Посетите наш новый сайт AXMAJS.RU

Запустить

Сетке

Океан

Личный октябрьский пляж.

ОКЕАН

The summer had inhaled and held its breath too longThe winter looked the same, as if it never had goneAnd through an open window where no curtain hungI saw you, comin' back to me.Jefferson Airplane

•

ЛИЧНЫЙ ОКТЯБРЬСКИЙ ПЛЯЖ

У обрыва

Пронизывающий ветер шумит кустами на обрыве, там, откуда узкая тропинка ведёт вниз, к песку. Холодный жёлто-серый пляж, полный выброшенных океаном коряг, сбегает к неспокойной воде, где с больших тёмных волн слетает белая пыль. В хмуром октябрьском небе висят покрикивающие чайки.

Я поднимаю её туфли, аккуратно стряхиваю с них песок и, прячась за воротником ветровки, бреду в её сторону.

У воды

Ближе к воде сильнее чувствуется холодное дыхание океана. Ветер приносит солёные брызги, сорванные с волн. Откатывающаяся пена стирает следы на мокром песке, оставленные её ступнями.

«Привет!» — она радостно машет мне рукой, когда нас отделяет десяток метров.«Не замёрзла? — я подхожу к ней и ставлю на песок туфли. — Потому что я продрог до костей при первом же порыве ветра».«Совсем немножко, — она улыбается, глядя на меня снизу вверх, белые пальцы поправляют волосы, сброшенные ветром на лицо. — Поможешь?»Я держу её руку, пока она отряхивает ступни и надевает туфли, потом запахиваю её чёрное пальто и мы вместе застёгиваем на нём все пуговицы, смеясь и сражаясь за последнюю. Напоследок я перевязываю и поправляю шарф на её шее: «Вот так-то лучше. Не хватало ещё, чтобы ты из-за меня простудилась».Она вдруг встаёт на цыпочки и коротко целует меня: «Спасибо, что привёз меня сюда». Потом вновь улыбается, берёт мою руку и мы вместе идём вдоль прибоя.

Ближе к воде сильнее чувствуется холодное дыхание океана. Ветер приносит солёные брызги, сорванные с волн. Бурлящая пена откатывается, оставляя на сглаженной поверхности песка белые пятна ракушек.

Мы, держась за руки, идём вдоль прибоя.

Обрыв

Невысокий обрыв окаймляет границу пляжа. Его песчаные стены держатся только корнями растущих на нём кустов, но постоянно подмываются приливом и каждую осень граница всё дальше. Узкая тропинка, когда-то промытая дождевой водой в стене обрыва, ведёт с его вершины на пляж.

Ветер всё сильнее треплет кусты на обрыве. Они шумят и мечутся на фоне серого неба.

Пляж

Между обрывом и кромкой прибоя тянется пляж жёлто-серого крупного песка. То тут, то там на его рифлёной поверхности лежат выбеленные солёной водой коряги плавника. В отдалении видны тёмные пятна, выброшенных на берег водорослей. Весь пляж исчерчен цепочками следов чаек, лениво вышагивающих по песку.

По рифлёной поверхности пляжа тянется песчаная позёмка, огибая полузасыпанные стволы плавника и наметая крошечные дюны.

Океан

Океан серый и холодный, как и каждую осень, в которые я бываю здесь. Волны тяжёлой свинцовой воды накатывают на песок и белой пеной отступают назад.

Волнение усилилось. Пенные гребни взлетают всё выше и ветер сносит к берегу облака водяной пыли.

Небо

Небо затянуто пеленой косматых дождевых туч. Где-то далеко в океане видны занавеси ливня. Несколько чаек, держась на потоке сильного ветра, зависли над неспокойной водой.

Я

Ничего необычного. Лишь немного замёрз.

Прислушаться

Извечный шум волн и шелестящего песком ветра. Молчание хмурого неба и пронзительные крики чаек. И её смех.

Вдохнуть

Я втягиваю холодный воздух. Запахи йода и мокрой древесины. Запахи осеннего океана.

Подумать о нейПрислушатьсяВдохнуть

Она

Чёрное пальто, длинный клетчатый шарф. Похоже, она счастлива.

Позвать её

«Ты же так замёрзнешь», — кричу я ей. Но она не слышит из-за шума волн и лишь машет мне рукой.

Она всё равно не услышит.

Подумать о ней

Сколько я её знаю? Два дня? Три?Случайный взгляд серых глаз в отражении витрины. Нерешительная полуулыбка. Скомканное «Привет».Те же внимательные, недоверчивые глаза за дымом от чашки чая в уютном сумраке кафе. Струйки дождя, скатывающиеся по стеклу, за которым прглушённо шумит город. Общие мысли, общие вкусы, общее молчание и общий смех.

Когда через пару дней я предложил вместе съездить к океану, она сразу согласилась: «Это было бы чудесно. Я уже очень давно не видела океан».Утро выдалось хмурым, но не дождливым. И мы поехали. Несколько часов дороги слушали и вместе подпевали Роджеру Долтри, смеялись, когда вдруг оказывалось, что оба не помним текста.

Когда после очередного поворота горизонт раздался туманной бесконечностью океана, она ахнула и подалась вперёд, разглядывая свинцовые, неспокойные волны.Мы остановились на пустынной смотровой площадке и, дойдя до знакомой мне тропинки, спустились к песку.Всего три дня, и я уже привёл её на свой октябрьский пляж...

Подумать о нейПозвать еёИдти к ней

Мы

Я чувствую, как согреваются её пальцы в моей руке.

Говорить

«Вон та коряга лежит здесь уж несколько лет, я обычно развожу возле неё костёр, если приезжаю надолго», — я показываю на выбеленный ствол, наполовину погребённый в песке.«Большая, — протягивает она. — Где только такие растут».

«Ты знала, что у чаек есть специальные фильтры, через которые они опресняют морскую воду, поэтому им не страшно летать далеко от берега?» — спрашиваю я.«Не-а. Но зато я знаю, что некоторые чайки отвергают примитивность существования своего вида и полностью посвящают себя искусству полёта».«Шутишь? Откуда это?»«В книге прочитала. „Чайка по имени Джонатан Ливингстон“».«Ха. Теперь понятно. Мне не понравилась».Она лишь пожимает плечами.

«Сколько пальцев я сейчас показываю?» — вдруг спрашиваю я.Она задумывается на пару секунд и говорит: «Три?»«Не-а, четыре», — я вытаскиваю руку из кармана и показываю ей четыре пальца.«Подожди, ты же их только что в кармане расправил. Обманщик!»«Нет, просто я очень хорошо играю в эту игру».«Ха! Тогда моя очередь!»«Нет».«Но почему?!»«В эту игру нельзя играть чаще, чем раз в полгода. Таковы правила».«Аха! Ну хорошо, я это обязательно запомню», — она толкает меня в бок и мы идём дальше.

Поцеловать её

Она смущённо отворачивается.

ГоворитьПродолжить путь в молчанииПоцеловать её

Она скидывает на ходу туфли и, смеясь, бежит по серому песку. Её волосы и длинный шарф развеваются на ветру.

Она добегает до границы прибоя и бежит по мокрому песку, расплёскивая накатывающую пену.«Эй, пойдём! Ну что же ты?» — долетает до меня сквозь шум океана её радостный крик.

Она расправляет руки в стороны и кружит вокруг огромной коряги, смехом распугивая сидящих там чаек. Полы распахнутого пальто хлопают на ветру.

Она бегает по холодному пляжу, смеясь и разбрасывая босыми ногами мокрый песок. Иногда она останавливается и машет, и зовёт меня.

Через некоторое время она говорит: «Всё-таки, здесь очень одиноко. Пустынно и людей совсем нет».«Октябрь. В такое время здесь никогда никого не бывает», — я ёжусь и ещё выше поднимаю воротник.Она чуть сильнее сжимает мою руку: «А ты часто сюда приезжаешь?»Я медлю пару мгновений, вспоминая все те дни, когда приезжал на пустынный пляж и часами смотрел на волны, и отвечаю:

Да    Нет

Через некоторое время она говорит: «Всё-таки, здесь очень одиноко. Пустынно и людей совсем нет».«Октябрь. В такое время здесь никогда никого не бывает», — я ёжусь и ещё выше поднимаю воротник.Она чуть сильнее сжимает мою руку: «А ты часто сюда приезжаешь?»Я медлю пару мгновений, вспоминая все те дни, когда приезжал на пустынный пляж и часами смотрел на волны, и отвечаю:

«Довольно часто. По-нескольку раз осенью и зимой, когда здесь никого нет. Приезжаю, сажусь и смотрю на океан. Смотрю, и«Не очень. Я обычно приезжаю, когда никого нет, а так бывает только осенью или зимой, когда холодает и редко показывается солнце. Тогда я приезжаю, сажусь и смотрю на океан. И через какое-то время начинает казаться, что ничего больше нет, только я, этот пляж и волны. Странное ощущение. Могу весь день так провести».

Мы останавливаемся, она прижимается ко мне и, обнявшись, мы молча смотрим на бушующий океан.Ветер усиливается, чаек уже не видно, в нескольких километрах от берега всё затянуто тёмной пеленой.«Скоро дождь дойдёт до нас, надо возвращаться», — говорю я через несколько минут. Она с улыбкой кивает и мы отправляемся в обратный путь.

•

Путь к машине мы проходим в молчании. Когда я выруливаю с пустой стоянки на шоссе, сверкает молния и по крыше ударяют первые капли дождя. Через несколько секунд разражается ливень. Я включаю фары и стеклоочистители и сосредотачиваюсь на дороге.Когда шоссе отворачивает от океана, она смотрит на потоки стекающей по лобовому стеклу воды и говорит: «Спасибо, что показал мне этот пляж. Это ведь особенное для тебя место, да? И, хотя мы знакомы всего несколько дней, ты всё же открыл его для меня. Я... — она мнёт в руках свой шарф, словно не решаясь сказать. — Если ты разрешишь, я бы и дальше хотела ездить с тобой вместе к океану...»Я, смущённый таким признанием, не знаю, что ответить. Разрешу ли я? Её напряжённые губы, сжатый в руках шарф. Разрешу ли я, спрашивает она?

Да    Я... не знаю

И я разом осознаю своё одиночество. Каждую мелочь, каждую деталь своего самодостаточного мирка. Все эти долгие, предоставленные самому себе дни и вечера. Прогулки по городу, всегда с какой-нибудь целью и никогда просто так. Вечеринки, на которых почти никого не знаешь. Фильмы, впечатлением от которых не с кем поделится. Музыка, играющая только для одного. Проза, которую никогда никому не читал. Свой личный безлюдный пляж...

•

И я вдруг всё осознаю и мне становится страшно. Страшно за мой крохотный самодостаточный мирок. За предоставленные самому себе дни и вечера, за бары со знакомыми барменами, за вечеринки, на которых не встретить дважды одних и тех же людей, за только мне понятные фильмы и музыку, за свободу от отношений, обязанностей, ответственности. За свой почти что собственный пляж...И прямо здесь и сейчас всё это может быть нарушено вторжением постороннего человека. Готов ли я продолжать знакомить её с этим миром, готов ли я впустить её в него?

Да!    Нет!

Нет. Такое уже было. Если я соглашусь сейчас, то потом всё закончится разлукой, болью, презрением. Зря я повёз её к океану...

«Честно говоря, не знаю, когда я поеду в следующий раз. Зима обещает быть холодной, тогда там вообще нечего делать. Постоянный снег с дождём, слякоть...» — я продолжаю говорить, но она уже всё понимает. Она медленно разжимает стиснутый шарф, долго смотрит на него. И только потом я осознаю, что она плачет. Я не вижу её глаз, спрятанных за распущенными волосами, но вижу появляющиеся тёмные пятнышки на клетчатой ткани. Я хочу что-нибудь сказать, чтобы успокоить, извиниться за неоправданное доверие, раскаяться. Но не могу ничего придумать и от этого только хуже.

•

Я глубоко вдыхаю и, не спуская глаз с дороги, произношу:«Я... Я готов проводить на этом пляже всё своё время, только бы ты была рядом».И всё изменилось. Уже не существует ни машины, ни ливня, ни вспышек с раскатами грома, ни шарфа. Лишь она и наше общее, только что родившееся чувство.

Нас двое.

•

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ?

Оставшийся путь до города мы проводим в тягостном молчании. Я останавливаюсь у её дома и глушу мотор. Она открывает дверь и в тёплый салон врывается холодная сырость и шум ливня.«Прости», — наконец бормочу я. Она чуть улыбается, говорит: «До свидания», — и выходит в дождь.Больше я её никогда не видел.

Я остался при своей свободе. Чем целиком и полностью доволен. И лишь иногда, в непогоду, когда вдруг вспоминаю её, я задаю себе один вопрос: «А что, если?»...

• :

•