

Вы знали, как нужно общаться с сетевыми сумасшедшими. Ни в коем случае им нельзя дать понять, что вы в нём заинтересованы. Нужно сделать так, чтобы заинтересованны были в вас.

Ответить с умом.

Здравствуй, братец или сестричка! Ты находишься в игре, расширяющей тематику сообщества «Под Корня». А значит, приключение будет строиться вокруг потаённости, и даже если ты не догадываешься, что это такое – не беда. Данная игра будет интересна и тем, кто далёк от нашего скромного братства. Путешествие начнётся оттолкнувшись от «ПК», но это не игра «для своих», а приключение, доступное всем и каждому. Конечно, некоторые моменты будут понятны только читателям «ПК», но вскоре они уйдут на второй план, как уходят на второй план все условности – телесные и идеологические, когда дело доходит до самого главного. Но до этого ещё нужно попытаться добраться. Ведь победить в «Приключениях под корнем» практически невозможно.

ВНИМАНИЕ, ВЫ ИГРАЕТЕ В НЕОТРЕДАКТИРОВАННЫЙ ЧЕРНОВИК ИГРЫ В. 0.1. БУДЕТ СУЩЕСТВЕННО ОТЛИЧАТЬСЯ ОТ ПОСЛЕДУЮЩИХ. БУДЕМ БЛАГОДАРНЫ ЗА ВЫЯВЛЕНИЕ ОШИБОК И СОВЕТЫ.

А само приключение начинается вполне обыденно.

Злокозненный «ВК» требует, чтобы вы ввели своё имя: